Выпуск 6

служили поводом к разглашению о действительном существо­ вании оных»33.

Жорж Киш, исследуя карты Японии, сделанные европей­ скими миссионерами, и описывая маршрут первого япон­ ского посольства в Европу в 1582-1590 гг., цитирует Шарль­ вуа34.

Необходимо отметить, что до сих пор нет исследования, посвященного картам и планам Ж.Н. Беллина, сопровожда­ ющим «Историю Японии» Шарльвуа. Даже в самом полном из ныне существующих каталогов карт Японии, сделанных в Европе, Вальтер Лутц исследует только одну из двух пред­ ставленных в многотомном сочинении карт японских остро­ вов. Он отмечает, что в целом Н. Беллин воспроизводит карту Кэмпфера, хотя и вносит в нее некоторые изменения, которые затем многократно повторяет атласах и путеводителях35.

Японская историография еще требует изучения, однако фундаментальная историческая энциклопедия национальной истории включает статью об этом замечательном француз­ ском исследователе XVIII в.36

Даже на этом начальном этапе исследования можно сде­ лать некоторые выводы:

1. Чаще всего Шарльвуа пеняли за большие заимствова­ ния из сочинения Кэмпфера и за преувеличенное внимание к истории христианства. Однако кроме цитат и ссылок, а так­ же анализа некоторых карт Беллина, мне не удалось обнару­ жить сколько-нибудь целостного исследования «Истории Япо­ нии» Шарльвуа, хотя она вполне может служить источником по истории христианства в Японии; истории географических представлений Франции XVIII в., особенно Дальнего Востока; системе научных подходов иезуитов. А комплексный анализ карт Н. Беллина, бесспорно, заслуживает отдельного изуче­ ния.

2. С чем был связан интерес Шарльвуа к Японии, к стране, где он никогда не бывал, но которой он посвятил свой первый

33 Крузенштерн И. Ф. Указ. соч. С. 248-249. 34 Kish G. Op. cit. P. 43.

35 Lutz W. Op. cit. P. 46.

36 Кокуси дайдзитэн (Большой словарь национальной истории). Токио: Ёсикава кобункан, 1986. Т. 7. С. 237.

обширный исторический труд, на данном этапе исследования сказать затруднительно. Однако можно предположить, что тема успешной миссионерской деятельности ордена иезуитов на Востоке была важна для руководства ордена. Возможно, поэтому молодой исследователь, историк, географ обратил­ ся или ему предложили обратить внимание на данную тему. Известность же Шарльвуа как историку и географу принес­ ли сочинения, написанные после нескольких путешествий по Канаде, Северной Америке — он стал признанным специали­ стом по региону Новой Франции. В отличие от североамери­ канских сочинений, историю Японии он писал не на основа­ нии собственных впечатлений, а критически переработав всю (или почти всю) существовавшую на тот момент литературу о Японии.

3.Сочинение имело особое значение для мореплавателей, вероятно из-за подробного описания береговой линии, релье­ фа, наличия карт, а также анализа карт и атласов.

4.В методике исследования и описания, предложенной Шарльвуа в «Истории Японии», просматривается характер­ ный для французской культуры подход к историческому зна­ нию, видимо, во многом сформировавшийся под влиянием образовательной системы иезуитов.

стром иностранных дел.) Хаяси прибыл в Россию в 1897 году из Пекина и занимал пост посланника до января 1900 года. Несмотря на это, его главной целью и мечтой было заключение японо-английского договора: он учился в Англии и считал со­ трудничество с нею совершенно необходимым для развития Японии. Хаяси очень много работал и общался с русскими на протяжении 1898 года, но начиная с 1899 года он в Петербур­ ге практически не бывал — во время его отсутствия делами занимался первый секретарь Сугимура. Посланники в России были одновременно и посланниками в Швеции и Норвегии, и с 1898 года они стали проводить все больше и больше вре­ мени в скандинавских странах в связи с началом формирова­ ния антироссийской разведывательной сети.

В январе 1900 года Хаяси перевели в Лондон, а в Петер­ бург назначили бывшего посланника в Вашингтоне Комура Дзютаро. После Хаяси японские посланники стали меняться стремительно — по одному в год. Комура Дзютаро стал самым недолговечным из всех: он пробыл на посту всего пять меся­ цев — с 16 мая по 25 октября 1900 года. За этот срок, зачиты­ вая летний сезон в Петербурге, он не успел ни наладить необ­ ходимых связей, ни провести переговоров.

12 ноября 1900 года посланник в Гааге Тинда Сутэми был срочно назначен седьмым японским посланником в Санкт-Петербурге. Он прибыл в Петербург довольно позд­ но — только 12 января 1901 года, причём допустил оплош­ ность по отношении к царю на балу в Зимнем дворце и потом работой особо не занимался: ездил в Стокгольм и, вероятно, ждал, когда его поскорее отзовут из России. С февраля по май 1901 года им было отослано всего шесть нот. Что же послужи­ ло тому причиной?

