писью: «...о поэзии, собственно, можно говорить только поэзией»; «...теория романа сама должна бы стать романом»1, — утверждают участники «Разговора о поэзии», а в «Лицее» Ф. Шлегель утверждает следующее:

«Поэзию может критиковать только поэзия. Если само суждение об искус­

стве не является произведением искусства, —либо по материалу, изобра­

жая необходимое впечатление в его становлении, либо благодаря художе­ ственной форме и свободному тону в духе древней сатиры, — то оно не имеет гражданских прав в царстве искусства» (L, 117)2.

Поскольку искусство выражает несказуемое, его толкование бесконечно. По мнению Шеллинга, «каждое истинное произведение искусства как будто содержит бесконечное число замыслов, допуская тем самым бесконечное число толкований, и при этом никогда нельзя установить, заключена ли эта бесконечность в самом художнике или только в произведении искусства как таковом» (III, с. 620; франц. перевод, с. 168-169)3. Для А. В. Шлегеля «непо­ этический взгляд на вещи — это такой взгляд, когда считается, что они упоря­ дочиваются при их восприятии органами чувств и установлениями разума; поэтический взгляд — это такой взгляд, когда вещи постоянно истолковыва­ ются и в них видят неисчерпаемую фигуральность» (Die Kunstlehre, с. 81). Итак, суть поэзии заключается во множественности смыслов.

Атенеум 116

«[1] Романтическая поэзия — это прогрессивная универсальная поэзия. [2] Ее предназначение не только вновь объединить все обособленные роды поэзии и привести поэзию в соприкосновение с философией и риторикой. [3] Она стремится и должна то смешивать, то сливать воедино поэзию и

прозу, гениальность и критику, художественную и естественную поэзию, делать поэзию жизненной и общественной, а жизнь и общество — поэти­ ческими, поэтизировать остроумие, а формы искусства насыщать основа­ тельным образовательным материалом и одушевлять их юмором. [4] Она охватывает все, что только есть поэтического, начиная с обширной сис­ темы искусства, содержащей в себе в свою очередь множество систем, и кончая вздохом, поцелуем, исходящим из безыскусной песни ребенка. [5] Она способна настолько теряться в изображении, что можно подумать, будто характеристика всевозможных поэтических индивидов — это все для нее. И все же нет никакой другой формы, более пригодной для полного выраже-

1Там же, с. 366,405. — Прим. перев.

2Там же, с. 288. — Прим. перев.

1 Цит. по ук. переводу M. И. Левиной, с. 478. — Прим. перев.

228

ния духа автора, так что некоторые художники, желавшие всего лишь на­ писать роман, изображали при этом и самих себя, [б] Только она, подобно эпосу, может стать зеркалом всего окружающего мира, образом эпохи. [7 И она в наибольшей степени способна витать на крыльях поэтической реф лексии между изображаемым и изображающим, свободная от всякого ре­ ального и идеального интереса, вновь и вновь потенцируя эту рефлекси и как бы умножая ее в бесчисленном количестве зеркал. [8] Она способна к высшему и многостороннему развитию, двигаясь не только изнутри вов­ не, но и обратно — извне вовнутрь; все, что должно предстать целым в е созданиях, организуется ею подобным во всех своих частях, благодаря че перед ней открывается перспектива безгранично возрастающей классич­ ности. [9] Романтическая поэзия в искусстве — то же, что ум в филосо­ фии и общение, дружба и любовь в жизни. [10] Другие виды поэзии завер­ шены и могут быть полностью проанализированы. [11] Романтическая же поэзия находится еще в становлении, более того, самая ее сущность заключается в том, что она вечно будет становиться и никогда не может быть завершена. [12] Она не может быть исчерпана никакой теорией, и только пророческая критика могла бы отважиться охарактеризовать ее идеал. [13] Единственно она бесконечна и свободна и признает своим пер­ вым законом, что воля поэта не терпит над собой никакого закона. [14] Только романтическая поэзия есть нечто большее, чем разновидность п эзии, — это как бы само искусство поэзии, ибо в известном смысле всяка поэзия есть или должна быть романтической»1.

Фрагмент 116 «Атенеума» написан Ф. Шлегелем, и его обычно рассмат­ ривают как манифест романтизма. Я воспроизвел его полностью, поскольку

внем в концентрированном виде присутствует все характерные черты эсте­ тики романтизма, перечисленные мною выше2.

Какова композиция этого фрагмента? Фраза [1] является определением романтической поэзии, в ней фигурируют два многозначительных термина: универсальный и прогрессивный. Во фразах [2] - [8] содержится коммента­ рий к термину универсальный) фразы [8] - [13] толкуют термин прогрессив­ ный. В последней фразе [14] снова содержится общее определение предме­ та; в некотором смысле она построена в том же ключе, что и фраза [1].

Термин универсальный, толкуемый во фразах [2] - [8], употреблен здесь

всмысле, близком тому, который я придал термину синтетизм (и попутно

1Цит. поук. переводу М. И. Левиной, с. 478. Нумерация высказываний принадлежит

Ц.Тодорову. — Прим. перев.

2Построчный комментарий к фрагменту 116 можно найти во введении ко второму тому Kritische Ausgabe, S. LIX-LXIV, написанном Гансом Эйхнером. — Прим. автора.

