Учебный год 22-23 / pravo_sobstvennosti-1
.pdfправо, прямо упомянутое в ст. 128 ГК, в свою очередь, может иметь своим предметом иное право <1>.
--------------------------------
<1> Оспаривая взгляды тех, кто утверждал, будто "действующее российское право вовсе не признает существования так называемого права собственности "на право", В.В. Чубаров указывает на то, что право собственности на право "существует как минимум в двух случаях: а) когда имущественное право включено в состав предприятия как единого имущественного комплекса и особой разновидности вещи (ст. 132 ГК); б) когда имущественному праву законом придан режим бестелесной (res inconporales) вещи (например, купля-продажа доли в праве общей собственности" (Чубаров В.В. Указ. соч. С. 376).
Возможность участия в обороте права, служащего объектом другого права, признавалась еще в Риме. Речь идет о том, что наряду с вещами объектом права собственности называлось iura in re aliena. При этом к числу таких "прав на чужую вещь" относились "права на пользование чужой вещью" (сервитут) и "права на распоряжение чужой вещью".
Как отмечал в свое время Р. Саватье, "по мере того как в юридической технике начали появляться АБСТРАКТНЫЕ ИМУЩЕСТВА, первоначальный смысл словосочетания "ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ" (в обоих случаях выделено мной. - М.Б.) был в действительности расширен. Этим словом хотят продолжать обозначать совокупность наиболее полную и наиболее абсолютную всех прав, которые можно иметь в отношении вновь возникших бестелесных имуществ. Это полнота прав. Мы вынуждены говорить о праве собственности на права для того, чтобы указать на полноту прав, о которых идет речь" <1>.
--------------------------------
<1> Саватье Р. Теория обязательств. М.: Прогресс, 1972. С. 90 - 91.
Как отмечал по этому же вопросу Л. Эннекцерус, "весьма спорно, может ли право, в свою очередь, явиться объектом права (можно ли, например, само право требования мыслить как объект пользовладения или залогового права на требования). На этот вопрос должен быть дан утвердительный ответ, так как в подобных случаях налицо имеются правомочия воздействовать на право (на право требования). Но всегда имеются в виду, наряду с этим, также и другие существенные правомочия, которые относятся не к самому праву, а к его объекту. В этом отношении "права на права" обладают той же природой, но с более ограниченным содержанием, чем лежащее в их основе право (ими ограничиваемое); "права на права" могут пережить лежащее в основе их право. "Права на права" содержат, следовательно, правомочия, которые относятся к самому праву, и правомочия, которые относятся к его объекту" (Эннекцерус Л. Курс Германского гражданского права. Т. I. Полутом I. М., 1949. С. 258 - 259).
Подтверждение того, что объектом права собственности или иного вещного права в ряде случаев может служить, в свою очередь, определенное право и тем самым создается конструкция "право на право", можно найти в ряде статей действующего Гражданского кодекса <1>. В частности, речь идет об общепризнанном объекте права собственности (иного вещного права), каким является имущественный комплекс-предприятие. В силу п. 2 ст. 132 ГК соответствующий комплекс охватывает все виды имущества, предназначенные для его деятельности, включая, наряду с земельными участками, зданиями и сооружениями, оборудованием, инвентарем, сырьем, продукцией, также еще и "права требования, долги, а равно права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги (фирменное наименование, товарные знаки, знаки обслуживания), и другие исключительные права, если иное не предусмотрено законом или договором". Именно в этом своем качестве предприятие выступает как объект продажи. Из содержащегося в п. 1 ст. 559 ГК указания - "по договору продажи
131
предприятия продавец обязуется передать в собственность покупателя предприятие в целом как имущественный комплекс (ст. 132), за исключением прав и обязанностей, которые продавец не вправе передавать другим лицам" - вытекает, что в составе возникшего у покупателя права в качестве возможного объекта выступает, в свою очередь, переданное право. Некоторые из такого рода прав, переходящие к покупателям, выделены в п. п. 2 и 3 ст. 559 ГК ("Договор продажи предприятия").
