2. Концепции исторического прогресса

В философско-социологической литературе предлагается несколько концепций исторического процесса. Уже в философии древнего мира сложились концепции линейного и циклического характера истории. Начнем с первой.

Ставился вопрос: что несет с собой история – улучшение жизни людей или умножение страданий и несчастья? Этот вопрос был связан с тем, что понимать под счастьем и несчастьем, к чему нужно стремиться и чему сопротивляться в общественной жизни.

Живший на рубеже VIII–VII вв. до н. э. поэт Гесиод с прискорбием говорил, что история прошла пять веков. Первый – золотой; люди отличались высокой моралью, были благочестивы, жили легко и беспечно. Затем наступил серебряный век – стало хуже во всех отношениях. Наконец, наступил самый плохой, современный, железный век. Все идет к худшему; растут насилие, зло, несправедливость. Достойные люди разоряются, недостойные богатеют, честных притесняют, бесчестные находятся у кормила власти. Таким образом, Гесиод стоит на точке зрения исторического регресса. Аналогичная точка зрения была в философии древнего Китая, когда считалось, что в прошлом был золотой век («датун»), а в последующем все стало хуже. Выдвигавший концепцию исправления имен Конфуций также примыкал к этой точке зрения.

Пессимизм понятен. Он жил в эпоху разложения старых родовых отношений. Можно заметить, что каждый раз, когда тот или иной общественный строй приходит в упадок, возникают концепции, что все идет к худшему.

Наряду с концепцией регресса, в философии древнего мира была концепция прогрессивного развития общества. В античной философии ее придерживались Демокрит, Платон, Аристотель. Особым вариантом этой концепции была позиция христианской философии, которая понимала историю как осуществление заранее предусмотренного богом плана спасения человека (провиденциализм). О наличии в истории единой траектории линейного прогресса в философии Нового времени и наших дней говорили многие философы, связывая этот прогресс с развитием материального производства (Маркс, О. Тоффлер, Р. Арон, Д. Белл и др.).

Итак, концепция линейной направленности исторического процесса включает в себя два варианта – пессимистический и оптимистический.

Кроме этой концепции, была предложена идея кругооборота мирового процесса (например, в ведах индийской философии, стоики – в античной, Экклезиаст в Библии). Согласно этой концепции, история идет по восходящей траектории, затем переходит на нисходящую, потом снова идет по восходящей и т. д. Часто эта идея была следствием цикличного существования мира (у стоиков говорилось о том, что эволюция мира приводит к мировому пожару, где все гибнет, но затем из огня снова возникает и развивается мир, чтобы опять погибнуть, и т. д.).

Можно присмотреться еще к позиции христианской философии истории. Здесь, с одной стороны, выражен пессимизм – сожаление о безвозвратной потере рая, а с другой, – взгляд на историю как движение к будущему спасению, приходу Мессии. Концепция провиденциализма существует до наших дней. Ж. Маритен, например, исходит из того, что ход истории реализует божественный замысел.

Идея прогресса была самой популярной и захватывающей идеей философии истории XIX века. Идеологов господствующего класса опьянили бурные успехи капитализма. При этом прогресс понимался многими как плавное эволюционное развитие. Эта концепция иногда перерастала в фатализм, когда говорилось о «законе эволюции», перед которым люди бессильны.

Наряду с концепцией исторического прогресса, в иррационалистических вариантах философии приводятся идеи регресса. Некоторые социологи вместо понятий развитие, прогресс, эволюция употребляют понятие изменения, которое имеет преимущество перед первым, поскольку не указывает, в каком направлении идет исторический процесс. Некоторые историки, акцентируя неповторимость каждой эпохи, считают ошибочным вообще говорить о прогрессе. Выигрывая в одном, люди теряют в другом; имеем авиацию, но нет Шекспира.

Решение вопроса о направленности исторического процесса часто связывают с вопросом о том, есть ли смысл, конечная цель истории, и с вопросом о критериях общественного прогресса.

Предлагаются различные решения вопроса о смысле истории, исторического процесса. С христианской точки зрения, смысл истории был предзадан богом. История выглядит как испытания падшего человечества, она идет от наказания к прощению в будущей потусторонней жизни.

