Siaset-name_Kniga_o_pravlenii_vazira_XI_stoletia_Nizam_al-Mulka__Literaturnye_pamyatniki__-_1949

Глава

сороковая

149

своим, обездолили заслуживающих право

на помощь, а между тем

восседали

на моем месте". Оба проснулись, и когда пришли в себя,

Харун спросил Зубейду: „С

тобой

что

было?"

Она сказала:

„Я

видала

во

сне то-то и то-то и

устрашилась".

Харун сказал:

„Я

видел

то

же самое". Затем они возблагодарили

бога, открыли

вание, чтобы

мы роздали их

долю". Люди

обратились

без

счета.

Он приказал раздать

людям

на содержание

и кормление

три раза

тысячу

тысяч

динар.

Затем

Зубейда

сказала:

„Казна — в

твоих

руках,

ответ

за нее

спросят

у

тебя

в день

страшного суда; ты,

а не я, получив божью помощь,

выполнил обязательство по отно-

шению к некоторым; все, что ты дал,

было имуществом мусульман.

раздала

из своего

имущества несколько

раз тысяча тысяч динар.

Она приказала

на

каждой остановке близ Куфы и на мекканской

дороге

вырыть

колодцы, каждый колодец

из камня, гипса и обож-

цитадель на

дороге

в Хорезм,

устроила цитадель у Александрии

и в других

местах.

И все-таки

оставалось еще много имущества;

ночью повелитель

правоверных Омар — да

будет доволен им

господь! — самолично

ходил в ночном дозоре.

Я был с ним. Мы

„О, Зейд! из всех людей вот эта

женщина одна меня отправляет

к богу. Побудь ты здесь, а

я пойду к ней и расспрошу ее". Он

подошел

к женщине

и

спросил:

„Что ты варишь в эту полночь

в этом поле?" Она ответила:

„Я — бедная женщина. В Медине нет

у меня

ни местечка,

ни средств

что-нибудь приобрести. Стыдясь

того, что мои два ребенка

плачут и кричат от

голода, а у меня

нет ничего им дать, я ушла

в это

поле,

чтобы

соседи

не поняли,

почему

они плачут.

И

всякий раз, как

они заплачут

от голода,

захотев

есть, я ставлю

этот

котелок на огонь. Они подумают, что

я что-то варю и засыпают

в этой

надежде.

Сегодня — уже два дня,

как и я и они не брали

в рот

ничего,

кроме воды". Омар — да

детей.

Малыши

сели,

поели

сытно, начали

играть с

матерью.

Омар

отвел

ее

детей

в дом. Он сказал: „Перестань прокли-

нать

Омара,

прости его,

так

как

он

не знал,

что ты в таком

положении".

Женщина

заплакала

и

спросила: „Клянусь

богом,

ты — Омар?"

Ответил:

»Да". Несчастная и бедная женщина ска-

зала:

„Пусть

помилует

тебя

господь

так,

как

ты

нас

ожи-

вил".256

Предание

относительно

этого.

Передают,

что

Моисей,— мир

над ним! — когда

был пастухом

и к нему еще не пришло открове-

г л а в а со р о ко в а я

151

Моисей,

желая

присоединить ее

к стаду, гнался

за ней, покуда

овца не

утомилась

и не упала от изнеможения. Моисей сказал:

„О, несчастная! зачем ты бежала?"

Он взял ее, положил на плечи,

пронес два

фарсанга,

пока не доставил до стада.

Когда овца уви-

дела стадо,

она затрепетала

и вошла

в стадо.

Всевышний воззвал,

в награду

за

труд,

который

Моисей

понес,

и за

то, что овцу не

-обидел: „Ручаюсь моим величием, я его возвышу

и сделаю своим

собеседником,257 дам

ему дар

пророчества". Он удостоил его этими

всеми чудесами.258

совершил

еще один хаджж,

во время хаджжа сделал много добра,

вернулся

домой

и

умер в

Мерверруде. Прошло некоторое время

и его увидели

во

сне в счастливом виде. Спросили: „Что сделал

рукой, мне возгласили: „Мы простили тебя

из-за той собаки".

Из всех моих

благочестивых

подвигов — это единственный, который

мне помог".259

Это я рассказал затем,

чтобы владыка

мира знал: благодеяние

есть добро. Вот смилостивились над овцой

и собакой, получили

эти степени.

Следовательно, надо понять,

какое достоинство

и какую награду получит тот, кто проявит

сострадание к мусуль-

152

С и а сет - намэ

о будущем,

он становится справедливым; таким же станет и войско,,

усвоит его

поведение.