--------------------------------
<1> Наиболее полно соответствующий вопрос нашел решение в одной из новелл Германского гражданского уложения. Имеется в виду § 453 ГГУ "Купля-продажа прав". Им предусмотрено: "(1) Правила о купле-продаже соответственно применяются к куплепродаже прав и прочих предметов. (2) Продавец несет расходы по обоснованию и передаче права. (3) Если продано право, которое управомочивает на владение вещью, то продавец обязан передать покупателю вещь, свободную от недостатков и обременений правом".
Другой пример - "право на земельный сервитут". Как предусмотрено п. 1 ст. 274 ГК, "собственник недвижимого имущества (земельного участка, другой недвижимости) вправе требовать от собственника соседнего земельного участка, а в необходимых случаях и от собственника другого земельного участка (соседнего участка) предоставления права ограниченного пользования соседним участком (сервитута)".
Можно указать также на залог прав. Имея в виду этот вид залога, Б.М. Гонгало, опираясь на п. 1 ст. 336 ГК, приходит к выводу: "В залог можно передать лишь право, существующее в рамках относительного правоотношения. Прежде всего имеется в виду обязательственное право" <1>. В подобном случае речь, таким образом, идет о праве залогодержателя на заложенное право, т.е. опять-таки о "праве на право" <2>.
--------------------------------
<1> Гонгало Б.М. Учение об обеспечении обязательств. Вопросы теории и практики.
М.: Статут, 2002. С. 183.
См. об этом также главы "Залог безналичных денежных средств" и "Залог денежных средств, причитающихся залогодателю от третьих лиц по различным основаниям" монографии А.А. Маковской "Залог денег и ценных бумаг" (М.: Статут, 2000).
<2> Признание конструкции "право на право" получило определенное распространение в отечественной литературе, как до, так и послереволюционной. В подтверждение можно назвать среди других авторов И.А. Покровского, М.М. Агаркова, Д.Ю. Василевскую, В.В. Груздева, В.А. Лапаса, Д.В. Мурзина, В.В. Байбака и др.
Подчеркивая значение конструкции "право на право", К.И. Скловский опирался на то, что, "когда права требования рассматриваются как объекты права ("res incorporalis"), становится возможным применять к этим правам, считая их за вещи, режим вещного права" <1>. В развитие приведенного положения автор обращает внимание на то, что "даже при исключении бестелесных вещей из системы права законодатель не отказывается от использования тех технических удобств, которые дает обеспечиваемая вещным правом универсальная защита, распространяя их и на обязательственные права, объединенные с вещными под понятием, например, "имущества" в комплексных правоотношениях... Вообще такое распространение способа защиты не должно восприниматься в качестве устранения дуализма системы права как потому, что суть вещных прав не может быть сведена только к способу их защиты, так и потому, что нарушение обязательственных прав не должником, а третьими лицами (именно так обычно защищается имущество как комплекс) обнаруживает ту же общеправовую ситуацию защиты права и лица, которая снимает специфику обязательства и объединяет все виды прав" <2>.
--------------------------------
<1> Скловский К.И. Собственность в гражданском праве. С. 59.
132
<2> Там же.
В.В. Груздев обратил внимание на необходимость принимать за исходное то, что "правовая категория "имущество" - понятие емкое и многогранное. Отечественное законодательство признает имущественные права (в отношении последних имеет место мнение, что они подпадают под понятие "иное имущество", которое используется в ст. ст. 18, 128 ГК РФ) разновидностью объектов гражданских прав, а ст. 129 ГК РФ говорит об оборотоспособности объектов гражданских прав, но не вещей. Логическим продолжением данного положения является признание существования "права на право", иными словами - наличие возможности существования субъективного права в виде объекта другого субъективного права" <1>. Среди иных вопросов, решение которых должно было служить обоснованию конструкции "право на право", выделено автором то, что "право собственности до такой степени отождествляется и сливается с вещью, которая служит ее объектом, что тем самым совершается подмена одного понятия другим: когда мы говорим о вещи, следовало бы говорить о праве на нее" <2>.
--------------------------------
<1> Груздев В.В. Институт вещных прав и концепция "право на имущественное право" // Законодательство и экономика. 2006. N 12. С. 31.
