Выпуск 6

Желание учеников мастера сохранить вещи, которыми пользовался Байсао:, было, очевидно, связано не только с же­ ланием почтить память учителя, но и с имевшей место в эзоте­ рическом буддизме (в том числе и буддизме чань) практикой «передачи учения» через предметы, принадлежавшие настав­ никам, их портреты и другие реликвии10. Сэнтядо:, практи­ ковавшаяся в кругу Байсао:, воспринималась как часть рели­ гиозной традиции Обаку, и особое внимание к собственности Байсао: диктовалось желанием получить посмертное «благо­ словение» первого чайного мастера сэнтя. Вероятно, и сам Байсао: придерживался эзотерических взглядов на передачу традиции: часть наиболее дорогих предметов была им разда­ рена близким друзьям и последователям. Один из самых доро­ гих предметов, чайник с боковой ручкой, был подарен им не­ задолго до смерти Икэ Тайга (1723-1776), художнику школы

бундзинга, в 1773 году.

Опубликованные иллюстрации из «Изображений чайной утвари Байсао:»11 позволяют заметить основные типы утва­ ри для сэнтя, ставшие основой для формирования репертуа­ ра керамики для сэнтя в Японии. На гравюрах Аоки Сюкуй изображены два больших чайника с боковыми ручками, при­ менявшиеся для нагревания воды на жаровне, выполнен­ ные (согласно комментариям) в мастерских Исин провинции Цзянсу (Китай) в период правления династии Мин. Один из изображённых в альбоме чайников (известный как Гико:кан, частная коллекция, Япония) также традиционно атрибутируется как изделие Исин.

Керамика из исинских глин высоко ценились чайными мастерами за свои уникальные качества: неглазурованный черепок с характерной пористой структурой хорошо сохра­ няет температуру напитка, его аромат и свежесть вкуса12. В собственности китайских монахов и купцов, прибывавших в Нагасаки, находились в основном предметы, созданные в период Мин (1368-1644). Тем не менее атрибуция предме­ тов, находящихся в японских коллекциях, затрудняется тем,

10 Абаев Н.В. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае. Новосибирск: Наука, 1989.

11Graham P. J. Op. cit. Р. 80.

12Lo К. S. Yixing: from the Ming Dynasty to the present day. Hong Kong: Uni­ versity Press, 1986. P. 19-35.

310 A. A. Егорова

что со многих вещей в Японии снимались копии, часто очень точные. Известно, что Кимура Кэнкадо: заказал неизвестным японским мастерам копии с наиболее известных предметов, принадлежавших Байсао:.

Другой группой предметов из имущества Байсао:, став­ ших эталонными для поклонников сэнтя и японских керами­ стов, был набор фарфоровых чашек с подглазурной росписью кобальтом (сомэцукэ) из мастерских Цзиндэчженя (Китай). Они также были зафиксированы в иллюстрациях Аоки Сюкуя и дошли до наших дней (частная коллекция, Япония).

Во второй половине XVIII века начали появляться также и популярные книги о сэнтя, рассчитанные на широкий круг любителей нового обычая. Первой из них были «Подробные записки о сэнтя» («Сэнтя рякусэцу») Накадзима Ракусуй, изданные в 1798 году. Ракусуй приводит полный перечень утвари, необходимой для заваривания сэнтя, хотя в этом издании и нет иллюстраций. Он перечисляет семь различ­ ных видов чайников с боковыми ручками, известные как кюсу (в тексте они называются более архаичным термином кибисё). Отдавая предпочтение китайской керамике, автор всё же уточняет, что наилучшими он считает те изделия, которые похожи на Гикогкан (упомянутый выше чайник из собственности Байсао:). Там же он указывает, что одну из копий Гико:кан создал керамист из Киото — Киёмидзу Рокубэй (1733?-1799).

В сочинении Рю:катэй Рансуй «Краткое руководство по сэнтя» (иСэнтя хаяси наш, 1802) упоминается ещё один киотоский керамист — Такаси Дохати I (1740-1804), создавав­ ший фарфоровые изделия в китайских стилях для Кимура Кэнкдо: и его круга.