Глава сорок

первая.

О значении

титулов.

А

вот многочисленны

стали

титулы, и чем они стали много-

численнее, тем меньше осталось

у

них значения и цены. Всегда

государи были сдержанны в отношении титулов,

так какодним из

достоинств государства

является

соблюдение

титулов,

степени

и меры каждого.

Когда

бы один

титул был у человека

базара

и дихкана,260

не было бы между

ними никакой разницы, и положе-

ние человека

известного и неведомого будет одинаковым, а когда

одинаковым будет

титул

человека

ученого и невежды, то не оста-

нется

различия

между

хорошим

и плохим.

Это не

годится

уничтожились; тюрки возлагают на себя титулы

хаджэ,262 а хаджэ —

титулы тюрков и в том не видят греха. Всегда

титул уважался.

Рассказ. Когда

султан Махмуд сел на султанство, онпопросил

титул у повелителя

правоверных ал-Кадир биллаха;26:3 тот прислал 132г

ему

титул Ямин ад-даулэ —„десница державы". Когда Махмуд захва-

тил

страны Нимруз, Хорасан,

Индию до Сумната и

захватил

целиком Ирак,264

он отправил посла с многочисленными подарками

и подношениями

к

халифу, требуя от него увеличения

титулов.

Тот не согласился.

Говорят, Махмуд десять

раз отправлял послов,

и все было тщетно.

А хакану

Самарканда

халиф дал три титула:

154

Сиасет-намэ

Захир ад-даулэ — „пособник

державы",

Муин

халифат иллах —

„помощник наместника бога", Малик

аш-шарк

ва-с-син — »Царь

Востока и Китая". Махмуд

стал завидовать. Еще раз он отправил

чествованием человека,

через которое умножается его

честь, и он

становится известным;

ты сам — почтенен и известен,

тебе

доста-

точно

одного

титула. А хакан — неуч, тюрок, невежда, — поэтому

мы соглосились удовлетворить его просьбу, ты же

осведомлен

во всяческих знаниях,

близок нам; наши

намерения по отношению

к тебе

лучше,

чем ты

предполагаешь".265

Услыхав это,

Махмуд

являющийся

моим

подданным,

обладает

несколькими

титулами.

Надо, чтобы кто-нибудь

выкрал из дома хакана халифатскую

гра-

моту

и

доставил

бы мне. Дам

такому

все, что он захочет". Жен-

щина

сказала:

„Я

отправлюсь и доставлю

ту

грамоту,

а ты дашь

мне,

что я потребую?"

Махмуд

сказал:

„Дам". Затем

он дал ей

средства, она взяла с собою своего

сына и отправилась

из Газнина

в Кашгар.

Накупила тюрков-гулямов и все, что привозят из

Хата

и владения Чин, как-то: изящные изделия,

шелк, молодых рабынь,

таргу,к67.

многое

другое,

подобно

этому,

и

отправилась

вместе

с торговыми гостями в Самарканд. Через

три дня она пошла при-

ветствовать

хатун. Она

привела

к

хатун одну

красивую

рабыню

в многочисленных

браслетах и сказала: „У меня

был муж — купец,

он меня возил

с

собою и имел намерение направиться

в Китай

азз (Хата).

Когда

он

прибыл в Хотан, его постигла

смерть. Я верну-

лась

и

пришла

в

Кашгар. Я вручила хану Кашгара подношение

и сказала: „Мой муж был

один из слуг

преславного хакана, а я —

рабыня

жены

хакака.

Они меня

сделали

свободной,

дали

ему

в жены. Этого

ребенка я имею от него. Теперь он умер в

Хотане;

Г л а в а

с о р о к

п е р в а я

155

то,

что осталось

от него, достояние, данное ему преславным хака-

ком

и хатун. Я надеюсь, что хан прострет руку

над головою

своей

рабыни и этим

сиротою,

отправит нас в хорошем

обществе

в сто-

рону Юзкенда и Самарканда, чтобы я могла благодарить и восхва-

лять

тебя

пока

я жива, быть за тебя

молельщицей". Он сказал

много

хорошего о

хатун,

точно

так же о хаканэ, дал нам конвой,

приказав,

чтобы

хан

Юзкенда

хорошо

принял

нас,

и

отпустил

в

хорошем

сопровождении в сторону

Самарканда. Вот я и попала

в

Самарканд благодаря

вашему

счастью. Мой муж

говаривал: „если

я доберусь до Самарканда, никогда не уйду

оттуда", он часто мне

упоминал о вас. Если вы примете меня в рабство, возложите на

мою голову руку

попечения, мое сердце прикрепится здесь, я продам

украшения, которыми обладаю,

приобрету здесь земельное владение,

останусь здесь из-за уважения к вам, воспитаю этого сыночка.