В гегелевской концепции смысл истории предзадан стремлением абсолютной идеи к самопознанию в ходе исторического процесса.

С точки зрения марксизма, не имеет смысла говорить об общественном прогрессе вне и помимо деятельности людей, о каком-то автоматическом прогрессе, который сам собой ведет человечество к какой-то от века поставленной цели.

Еще раз сформулируем позицию марксизма. Люди сами творят свою историю, но творят ее в соответствии с возможностями, определяемыми объективными, независимыми от воли и сознания людей законами. Социальные законы определяют в общих чертах тенденции развития общества, а конкретный ход исторических событий – результат взаимодействия многих факторов. Любое историческое явление нужно рассматривать с учетом конкретных условий.

Общественный прогресс – не какая-то однозначная траектория развития общества. В рамках общей направленности хода истории можно видеть и эпохи реакции, и катастрофы, ведущие к упадку и даже гибели народов и цивилизаций. Но это не противоречит идее прогресса. Интересно, что социальная синергетика, указывая на цикличность смены форм связи порядка и хаоса, вместе с тем, указывает на тенденцию повышения порядка в истории общества, прогнозируя ее и на будущее.

В социологии предлагалось много критериев прогресса. Среди них – производительность труда, обилие материальных благ, свобода личности, развитие морали и т. д. Эти предложения заслуживают внимания.

При характеристике критериев общественного прогресса нужно учитывать, что общество состоит из ряда сфер, и поэтому целесообразно ставить вопрос о критериях прогресса в каждой из этих сфер. Затем, в каждой из этих сфер есть свои подсистемы, имеющие свои критерии прогресса. Возьмем, например, социальную сферу. В ней есть область здравоохранения, в которой можно указать на свои критерии прогресса – например, снижение заболеваемости. Затем каждый из критериев прогресса должен быть осмыслен в сопоставлении с другими критериями в других сферах. Возьмем, например, критерий производительности труда. Ведь повышение производительности труда может быть связано с усилением эксплуатации, социальной напряженности и т. д. Является ли в этом случае повышение производительности труда прогрессом?

Если подходить к проблеме критериев общественного прогресса с точки зрения материалистического понимания истории, то основной критерий надо искать там, где находятся базисные факторы – в области материального производства, в экономической сфере. Речь идет о развитии производительных сил, степени соответствия производственных отношений уровню развития производительных сил.

Развитие материального производства приводит к увеличению количества произведенного продукта для расширения потребностей человека и изменения способов их удовлетворения. И возрастание уровня потребностей является следующим важным критерием общественного прогресса.

Но этого мало. Общественный прогресс является действительно прогрессом, когда он связан с прогрессом человека. Общественный прогресс состоит в том, чтобы сделать как можно более свободными максимум людей, чтобы они могли жить и развиваться, могли полностью реализовать свой духовный потенциал. Именно для этой цели необходимо развитие производства, рост производства материальных благ. Если же производство не ведется с этой целью, то само по себе его развитие не может быть критерием прогресса. Общественный прогресс связан с развитием свободы человека; не зря говорится, что мера свободы – это мера прогресса. Общественный прогресс связан и с развитием политической свободы, демократии, гуманистических начал и т. д.

Таким образом, общественный прогресс характеризуется комплексом критериев. Каждый отдельно взятый критерий – необходим, но не достаточен. Лишь весь комплекс этих критериев позволяет адекватно оценить характер эволюции общества.

В каждом обществе, в каждую историческую эпоху могут преобладать прогрессивные или регрессивные тенденции. А есть ли какая-то общая для всего человечества магистральная линия развития? Есть ли «всемирная история»?

Можно отметить основные точки зрения. Одна из них, которая уже упоминалась, считает, что такой единой истории нет, а есть различные, неповторимые, замкнутые, самостоятельно развивающиеся культуры, каждая из которых может достигнуть высокого уровня культуры, цивилизации. Но нельзя считать, что они одновременно находятся на одинаковом уровне развития. Сегодня есть культуры, которые находятся на низком уровне развития, к примеру, в джунглях, на некоторых островах; населяющие их племена находятся на уровне первобытно-общинного строя.