К концу XVIII — началу XIX века ритуал, связанный с пи­ тьём сэнтя, распространился почти во всех слоях японского общества и стандартизация набора предметов практически завершилась. Утварь, описываемая в текстах, в основном представляла китайские изделия, японские копии с них (или вещи, созданные в китаизированном стиле) и предметы, по­ заимствованные из практики тя-но ю.

Новые комментаторы текстов китайских трактатов о чае и сочинений Байсао: обычно опускали философские аспекты традиции и полностью игнорировали буддийскую её состав-

Чайная церемония тя-но ю, как давно принятая в Япо­ нии и впитавшая чисто японскую эстетику ваби казалась

наиболее подходящей для нового самосознания Японии. Мастера тя-но ю особенно школы Урасэнкэ, старались из­

менить репутацию чайной церемонии как исключитель­ но элитарной традиции, принадлежащей аристократии и высшему самурайству. Были проведены реформы церемо­ нии, в том числе в 1872 году была подтверждена возмож­ ность проведения церемонии за высоким столом (сидя на стульях)15, с 1880-х годов началось привлечение женщин к обучению церемонии, а в 1913 году чайная церемония стала частью образовательных программ для девочек. Таким об­ разом, тя-но ю заняла лидирующие позиции в националь­ ном самосознании японцев.

Поклонники сэнтя также старались упрочить статус ли­ стового чая, во многом — теми же методами, что и адепты маття. С семидесятых годов XIX века сэнтя стали популяри­ зировать как часть образовательных программ для женщин.

Несмотря на сложную политическую ситуацию и неста­ бильность отношений между Японией и Китаем во второй по­ ловине XIX века, нормы конфуцианской морали, основанные на китайских источниках, оставались неприкосновенными для правящих верхов Японии.

Последователи сэнтя, подчиняясь общему настроению в обществе, старались рассмотреть традицию с точки зрения её укорененности в японской истории и связи с именно япон­ скими историческими и культурными традициями, более чем с китайским прототипом. Одновременно с глубоким почита­ нием Байсао: как первого японского учителя сэнтя рос ав­ торитет популяризаторской деятельности Кимура Кэнкадо:. Инициатива укрепления позиций сэнтя шла уже не от интел­ лектуалов бундзин а от профессиональных школ сэнтя, таких

как Кагэцуан в Осака. Другой крупной школой сэнтядо:, дей­ ствовавшей в Киото, стала школа Огава.

15В данном случае подразумевается сближение не с китайской традици­ ей «сиппоку-pëpw с использованием китайской мебели, а с европейскими бы­ товымитрадициями. Примечательно,что появление высокого (европейского) столав тя-но юпо времени совпадает свведением европейского костюмакак парадной формы для чиновников и с первым появлением императора Мэйдзи в европейском костюме перед подданными.

художники-универсалы (например, Огата Кэндзан) успешно работали в обеих традициях. Но для удовлетворения расту­ щего спроса на новые формы утвари (в частности, чайники, не использующиеся в тя-но ю) многие мастерские (Токонамэ, Бидзэн, Банко, Киёмидзу) начали специализироваться на производстве керамики исключительно для сэнтя, вбирая и адаптируя традиции чайной керамики Китая.

Понимание процесса появления, распространения и попу­ ляризации листового чая в Японии и истории формирования набора утвари для сэнтя позволит связать ранее считавшу­ юся «бытовой» керамическую продукцию многих гончарных мастерских с историей изменения идеологических, обще­ ственных и эстетических воззрений Японии периода Эдо.

Жак-Николя Беллин (1703-1772). Это был не первый опыт их более чем удачного сотрудничества. А первый — это много­ томная история Японии, изданная в 1736 г.