При этом приводится практика Европейского суда. Речь идет об указании в ст. 1 Протокола N 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 20 марта 1952 г.: "Понятие имущества в этой статье... имеет автономное значение, которое не ограничивается собственностью на физические вещи. Оно является независимым от формальной классификации в национальном праве: некоторые другие права и интересы, составляющие активы, могут рассматриваться как право собственности и, таким образом, как "имущество" в целях данного Положения" (Там же. С. 32 - 33).
<2> Груздев В.В. Институт вещных прав и концепция "право на имущественное право". С. 35.
В.В. Байбак, в свою очередь, подверг развернутой критике отдельные взгляды противников рассматриваемой конструкции и среди них то, что будто бы "признание прав объектами субъективных прав приводит к недопустимому выводу о том, что правоотношение является юридическим фактом"; "защита права требования от посторонних посягательств есть защита правоспособности кредитора"; "объектами права являются те или иные блага, способные удовлетворять потребности людей, а права к их числу не относятся"; "допущение такой конструкции привело бы к бесконечному ряду "право на право" <1>.
--------------------------------
<1> Байбак В.В. Обязательственное требование как объект гражданского оборота. М.: Статут, 1981. С. 19 и след.
§ 4. Вещные и обязательственные договоры
Независимо от того, служит ли предметом договора вещь или право, их передача может выражать исполнение возникшего из договора обязательства. Отмеченное имеет значение, однако, не для всех договоров. Определенное место в системе договоров занимают те из них, которые самим фактом своего заключения непосредственно порождают у контрагента вещное право, прежде всего право собственности. В соответствующих случаях передача вещи происходит уже на стадии возникновения договора, а не его исполнения. Речь идет о так называемых вещных договорах - договорах, объектом которых служат не действия обязанного лица, а непосредственно соответствующие вещи, как вообще свойственно правоотношениям вещным.
Как отмечает В.В. Грачев, конструкция вещного договора использовалась и разрабатывалась классиками русской дореволюционной цивилистики. В известной работе
133
И.Н. Трепицына, посвященной этому договору, отмечалось: "...Понятие вещного договора имеет точно такое же право на всеобщее признание, каким пользуется понятие обязательственного договора" <1>. Поэтому речь может идти не о введении этой конструкции в научный обиход, а о ее возрождении в отечественной науке гражданского права <2>.
--------------------------------
<1> Трепицын И.Н. Переход права собственности на движимое имущество посредством передачи и соглашения. Одесса, 1903. С. 158.
<2> Грачев В.В. Правовая природа традиции // Сборник статей "К 50-летию Е.А. Крашенинникова". Ярославль, 2006. С. 31.
Вещный договор по своему характеру имеет определенное сходство с реальными договорами. Именно таким договорам присуще отсутствие разрыва во времени между заключением договора и передачей на его основе вещного права. Рожденное из вещного договора право в отличие от прав, возникающих из обязательственных договоров, имеет своим непосредственным предметом вещь. И как таковое это право является с самого начала не относительным, а абсолютным <1>.
--------------------------------
<1> Несомненный интерес в этой связи представляли соображения, высказанные по поводу особенностей такого рода договоров Г.Ф. Шершеневичем: "В громадном большинстве случаев договор направлен к установлению обязательственного отношения, так что договор и обязательство чаще всего находятся в связи как причина и следствие. Однако область договора выходит за пределы обязательственных отношений, как в свою очередь и обязательства могут иметь в своем основании не договор, а другой юридический факт, правонарушение, неосновательное обогащение. Договор лежит в основании брака, которым создаются права личной власти, в основании передачи вещи, которою создается вещное право (вещный договор), - такой договор обязательственного отношения не создает" (Шершеневич Г.Ф. Учебник гражданского права. Т. 2. М.: Статут, 2005. С. 69).
Возможность использования конструкции вещного договора связывается обычно в первую очередь с особенностями договора дарения.