229

термину непереходность): романтическая поэзия универсальна в том смыс­ ле, что она выходит за пределы обычных противопоставлений. Приводится несколько градуированных примеров. Прежде всего, в рамках самой роман­ тической поэзии происходит синтез всех поэтических жанров, включая ис­ кусственную и естественную (народную) поэзию; затем, на следующей сту­ пени, осуществляется синтез различных видов дискурсов (поэзия является всего лишь одним из них) — синтез поэзии, красноречия, философии или же поэзии и прозы. Затем мы выходим за пределы языка, поскольку гово­ рится о синтезе поэзии и жизни, формы и материи, духа и интуиции или —

всфере творчества — гения и критического духа. Шлегель попутно устра­ нил древнее различие между поэзией и не-поэзией, заново определив саму поэзию: существует непрерывный переход от вздоха ребенка, который тем самым приобщается к поэзии («поэтизирующее дитя»), и кончая самыми слож­ ными поэтическими построениями; таким образом, поэзия рассматривается

всвоем генезисе начиная с самых элементарных форм дискурса.

Во фразе [5] рассматриваются два другие противопоставления, харак­ терные для романтической поэзии; трудность ее толкования проистекает из того, что сам способ выражения Шлегеля причастен к тому чередованию противоположностей, о котором он говорит. Прочитав главное предложе­ ние («Она способна настолько теряться в изображенном») и начало прида­ точного («что можно подумать...»), мы могли бы ожидать следующего про­ должения: «будто ее единственной и конечной целью является изображе­ ние мира, а не выражение индивидуального»; однако Шлегель, делая вид, что такое начало полностью противоречит тому, о чем он только что гово­ рил (то есть объединению противоположностей), продолжает: «будто ха­ рактеристика всевозможных поэтических индивидов — это все для нее». Та же инверсия происходит и во втором предложении: после слов «И все же нет никакой другой формы, более пригодной для полного выражения духа автора» можно ожидать, что будет сказано: «так что тот художник, который хотел изобразить только себя, случайно написал роман»; однако продол­ жение снова следует в перевернутом виде: «так что некоторые художники, желавшие всего лишь написать роман, изображали при этом и самих себя». Такой ход мыслей, если угодно, противоречит логике, но такова и романти­ ческая поэзия, и Шлегель находит средство изобразить то, о чем он гово­ рит. Тем самым он снимает противопоставление выражения и подражания, (субъективной) прозрачности и непрозрачности.

Далее Шлегель использует более условные формы выражения: поэзия движется изнутри вовне и обратно (подобным же образом она представля­ ется как синтез олицетворения и аллегории); одновременно утверждается

230

«реализм» и «формализм» произведения, «витающего между изображени­ ем и изображающим». Банальная на первый взгляд метафора искусства как зеркала мира, которая появляется в [б], изменяет свой смысл в [7]; ведь «бесчисленное количество зеркал» возникает только тогда, когда одно зер­ кало ставится против другого. Но тогда получается, что мир является отра­ жением самого себя? Нетранзитивность искусства упоминается мимоходом: искусство «свободно от всякого интереса».

Во фразе [8] Шлегель переходит от «универсального» к «прогрессивно­ му». Но до этого он упоминает вскользь другое каноническое свойство ро­ мантической поэзии — внутреннюю связность, которая обусловлена как сходством между частями произведения, так и их интеграцией в единое це­ лое. Вот тут и совершается переход к «неограниченному росту», о котором говорится, что он характеризует «классицизм», вовсе не противопоставляе­ мый романтической поэзии.

Во фразах [8] - [13] Шлегель приводит характеристики, которые выше я обозначил как «процесс творчества» и «выражение несказуемого»; Шле­ гель считает их взаимосвязанными. Witz, любовь и поэзия, каждая в своей сфере, являются скорее агентами трансформации, движением-двигателем, чем ощутимой материей. Во фразах до [11] включительно акцент делается на аспекте «становления» романтической поэзии, и в этом плане она проти­ вопоставляется «другим видам поэзии».

Во фразах [12] - [13] обращается внимание на неизреченность поэти­ ческого искусства — следствие его безграничности. Теория, основанная на разуме и дискурсе, не может дать ей исчерпывающее объяснение, и един­ ственной действенной критикой поэзии является все та же поэзия; в этом и заключается смысл выражения «пророческая критика». Шлегель даже идет дальше и высказывает идею, о которой прекрасно знает, что она противо­ речит другим положениям «Атенеума», а именно идею о том, что произвол поэта не подчиняется никаким законам.

Последний тезис [14] непосредственно связан с тезисом [1], поскольку в нем снова рассматривается вопрос, освещенный с противоположных сто­ рон в тезисах [2] и [10]: является ли романтическая поэзия жанром в ряду других? Ответ звучит: и да и нет; в качестве порождающего принципа ро­ мантическая поэзия лежит в основе всякой поэзии, и ее нельзя ограничить рамками одного жанра, но в то же время существуют произведения, в кото­ рых этот принцип находит более удачное воплощение, чем в других; именно эти произведения и называют «романтическим родом поэзии» (die romantische Dichtart). Отсюда такой парадоксальный, но вполне объясни­ мый тезис: этот жанр не жанр...

231