Другая точка зрения утверждает, что все общества проходят одну магистральную линию развития. Эта линия трактуется или как смена общественно-исторических (экономических) формаций (Маркс) или как прохождение триады: доиндустриальное («традиционное») общество – индустриальное – постиндустриальное (Д. Белл); или триада: аграрная цивилизация – индустриальная цивилизация – цивилизация «третьей волны» (О. Тоффлер). Последняя должна быть экологической, демократической и опираться на «мягкие технологии».

Ясперс считал, что различные общества долго жили раздельно, не вступая в реальные контакты. Где-то в середине I тыс. до н. э. пришло «осевое время», когда началась общая история. В это время сложились основы мировых религий, философия, произошел переход к основным общечеловеческим ценностям.

В истории общества есть сочетание общего и отдельного. С одной стороны, мы видим конкретный процесс развития отдельных стран, народов. Специфика их развития зависит от природной силы, особенностей образа жизни, состояния духовной культуры, облика лидеров и т. д. С другой стороны, существуют общие тенденции, направления развития. Так, человечество закономерно перешло от первобытного к классовому обществу, хотя история показала многообразие конкретных путей такого перехода.

Но почему существует общее в историческом процессе? Это можно объяснить тем, что исторический процесс – это история людей, разумных существ, которые живут своим трудом, связаны системой общественных отношений. Люди могут не знать друг друга, могут быть разделены океанами или огромными пространствами материков, но, если они свои трудом добывают средства жизни, стремятся использовать природные богатства, развивать свои потребности и удовлетворять их, то их жизнедеятельность складывается в единый исторический процесс.

Вот любопытный факт. До недавнего времени считалось, что так называемый азиатский способ производства (в раннеклассовом обществе) характерен для стран Востока. Но выяснилось, что его особенности были присущи странам Центральной и Южной Америки, хотя прямых контактов между Азией и Америкой не было (а сходство истории налицо).

Единство исторического процесса, далее, закрепляется на основе контактов стран, народов, культур. В античности мы видим, в частности, региональные связи Средиземноморья, экспедиции финикийцев вокруг Африки, походы Александра Македонского в Среднюю Азию, Индию и т. д. В средневековье усилились контакты европейского региона со странами Востока. Но, в общем, связи стран и континентов были еще слабыми. Становление капитализма оказалось переломным периодом. Великие географические открытия, мировая торговля, вывоз капитала и т. д. связали все страны и народы. История действительно стала всемирной историей. За последние столетия возросла интенсивность экономических, политических и культурных контактов.

Таким образом, исторический процесс и однонаправлен (если говорить об его общей тенденции), и многовариантен (если речь идет о конкретной стране, народе). Но многовариантность не является безграничной, она включена в рамки общей тенденции истории.

Общественный процесс включает в себя как непрерывность, так и прерывность, эволюционные и революционные изменения, состояния войны и мира.

Социальная революция, с точки зрения марксизма, – переход от одной общественно-экономической формации к другой. Этот переход включает в себя качественные преобразования во всех сферах общественной жизни – экономической, социальной, политической и духовной.

Социальная революция совершается только при наличии определенных объективных условий. Главное из них – действие закона соответствия производственных отношений уровню и характеру производительных сил. Когда развивающиеся производительные силы приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, тогда наступает период социальной революции. Социальная революция – закономерность в развитии общества, поскольку производительные силы в своем развитии неизбежно перерастают существующие производственные отношения, и последние должны быть приведены в соответствие выросшим производительным силам, поэтому не следует считать социальную революцию нарушением «нормального» хода развития общества.

Социальную революцию в целом не нужно отождествлять с политической революцией. История показывает, что социальная революция может включать в себя несколько политических революций (так, Французская буржуазная революция включала политические революции 1789, 1830 и 1848 годов), а также и контрреволюций.

В обществе, расколотом на антагонистические классы, неизбежна классовая борьба, которая является движущим фактором социальной революции. Сами социальные революции характеризуются тем, какие экономические и политические задачи решает эта революция, какие производственные отношения она заменяет другими, политическое господство какого класса уничтожается и какого устанавливается. В периоды революций массы поднимаются к активной социально-политической деятельности. Так, во время Французской буржуазной революции ее руководящая сила – буржуазия – сумела объединить вокруг себя «третье сословие», использовать трудящихся, особенно крестьянство, и их руками завоевать политическую власть.