Надеюсь, что по вашему благословению всевышний сделает его

счастливым". Хатун сказала: „Не беспокойся, насколько будет

возможно,

ничего

не пожалею

из благ

и попечений, дам тебе дом

и

кусок

хлеба;

так сделаю,

гак угодно будет твоей душе; не допущу,

чтобы ты отлучалась от меня хотя бы

ненадолго. Я скажу хакану,

он

даст

тебе

все,

что

ты

захочешь".

Женщина

распростерлась

перед хатун и сказала: „Теперь

ты — моя

госпожа, я не признаю

никого

другого.

Следует,

чтобы

ты отвела

меня

к

хакану,

дабы

я

переговорила

с ним". Хатун сказала: „Приходи завтра". Женщина

пришла на другой

день, хатун отвела ее к хакану. Она поклонилась

ему,

предложила

в

дар

гуляма

тюрка

и доброго

коня,

сказала:

„Твоя раба немного уже сказала хакану

о своем положении. Говоря

коротко, когда

муж

рабыни

опочил, то его компаньон сказал отно-

сительно всего, что

было приготовлено для страны Китая: „Не сле-

дует

этого

везти

обратно". Кое-что мы отдали

хану

Кашгара,

остаток

в дороге

истратили,

и вот остались

я и этот

сирота. Если 134

преславный хакан примет рабыню в царство, так же, как хатун при-

няла, рабыня проведет остаток жизни в этом услужении". Хакан

оказал ей много участия.

После этого

она каждый день приносила

хатун подарки, рассказывала приятные рассказы. Ока так повела

себя

в

отношении

хатун

и

хакана, что

они не знали веселия без

нее,

приходили

в

смущение,

но

чтобы

они

не

предлагали

ей из

1 56

С иасет

-намэ

деревень

и

имущества,

она

отказывалась принимать,

а каждые

несколько

дней садилась на

коня и

отправлялась

из того

дома,

где

остановилась, на три-четыре фарсанга за город: „я, мол, покупаю

земельное

владение, устраиваю

имение". Там она была три-четыре

дня,

извинялась и снова оказывалась в их присутствии. Когда хатун

и хакан посылали кого-нибудь

за ней: „Почему она не идет?" —

отвечали: „имение покупает

в

такой-то деревне". Хатун и хакан

радовались,

говорили:

„Она

здесь

прилепляется

душой".

Так

прошло шесть месяцев.

Много раз,

извиняясь перед

ней, давали

блага, как видеть господ, ибо

бог, великий и преславный, обеспечил

мне ежедневное

пропитание; я

вижу

всякий день, что без господ

обойтись нельзя,

а когда

придет

необходимость,

осмелюсь

и попрошу". И тем их

обманывала. А

все, что у нее

было из

золота,

серебра

и

драгоценных камней, она отдала одному купцу,

который

постоянно

ходил

по торговым делам из Самарканда

в Газнин, и отправила на

дорогу в

Балх

пять всадников, сказав:

„Хочу,

чтобы на каждом

привале находился всадник, пока я не

прибуду". Затем

она отправилась к хатун и хакану, воздала обоим

хвалу. „Сейчас случилась у меня нужда, не знаю, говорить или нет?"

вало

еще и до этого времени обратиться

с

сотней просьб. Говори,

в чем нужда?" Сказала: „На

всем

свете

я имею

одного сынка,

его

я

обучила

корану

и адабу в надежде на

то,

что

он будет

счастлив при державе господ. После

посланий

от

бога и пророка

нет

лучшего

на

земле,

чем послания от повелителя правоверных.

Тот

дабир,

что

пишет

те писания, мудрее всех дабиров. Если бы

господа

благоусмотрели дать

рабыне

на два-три

дня ту

грамоту,

135 чтобы сын

почитал ее

с учителем".

Хатун и хакан

сказали: „Вот

так

нужда,

с

которой

ты

обратилась!

Почему

ты не попросила

какого-нибудь

города

или

владения?

У

нас

валяется

пятьдесят

„Мне достаточно

одного". Хакан приказал слуге, чтобы тот пошел

в казнохранилище

и дал бы ей из посланий все, что она пожелает.

Она отправилась

в казнохранилище, взяла

грамоту

и принесла

домой. На другой день она приказала, чтобы

оседлали

всех лоша-

Г л а в а

с о р о к

п е р в а я

157

дей,

которые

были

у

нее,

положили

бы

груз

на

верблюдов

и распустила

слух:

„Я отправлюсь

в такую-то

деревню

за покуп-

кой

земельного владения, там пробуду

с неделю".