Следует отметить, что до сих пор все еще продолжается и ведущаяся на протяжении многих лет дискуссия о природе этого последнего договора. Так, в свое время К.П. Победоносцев усматривал смысл дарения в перенесении в большинстве случаев права собственности одним лицом на другое одновременно с моментом достижения согласия сторонами <1>. Фактически эту же позицию разделял Г.Ф. Шершеневич, полагавший, что "даже в дарении, направленном на перенесение права собственности, момент перехода последнего не всегда совпадает с моментом соглашения, и тогда между дарителем и одаряемым устанавливается обязательственное отношение" <2>. Таким образом, оба автора подводили, хотя прямо этого не утверждая, к выводу: в последнем случае договор дарения представляет собой обычный обязательственный договор.
--------------------------------
<1> См.: Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Вторая часть. СПб., 1896. С.
365.
<2> См.: Шершеневич Г.Ф. Указ. соч. С. 117.
Вопрос о природе договора дарения весьма широко обсуждался при разработке Гражданских кодексов 1922 и 1964 гг. В первом из них указанный договор был определен как "договор о безвозмездной уступке имущества" (ст. 138). Выделяя его особенности, К.А. Граве ограничивался указанием на то, что этот договор является безвозмездным и односторонним <1>. Вопрос о реальном или консенсуальном характере соответствующего договора им не ставился.
134
--------------------------------
<1> См.: Отдельные виды обязательств. М.: Госюриздат, 1954. С. 126.
Для сравнения можно привести высказанную тогда же точку зрения О.С. Иоффе, обратившего внимание на то, что "при признании дарения реальной сделкой речь пошла бы о весьма своеобразном договоре, который вообще не порождает никаких обязательственных правоотношений для его контрагентов. Передача вещи означала бы совершение сделки с тем, что никаких обязанностей для дарителя возникнуть не могло" <1>.
--------------------------------
<1> Иоффе О.С. Советское гражданское право: Курс лекций. Отдельные виды обязательств. М., 1961. С. 126.
Ситуация, подобная той, которую имел в виду О.С. Иоффе, считая ее недопустимой, могла создаваться именно в связи с тем, что не была использована конструкция вещного договора. Не случайно тот же автор спустя определенное время дал понять, хотя и осторожно, что присоединяется к тем, кто выступал за признание дарения вещным договором <1>.
--------------------------------
<1> См.: Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 396.
В последнее время проявляется определенный интерес в литературе к вещным договорам. Соответственно, наряду с высказываниями, выражающими в целом негативное отношение к этой конструкции <1>, появились работы, которые содержат позитивный анализ связанных с вещными договорами проблем, включая обоснование особого их места в общегражданской классификации.
--------------------------------
<1> См., в частности: Суханов Е.А. Гражданское право России - частное право. М.: Статут, 2008. С. 336 и след.; Белов В.А. Бездокументарные ценные бумаги. М., 2001. С. 76 и след.; Малиновский Д.А. О классификации субъективных гражданских прав // Юристъ. 2002. N 3; Синицын С.А. Концепция вещного договора в германской и российской цивилистике: дискуссионные аспекты // Законодательство. 2004. N 7.
Примером может служить проведенное В.В. Витрянским исследование природы договора дарения. Автор обращает внимание на то, что легальное определение договора, приведенное в ст. 572 ГК, выделяет две самостоятельные конструкции договора дарения: "По договору дарения одна сторона (даритель) безвозмездно передает или обязуется передать другой стороне (одаряемому) вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу..." <1> Именно первая из этих конструкций должна считаться вещным договором. Ее особенность как раз и сводится к тому, что "по своей правовой природе такой договор представляет собой "договор-сделку", т.е. юридический факт, служащий основанием прекращения права собственности дарителя и возникновения права собственности у одаряемого на подаренное имущество. Пожалуй, единственная причина, по которой данный юридический факт признается не только основанием (способом) перехода права собственности, но и договором, состоит в необходимости для дарителя получить согласие одаряемого на передачу ему соответствующего дара. Все остальные качества гражданско-правового договора (договора-правоотношения и договора-документа) в данном случае не имеют места" <2>.
--------------------------------
<1> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Книга вторая. М.: Статут, 2005. С. 339.