Из воспоминаний камергера Владимира Борисовича Ао- пухина, бывшего директора департамента МИДа:

«У каждой двери по двое дворцовые арапы — в цвет­ ных тюрбанах, атласных куртках и широких шарова­ рах, опоясанные красными шарфами. Бальный зал был уже почти полон приглашенных. В сверкании бриллиан­ тов, переливах жемчуга, белой пене тончайших кружев и шелка красовались на первом плане группы придвор­ ных и городских дам и девиц. Гвардейское офицерство

было представлено царскосельскими гусарами в белых, отороченных соболями ментиках с золотыми шнурами. В глубине зала длинною лентою вытянулся дипло­ матический корпус. В стороне толпились министры и другие высшие сановники. Быстрыми шагами спешат присоединиться к ним запоздавшие Николай Валерья­ нович Муравьев и граф Ламздорф. Все гражданские чины в вице-мундирных фраках, составляющих орму

одежды концертных балов, в отличие от больших балов, на которые приглашенные являлись в шитым золотом мундирах. Появились царь и царица. За ними следова­ ли эрцгерцог Франц-Фердинанд и царская свита. Царь в гусарском ментике в окружении трех церемониймей­ стеров с жезлами начал с обхода дипломатического кор­ пуса. Первым в ряду дипломатов, склонившись, при­ ветствовал царя французский посол граф Монтебелло. Дальше — другие послы, посланники. Рукопожатие, два-три приветственных слова. Японский посланник задерживает протянутую ему царю руку. Царь ее оття­ гивает. Посланник о чем-то говорит быстро, но много­ словно. По политическому моменту японцу есть о чем поговорить с русским царем, попытаться что-то от него добиться. Царь слушает бесстрастно. По лицу пробегает тень нетерпения. Царь бросает короткий ответ. Очевид­ но, отсылает японца к своим министрам и, кивнув голо­ вой, отходит...»2

Тинда был отозван в Японию, перед отъездом Николай II всё же наградил его орденом Св. Станислава I степени. 13 октя­ бря, через два дня, на место посланника в России был назна­ чен бывший посланник в Париже Курино Синъитиро, а через два дня Тинда уехал в Токио, где стал воспитателем будуще­ го императора Сёва3. В ноябре 1901 года с неофициальным визитом Россию посетил маркиз Ито, однако в Петербурге на тот момент посланника не было. 7 декабря 1901 года Япония прервала переговоры с Россией, а 30 января 1902 года был

2 Лопухин В. Б. Записки бывшего директорадепартамента Министерства иностранных дел. СПб.: Нестор-история, 2008. С. 102-103.

3 См.: АВПРИ. Фонд МИД Канцелярия 133. On. № 470. Дело № 63; АВПРИ. Ф. 133. On. № 470. Дела №№ 57, 59, 69, 56, 58.

подписан японо-английский договор. Бывший посланник в России Хаяси, заключивший этот договор, остался в японской истории человеком, без которого Япония не смогла бы вы­ играть войну 1905 года.

До начала русско-японской войны в Петербурге работал Курино Синъитиро — самый «дипломатичный» посланник. Япония определилась с внешнеполитическим курсом, нача­ ла подготовку к войне, менять посланников больше не тре­ бовалось — зато посланник в Петербурге должен был очень много работать, что он и делал. Как только Курино 3 февра­ ля 1902 года прибыл в Петербург, он сразу же развил бурную деятельность: только за 1902 год японская миссия отправила шестьдесят восемь нот! Посланника очень хорошо знали в раз­ ных кругах, он много общался; несмотря на антироссийский настрой японских правящих кругов, он старался полюбить и узнать Россию, а в Стокгольм почти не отлучался.

Именно он 24 января (6 февраля по новому стилю) 1904 года по приказу министра иностранных дел Комура передал ноту о решении Японии прекратить дальнейшие переговоры и отозвать посланника из Санкт-Петербурга. На следующий день посланник и миссия полным составом срочно отбыли в Стокгольм. После войны Курино стал по­ слом во Франции, в январе 1932 года был назначен тайным советником. Умер он в 1937 году.

С 1906 по 1916 год в Петербурге жил и работал второй в истории русско-японских отношений «долгосрочный» по­ сланник Мотоно Итидзиро. Он очень любил Россию, его даже считали «русофилом». Первый раз он приехал в Россию в 1897 году в качестве атташе, второй раз прибыл уже в каче­ стве посланника. Он приложил максимум усилий для подпи­ сания договора о сотрудничестве между Россией и Японией после русско-японской войны. В 1908 году Мотоно из послан­ ника становится послом. В 1909 году японское посольство переехало во дворец на Французской набережной, дом 14, расположенный рядом с посольством Франции — наиболее дружественной России державы4.

4 • Самойлов H. Про­

гулки по японскому Петербургу.) СПб.: «Фрегат» Санкт-Петербург. С. 98-100.

Мотоно прослужил в Петербурге послом более десяти лет. При нем началась Первая мировая война, Петербург переиме­ новали в Петроград. Он открыл в Петербурге первый лазарет отряда японского Красного Креста и, бывало, сам ухаживал за русскими ранеными. Именно при нем стал бурно развивать­ ся культурный обмен — Мотоно организовал первые гастро­ ли балета императорского Мариинского театра в Японии. По возвращении из России в 1916 году Мотоно сразу же стал ми­ нистром иностранных дел.