Погнала

вперед

и приехала в ту деревню. А еще ранее этого она получила указ,268

чтобы

ее

принимали

с

почтением

в

любом

месте,

куда

бы она

ни прибыла, давали бы угощение.

Затем в полночь она выехала,

прошла от города три фарсанга,

остановилась,

и

снова

оттуда

снялась. На пятый день

она

прибыла в Термез. Там, где

требова-

лось, она предъявляла проходное свидетельство, и, пока не достигла

Балха, хатун ничего не знала об ее

отъезде.

Из Балха

она

отпра-

вилась в Газннн. Привезла грамоту

султану

Махмуду.

Махмуд

переслал ту грамоту через посредство одного ученого Кадиру,

написал послание, в нем сообщил: „Кто-то из моих слуг проезжал

через

Самарканд, зашел в какую-то

школу,

увидал

это послание

в руках читавших его неразумных

малышей, взял его из рук малы-

шей

и привез. Да

будет

известно,

что грамоты

следует

посылать

тем, которые их могут оценить, признать их венцом своей головы".

Когда

алим,

который был послом,

дошел до Багдада и доложил

эти

обстоятельства

и грамоты,

халиф

очень

удивился

и приказал

написать хакану

письмо с порицанием. Посол Махмуда

оставался

шесть месяцев при дворце халифа,

представлял

прошения, но не

получал

ясного

ответа.

Наконец

он

однажды

написал

фетву:

„Если появится государь

и обнажит

меч ради величия ислама или

будет

воевать с неверными

и

страны неверия

обратит

в

страны

ислама, а халиф от него удалится

и не сможет

разрешить обстоя-

тельств, которые

случаются

в каждое

время, следует ли

посадить

халифом

некоего

другого

почитаемого

аббасида

и брать

пример

с него или нет". Он отдал эту фетву

в

руки

главного

судьи.

Судья ответил: „Следует".269 Посол снял копию с этой фетвы,

приложил к заявлению, а в заявлении

написал:

„Пребывание сего

раба затянулось. Махмуд за сотни тысяч заслуг

просит о кое-каких

титулах, а господин

мира

скупится на

них. Если

Махмуд

после гзв

всего

этого

будет

действовать

согласно

решения

этой

фетвы,

полученной законно, за подписью главного судьи, то будет это

извинительно или нет?" Как только

халиф

прочел заявление, он

сейчас же послал

хаджиба

Ворот

к

вазиру:

„Сейчас

же

позови

приказали, почетное платье и

титул,

отпусти

в

довольстве".

При

наличии такой преданности, похвальных

заслуг

и стараний

Махмуд.

добился только прибавки титула Амин

ал-миллэ. И

пока

Махмуд

был

жив, у

него

был

титул«

Ямин

ад-даулэ,

Амин

ал-миллэ —

„десница державы, хранитель веры",270

А

теперь

и

самые-то

незначительные лица

гневаются

и оби-

жаются, если пишут менее, чем десять

титулов!

У

Саманидов, бывших

столько лет

государями, у

каждого

был

один

титул:

у

Нуха — шахин

шах,

у

его

отца — эмир-и-садид —

„эмир, обладающий прямотой речей и поступков", у деда

его —

эмир-и-хамид— „славный

эмир", у Исмаила

сына Ахмеда — эмир-

и-адил — „справедливый эмир".2 7 1

Титулы казиев, имамов и ученых

были таковы; Маджд ад-дин —-

„слава веры", Шараф ал-ислам — „честь

ислама", Сейф ас-сунна —

„меч

сунны",

Зеин

ащ-шариэ — „украшение

шариата",

Фахр

ал-улама—„слава ученых" и

другие,

подобные

этим, поскольку

они

относятся к шариату.

А

если

кто

не является

ученым

бого-

словом и присвоит

эти

титулы, то

государю

следует

такого

нака-

мелкое лицо просило

титул — давали,

пока не унизился сам титул.

. . . 2 7 3

именитее которых

не было

в Ираке,

пользовались

титу-

лами Азуд ад-даулэ—„длань державы", Руки

ад-даулэ2 7 4 —„столп

державы",

их

вазиры

пользовались

титулами:

Устад-и-джалил —

„прославленный

учитель",

Устад-и-хатир275— „достопочтенный

учи-

тель", мудрее и величественнее всех вазиров был

Сахиб-Аббад,

титул

его был

Кафи

ал-куфат—„совершенный из совершенных".

Вазир