Убедительная аргументация самого широкого представления о предмете договора дарения в том его понимании, которое представлено в действующем Гражданском
135
кодексе, приведена А.Л. Маковским (Маковский А.Л. Дарение // Сборник статей "Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая". М.: МЦФЭР, 1996. С. 301 - 318).
<2> Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. С. 339.
Вслед за рассмотрением возможности применения для соответствующего (вещного) договора реальной или консенсуальной модели (допустимость использования и той и другой применительно к рассматриваемому договору оспаривается автором) В.В. Витрянским был поставлен еще один вопрос: "Представляет ли в этом смысле договор дарения, совершаемый посредством передачи имущества одаряемому, нечто исключительное, из ряда вон выходящее, или имеются и иные аналогичные примеры". На этот вопрос последовал весьма определенный ответ: "В данном случае речь идет не о единственном исключении из правила, а действительно об особой категории гражданскоправовых договоров, заключение которых, не порождая обязательственно-правовых отношений, приводит к возникновению вещных прав" <1>. Общий вывод на этот счет сводился к следующему: "Таким образом, когда мы говорим о вещных договорах, речь идет... об особой категории гражданско-правовых договоров" <2>. В этой связи подчеркнуто: "Законодатель, понимая, что договор дарения, совершаемый путем передачи имущества одаряемому, не порождает обязательств и не обладает качествами договораправоотношения, регулирует его именно как сделку (договор-сделку) без помощи норм, рассчитанных на определение содержания данного договора" <3>.
--------------------------------
<1> См.: Там же. С. 340. <2> См.: Там же.
<3> См.: Там же. С. 339.
Другой автор, стоящий, по сути, на тех же позициях, - Д.О. Тузов сконцентрировал внимание на критике взглядов противников признания существования вещных договоров как таковых. В этой связи, в частности, им оспаривается утверждение: "В догматической конструкции "вещный договор" необоснованно сливаются понятия сделки и правоотношения, ею порожденного, ибо сам по себе юридический факт вещным или обязательственным быть не может" <1>. Приведенному противопоставляется то, что "в действительности никакого слияния здесь не происходит... Когда говорится о вещном договоре, имеется в виду лишь то, что он приводит (не важно, самостоятельно или в совокупности с иными элементами сложного свойства) к "вещному", а не обязательственному эффекту" <2>. Приведенный вывод снабжен относящейся к вещному договору оговоркой: "Не исключается, однако, что, наряду с вещным, он может иметь и обязательственный эффект, будучи направленным, например, на прекращение обязательства" <3>.
--------------------------------
<1> Тузов Д.О. Реституция при недействительности сделок и защита добросовестного приобретателя в российском гражданском праве. М.: Статут, 2007. С. 57.
<2> Там же. <3> Там же.
Основные особенности вещного договора выделены в работе М.Ф. Казанцева, посвященной в значительной части тому, что именуется им "концепцией вещного договора". В самом общем виде она сводится к следующему: "Признание того, что вещный договор выступает непосредственным основанием перехода вещных прав от одного лица к другому, означает и признание, во-первых, существования между этими лицами отношения, выражающегося в переходе вещного права; во-вторых, вещного характера этого отношения, так как оно состоит в переходе вещных прав и при этом не
136
содержит прав и обязанностей; в-третьих, возможности договорного регулирования отношений по переходу вещных прав, поскольку воздействие договора, в результате которого между лицами возникает отношение, состоящее в переходе вещного права, является не чем иным, как регулирующим воздействием на вещные отношения этих лиц" <1>. Одновременно приводятся соображения по поводу юридической природы и на этой основе правового значения акта передачи вещи по договору. Не предрешая окончательно признания действительного значения соответствующего акта, М.Ф. Казанцев подчеркивает: "Передача вещи есть не совершение нового договора, а исполнение ранее заключенного договора купли-продажи" <2>. К этому добавлено и то, что "передача (традиция) вещи по договору купли-продажи не обладает свойствами, позволяющими квалифицировать его как вещный договор. Указанные свойства присущи в подобном случае непосредственно договору купли-продажи, и поэтому именно он может быть назван вещным договором" <3>. Среди других обоснований такого вывода выделяется положение, в силу которого "основанная на договоре купли-продажи передача вещи вообще не является договором или иной сделкой. Такая передача является не более чем исполнением договора купли-продажи" <4>. К этому добавлено то, что "основанием перехода от продавца к покупателю вещных прав на проданную вещь является сам договор купли-продажи, заключая который стороны регулируют свои вещные отношения по переходу права собственности на вещь" <5>.