К слову сказать, последний, десятый японский посол в царской России — Утида Косай (1917-1918 годы) сам был за­ ядлым балетоманом. Но он недолго пробыл послом и после ре­ волюции покинул страну. Впоследствии он целых пять раз за­ нимал пост министра иностранных дел Японии.

Мы видим, что многие из японских министров иностран­ ных дел и даже некоторые премьер-министры конца XIX — начала XX века имели опыт жизни в России; хотели они того или нет, но Россия повлияла на формирование мировоззрения каждого из них и сыграла особую роль в их жизни. Эномото Такэаки, Нисси Токудзиро, Хаяси Тадасу, Комура Дзютаро, Мотоно Итидзиро, Утида Косай, Танака Гиити, Ёнаи Мицумаса — все они отдали часть своей жизни России. Россия тоже хранит память о них.

Военный оркестр Ямагуни-тай: известная неизвестная традиция

Н. Ф. Клобукова (Голубинская)

Московская государственная консерватория

Одним из самых известных и представительных япон­ ских синтоистских праздников является Дзидай мацури, или «процессия веков», который проводится в Киото каж­ дый год 22 октября начиная с 1895 г., когда в ознаменование 1100-летней годовщины основания города был построен храм Хэйан-дзин1у. Центральным событием праздника является шествие по улицам Киото исторических персонажей в испол­ нении жителей города. Шествие открывается небольшим во­ енным отрядом в костюмах императорской армии начала эпо­ хи Мэйдзи (1868-1912), марширующим под звуки барабанов и флейт. Исследовательские источники освещают историю этого отряда достаточно скупо, упоминая лишь, что отряд под названием Ямагуни-тай в качестве воинского соединения народного ополчения был сформирован в местечке Ямагуни провинции Тамба (ныне — пригород Киото) в первые годы Мэйдзи и направлен в округ Канто для участия в сражениях на стороне императорской армии. Однако тот факт, что при данном отряде был создан один из первых японских военных оркестров европейского образца, в исследованиях практиче­ ски не упоминается. Тем не менее музыкальная сторона жиз­ ни отряда Ямагуни-тай представляет собой интереснейший пример первого прямого заимствования музыкальных тради­ ций Запада в начале периода модернизации Японии.

Известно, что с наступлением эпохи Мэйдзи и началом мо­ дернизации экономики началась также, согласно девизу фукоку кёхэй («Богатая страна — сильная армия»), реорганиза­ ция японской армии и военно-морского флота по западному образцу. Собственно говоря, реорганизовывать армию нача­ ли еще в последние годы бакумацу. Один из крупнейших уче­

338 Н. Ф. Клобукова (Голубинская)

ных и военных специалистов своего времени Такасима Сюхан (17981866) активно внедрял в сухопутных воинских подраз­ делениях принципы европейской строевой подготовки, ко­ торые назывались общим термином дориру (от английского слова drill т. е. «строевая подготовка, муштра»). Летом 1841 г.

на специальном плацу Токумаругахара в Эдо под личным ру­ ководством Такасима состоялись показательные пехотные строевые учения, в которых участвовало 125 человек. Учения проходили под звуки небольшого оркестра, который Такасима создал по голландской модели, включив в него японские флей­ ты синобуэ (заменив ими европейские оркестровые флейты) и голландские оркестровые барабаны snare drum, или малые ба­ рабаны, с натянутыми вдоль нижней мембраны специальны­ ми струнами. Поскольку Такасима считал маршевую музыку важной частью обучения военному делу, по его инициативе в пехотных войсках и на военных кораблях стали создаваться подобные оркестры, названные котэкитай ( «оркестр

из барабанов и флейт»).

На начальной стадии существования таких оркестров их основной функцией была подача разнообразных сигналов: во время строевой подготовки, на марше, во время сражения, сигналов внутреннего распорядка и т. д. Так, уже в годы Кэйо (1865-1868) практика использования сигналов барабанов во время строевой подготовки солдат была обязательным эле­ ментом. Например, в опубликованном в 1865 г. «Наставлении об обучении солдат в подразделениях нового типа» («Хохэй синсики тайкай кёрэнка») в разделе «Ноты

для барабана» приводятся пять маршевых мелодий сингун, а также барабанные сигналы «направо равняйсь!» ( = миги э, или мукэ), «в круг!» ( цкурэ), «подъем!» ( тацу) и прочие сигналы, объединенные общим термином дорожу кору то есть drum call— «сигналы бараба­

на». Звуки барабанов поддерживали в войсках порядок и дис­ циплину, а также способствовали поднятию боевого духа сол­ дат. Как указывает японский исследователь Окунака Ясуто, «во время войны Босин такого рода западный тренинг боль­ ших масс солдат определил исходы многих сражений»1.

1Окунака Ясуто. Кодэн-но косин кёку. Исин ки ни окэру Ямагунитай-но сэйё дораму сохо дзюё то соно кэйсё (Марш в устной традиции. Восприятие