Пока трудно сказать, чем был вызвано внимание Шарльвуа к далекой восточной стране, в которой он никогда не бывал. Можно лишь предположить, что первым толчком стала успеш­ ная деятельность христианских миссионеров, в первую оче­ редь иезуитов, а затем трагические известия о преследовании

имученичестве христиан. Объясняя свой интерес к Японии, он писал: «Это правда, что до сегодняшнего времени пред­ почтение отдавалось исследованиям Японии, а не Китая, что не вызывает сомнений, поскольку Христианство там сделало наиболее заметные и яркие успехи; может быть, еще и потому, что достоинства характера японцев, благородство чувств, вы­ сочайшее состояние их гения и красота натуры благоприятствуют интересу публики. Однако никто еще не предпринял усилия объединить в едином историческом сочинении все, что существует по этой проблеме, все, что ее затрагивает...»3

Сначала сочинение Шарльвуа составляло два, затем шесть

ив окончательном варианте — девять томов. Оно основано практически на всех доступных в то время источниках, по­ священных Японии. Достаточно сказать, что последний том включает историографический очерк и хронику географи­ ческих открытий начиная с 1363 г., японскую грамматику 1632 г. и латино-японский словарь. Труд снабжен гравюрами

игеографическими картами, сделанными известным граве­ ром и картографом Беллином. Во все тома, кроме седьмого и девятого, включены карты и планы.

В1719 г., через десять лет после возвращения из своей первой поездки в Канаду, Шарльвуа был вновь привлечен к разрешению проблем региона, но теперь уже не как препода­ ватель французского языка в колледже иезуитов, а как специ­ алист. В это время остро встал вопрос о границах английских

ифранцузских территорий в Северной Америке.

3Histoire du Japon ou l’on trouvera tout ce qu’on a pu apprendre de la nature

&des productions du Pays, du caractère & des Coutumes es Habitants, du Gouvemment & du Commerce, des Revolutions arrivées dans l’Empire & dan la Reli­ gion; & l’examen de tous les Auteurs, qui ont écrit fur le meme sujet. Rouen, 1715 en 3 volumes. 1736 en 2 volumes, puis 9 volumes et encore révisé en 6volume en 1754. Paris, Rollin, 1754, 6 vols. Histoire de Japon. P. 78.

ВXVII-XVIII вв. Франция заняла главенствующее место

вмировой картографии4. Создание Академии наук, а затем проект измерения территории страны, нанесение на кар­ ты и их печать были важнейшими мероприятиями Кольбера (16191683) всесильного министра Людовика XIV. Картогра­ фирование стало одним из инструментов создания «великого государства». Поручение исследовать возможность существо­ вания и местоположение западного моря между Новым Све­ том и Востоком, важного для развития торговли, Шарльвуа получил от герцога Орлеанского5. Считалось, что путешествие

иописание моря, береговой линии, которое будет делать монах-иезуит под видом посещения католических миссий, позволят избежать излишней огласки, а также дорогостоящих исследовательских экспедиций. Возможно, профессионализм Шарльвуа в описании морских путей и береговой линии, его интерес к мореплаванию имели значение и в получении этого поручения.

Предлагаемая статья — лишь первое знакомство с «Исто­ рией и основным описанием Японии» Пьера-Франсуа-Ксавье Шарльвуа. Мы расскажем о структуре и содержании этого пи­ онерского для своего времени сочинения. И сегодня рассма­ триваемая работа представляет научный интерес не только с точки зрения историографии, но и как источник, содержащий совокупный материал по проблеме распространения и судьбы христианства в Японии, карт и планов городов, в частности уникального плана замка Ода Нобунага, изображений кото­ рого практически не сохранилось.

Внаиболее полном девятитомном издании первый том посвящен географическому и этнографическому описанию Японии. К нему прилагается карта Японии и иллюстрации, преимущественно взятые из книги Кэмпфера6.

4 Petto С. М. When France was King of Cartography. Lexington Books, 2007. Dew N. Orientalism in Louis XIV-s France. Oxford: Oxford University Press,

5Cm.: http://biographi.ca/009004-l 19.0l-e.php?id_nbr= 1249.

6Энгельберт Кэмпфер (1651-1716) — немецкий врач и специалист в есте­ ственных науках, в 1683-1693 гг. совершил несколько путешествий в Рос­ сию, Персию, Индонезию и Японию. В Японии провел два года. При жизни издал записки о своих путешествиях в двух томах. Kaempfer E. Amoenitatum Exoticarum. Politico-Physico-Medicarum Fasciculi V. Lemgo: Henrici Wilhelmi Meyeri, 1712. После его смерти была издана «История Японии» (Histoiy of Ja-