--------------------------------
<1> Казанцев М.Ф. Договорное регулирование. Цивилистическая концепция. Екатеринбург, 2005. С. 238.
<2> Там же. С. 241.
<3> Казанцев М.Ф. Договорное регулирование. Цивилистическая концепция. С. 243 -
244.
<4> Там же. С. 239. <5> См.: Там же. С. 241.
Именно в этой связи Б.Л. Хаскельберг и В.В. Ровный обратили внимание на то, что "конструкцию ВЕЩНОГО ДОГОВОРА не следует смешивать с так называемым ДОГОВОРОМ С ВЕЩНЫМ ЭФФЕКТОМ. В вещном договоре (дарения) право собственности переходит в момент передачи вещи, которая всегда совпадает и с МОМЕНТОМ ЗАКЛЮЧЕНИЯ договора, и с моментом одновременного ЕГО ПРЕКРАЩЕНИЯ. Особенность же договора с вещным эффектом (например, куплипродажи) состоит в том, что право собственности здесь переходит не в момент передачи вещи, а в момент заключения договора, а потому ДО И НЕЗАВИСИМО ОТ ПЕРЕДАЧИ" (выделено авторами. - М.Б.) <1>.
--------------------------------
<1> Хаскельберг Б.Л., Ровный В.В. Консенсуальные и реальные договоры в гражданском праве. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 2003. С. 27.
§ 5. О вещных правах лиц, которые не являются собственниками
То, о чем шла ранее речь в настоящей главе, в виде общего правила укладывается в рамки первичного деления имущественных правоотношений (прав) на вещные и обязательственные.
Последующую ступень в рассматриваемой классификации занимает деление вещных прав на право собственности и права, принадлежащие лицу, которое не является собственником. В последнем случае речь идет об "ограниченном праве собственности", имеется в виду, что всякое ограниченное вещное право на чужую вещь является формальным и фактическим ограничением права собственности.
137
Правовым основанием для деления вещных прав, о котором идет речь, служит ст. 216 ГК. Эта статья содержит прежде всего перечень тех вещных прав, которые не являются правом собственности, но на которые, несмотря на это, распространяется в определенных пределах режим, рассчитанный на лиц, обладающих правом собственности.
Перечень включает право пожизненного наследуемого владения земельным участком, право постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, право хозяйственного ведения имуществом, право оперативного управления имуществом, а также сервитуты. Перечень является открытым, что прямо следует из включенного в ст. 216 указания - "в частности". Соответственно заведомо предполагается возможность расширения перечня путем издания на этот счет законодательных актов органом, наделенным соответствующей компетенцией <1>.
--------------------------------
<1> Отмечая существенное значение, которое имеет перечисление в законодательстве вещных прав лиц, не являющихся собственниками, К.И. Скловский объясняет это тем, что, "поскольку вещные права имеют абсолютное действие, третьи лица не могут судить об их содержании, исходя из своих особых отношений с обладателем вещного права, потому, что таких отношений нет. Из этого обстоятельства вытекает, во-первых, стандартное содержание вещного права, исключающее какие-либо особые, специальные условия, а во-вторых, ограниченный перечень таких стандартных прав" (Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении: Практические вопросы. С. 110).
Применительно к каждому из обозначенных в перечне прав в ст. 216 ГК включены отсылки к определенным статьям Кодекса, регулирующим соответствующие права. Примером могут служить в отношении сервитута указанные в этой статье ст. 274 и ст. 277 ГК. Такого рода отсылки к конкретным нормам носят все же лишь уведомительный характер, а потому нет, например, препятствий для применения к сервитутам, наряду с названными в ст. 216 ГК, и других норм, посвященных сервитутам (прежде всего имеются в виду те, которые включены в ст. 275 и ст. 276 ГК).
Наряду со специальными ст. 216 ГК содержит и общие нормы, действие которых не зависит от того, о каком именно вещном праве лица, не являющегося собственником, идет речь, - в частности, включенном или не включенном в перечень, приведенный в этой статье. Имеются в виду три такие нормы. Первая из них (п. 2 ст. 216 ГК) определяет сферу действия указанной статьи: то, что она заведомо рассчитана на случаи, когда вещное право принадлежит тому, кто не является собственником соответствующего имущества. Вторая (п. 3 ст. 216 ГК) указывает на отсутствие связи между переходом права собственности на соответствующее имущество к другому лицу и прекращением иных вещных прав на то же имущество. Наконец, третья (п. 4 ст. 216 ГК) посвящена защите вещных прав лиц, которые не являются собственниками. Закрепив за последними возможность обращаться с требованием о защите этих прав к любому, кто их нарушил, та же ст. 216 включила по вопросу о порядке защиты прав отсылку к ст. 305 ГК. Последняя, в частности, особо выделяет возможность предъявления в случаях, предусмотренных законом или договором, не только собственником, но и владельцем, который не является собственником, требований о применении способов защиты, предусмотренных в ст. ст. 301 - 304 ГК, любому, кто нарушил его право владения, даже если нарушителем является сам собственник.
Глава 6. СООТНОШЕНИЕ ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРАВ
Вопрос о природе прав на произведения литературы и искусства, на изобретения, промышленные образцы, товарные знаки, фирменные наименования и подобные им
138
объекты, т.е. на все то, что традиционно называют интеллектуальной собственностью, является одним из самых спорных в праве. Способствует этому то обстоятельство, что правовая охрана таких прав как самостоятельного и специфического явления возникла сравнительно недавно - немногим более 200 лет назад.
Хотя произведения художественного и технического творчества создавались на протяжении всей истории человечества, однако очень долго имущественные права их авторов никак не защищались. Писатели и художники существовали за счет даров богатых и могущественных покровителей. Сформировавшаяся к XV в. система так называемых привилегий стала первым способом правовой охраны прав на результаты творческой деятельности и логическим продолжением традиции покровительства в отношении их создания и использования, хотя, за редкими исключениями, она применялась не к авторам, а к издателям и иным предпринимателям. Выдача привилегии служила проявлением милости верховной власти к определенному лицу. Привилегия содержала дозволение такому лицу осуществлять какую-то деятельность и одновременно устанавливала запрет на совершение аналогичных действий всем иным лицам, т.е. порождаемое ею право имело по своей природе монопольный характер. Вместе с тем не исключена была возможность выдачи властями любого количества привилегий в отношении одного и того же вида деятельности, без учета мнения лиц, получивших аналогичные разрешения раньше. Этот типично феодальный способ предоставления благ по мере экономического развития общества все более стеснял издателей и иных предпринимателей. Интересы самих авторов при этом вообще не учитывались, они продолжали материально зависеть от благодетелей и меценатов, что также вызывало закономерный протест.
В эпоху буржуазных революций право создателя произведения стало рассматриваться как право собственности - естественное право, возникающее в силу факта создания творческого результата и потому не требующее признания путем выдачи привилегии или закрепления в законе. В этот же период сформировался взгляд на права издателей как вторичные, вытекающие из прав авторов литературных произведений. Так, Луи д'Эрикур писал: "Автор - собственник своего произведения, и эта собственность во всех отношениях сходна с собственностью на движимое или недвижимое имущество; поэтому она должна быть вечной. Издатель является цессионарием автора и потому облечен всеми его правами" <1>.
--------------------------------
<1> Шершеневич Г.Ф. Авторское право на литературные произведения. Казань, 1891. С. 96 - 98.
14 марта 1710 г. в Великобритании был принят закон, известный как "Статут королевы Анны". Он отменил действие королевской привилегии 1557 г., согласно которой Компания издателей и книготорговцев (Stationer's Company) имела монопольное право на публикацию книг по всей стране. Хотя Статут был направлен на защиту интересов издателей, он считается первым в истории законом об авторском праве в современном понимании, так как признал за авторами первоначальное право по отношению к праву издателей. Одной из первых, в 1741 г., приняла закон об отмене привилегий и признании вечного авторского права Дания <1>.
--------------------------------
<1> Веинке В. Авторское право. Регламентация, основы, будущее. М., 1979. С. 18.
Во Франции в период Великой французской революции, в 1789 г., Учредительное собрание отменило все привилегии частных лиц, городов и провинций, а вслед за этим - привилегии авторов, издателей и изобретателей. Старая система была разрушена, но сразу же встала проблема защиты интересов создателей творческих результатов каким-то иным способом. Признание наукой того времени авторских и изобретательских прав в качестве определенных разновидностей естественного права закономерно привело к выводу о том,
139
что они являются правами собственности авторов и изобретателей на созданные ими творения. В докладе Учредительному собранию по поводу принятия Декрета от 7 января 1791 г. о правах изобретателей впервые прозвучала доктрина промышленной собственности, а ст. 1 этого закона гласила: "Всякое изобретение или открытие есть собственность его автора" <1>.
--------------------------------
<1> Пиленко А.А. Право изобретателя. М., 2001. С. 101 - 102. (Классика российской цивилистики.)
В США первые законы об авторском праве появились в отдельных штатах в конце XVIII в. В Законе штата Массачусетс от 17 марта 1789 г. указывалось, что "нет собственности, принадлежащей человеку более, чем та, которая является результатом его умственного труда". В соответствии с Конституцией США 1787 г. Конгресс получил право "поощрять развитие наук и ремесел, обеспечивая на определенный срок авторам и изобретателям исключительное право на их произведения и открытия" <1>.
--------------------------------
<1> Липцик Д. Авторское право и смежные права. М., 2002. С. 31.
Теория литературной и промышленной собственности в этот период была преобладающей, что объясняется, с одной стороны, недоверием буржуазии к любому новому монопольному праву, которое вызывало ассоциации с правом привилегий и воспринималось как пережиток феодализма, таящий возможность поворота к старому правопорядку <1>. С другой стороны, право собственности, как оно трактовалось наиболее прогрессивными для того времени философскими концепциями, представлялось способным максимально защитить его обладателя. Это подталкивало к выводу о том, что если автору необходима надежная защита, то он должен обладать правом собственности на созданное им произведение. Оно, как никакое иное право, подходило для того, чтобы обеспечить простоту передачи прав на объект от одного лица к другому и вместе с тем защитить законного правообладателя от использования такого объекта неуполномоченными лицами, а именно эти свойства необходимы для вовлечения объекта (в данном случае нематериального) в экономический оборот.
--------------------------------
<1> Пиленко А.А. Право изобретателя. С. 97 - 102.
Однако уже к середине XIX в., в период окончательного становления национальных законодательств в сфере охраны результатов творческой деятельности, разгорелись горячие теоретические споры об экономической и юридической природе прав на такие результаты. Во-первых, к этому времени заметно изменились взгляды на природу права собственности. Во-вторых, для многих ученых становилось все более очевидным различие между правом собственности на материальные предметы и правом интеллектуальной собственности на нематериальные результаты творчества.
Сторонники проприетарной теории, пытаясь обосновать свои взгляды ссылками на практическую целесообразность занимаемой ими позиции (ни один правовой институт не вызывает такого уважения в глазах обывателей, как право собственности), в то же время стремились найти ответы на доводы своих оппонентов. Например, А. Франк (A. Franc) хотя и признавал, что литературная и художественная собственность не вполне сходна с настоящей собственностью, однако считал, что их объединяет то, что авторское право также представляет собой материальную, меновую ценность, а произведение, как и объект права собственности, обладает "телесной формой", т.е. той внешней формой, в которой оно закреплено (рукопись, книга, картина и т.п.).
Германские ученые К. Эйзенлор (C. Eisenlohr) и А. Вагнер (A. Wagner), напротив, исходили из того, что право собственности не обязательно должно быть направлено на материальный объект. Они считали, что сходство литературной и художественной
140