В принципе, прогрессивные реформы улучшают положение трудящихся, поэтому угнетенные классы заинтересованы в этих реформах. Таким образом, не следует резко противопоставлять социальные революции и реформы; переход от одного общественного строя к другому, являясь в целом социальной революцией, может осуществляться в виде скачков первого и второго ряда; во втором случае реформы будут входить в состав революции.

Политическая история общества включает в себя периоды мира и войны. Историческая наука зафиксировала, что за последние 5,5 тыс. лет на планете было около 14 тыс. войн. Лишь примерно 300 лет обошлось без войн.

Война как социально-политическое явление, как определенная форма насилия возникает в истории человечества, когда появляется частная собственность, возникают классы и государство. При первобытно-общинном строе могли возникать конфликты при столкновении племен на почве споров о территориях охоты, кочевья, пастбищ. Но эти конфликты не считаются войной, т. к. война – политическое явление, а политики в собственном смысле в первобытном обществе не было.

Война не является чем-то самостоятельным в истории общества. Война есть часть целого, а этим целым является политика. Клаузевиц, а вслед за ним и марксисты утверждали тезис о том, что война есть продолжение политики насильственными средствами.

Поскольку война – продолжение политики, то основным вопросом при анализе и оценке войны должен быть вопрос о том, каков классовый характер данной войны, какие классы ее вели или ведут, какими классами она подготавливалась и направлялась. Причем, если в мирное время господствующий класс стремился реализовывать в своей политике свои цели с помощью экономических, финансовых, дипломатических и других действий, то этих же целей он будет пытаться достичь насильственными формами действий. Дипломата, финансиста, торговца сменяет военная сила.

История знает войны, которые представляют собой прямо и непосредственно борьбу классов, принявшую форму вооруженного столкновения. В других войнах (связанных с религиозными расхождениями, с национально-освободительными движениями) классовая сущность войны может быть и неочевидной, но она, однако, может быть выявлена при достаточно глубоком анализе. История знает революционные войны, когда победившие в данной стране, прежде угнетенные классы сражаются против государств, стремящихся восстановить старый строй (например, войны Конвента во Франции в конце XVIII в.). Бывают войны, в которых временно совпадают интересы различных антагонистических классов (например, Отечественная война 1812 г. в России). Но во всех случаях нужно искать классовую основу войны.

Пацифисты осуждают любые войны, выступают за мир вообще. Но и война, и мир конкретны, каждая война и состояние мира имеют свои политические причины, свое политическое содержание. Сам мир может быть состоянием международной напряженности или состоянием ослабления, разрядки напряженности (так называемые негативный и позитивный мир). У каждого государства есть политические цели войны и мира.

Войны играют разную роль в истории. Если война продолжает политику реакционных господствующих классов, направленную на укрепление социального угнетения, на порабощение других народов, подавление освободительного движения, то такая война задерживает развитие общества. Если же война продолжает политику прогрессивных революционных классов, то она ускоряет развитие общества.

Появление ядерного оружия привело к пересмотру ряда концепций относительно войны. Дело в том, что термоядерная война ставит перед человечеством уже не просто вопрос об оправданных или неоправданных жертвах, а об уничтожении на Земле всего живого и самого человечества. «Термоядерная война не может рассматриваться как продолжение политики военными средствами (по формуле Клаузевица), а является средством всемирного самоубийства.»¹²⁸

Кто движет историю (поскольку история – результат деятельности людей) – выдающиеся личности? Элита? Массы? Историческая наука как память человечества сохранила имена исторических деятелей, правителей, полководцев, с которыми связываются важнейшие исторические события прошлого. Отсюда часто делался вывод, что эти выдающиеся исторические личности являлись авторами и главными действующими лицами истории.

Представители этой точки зрения говорили, что массы не способны к творчеству, что они никогда не могут быть подняты до уровня личности, что масса враждебна индивидуальности. Ф. Ницше утверждал, что народ – «бесформенный материал, из которого творят, простой камень, который нуждается в резчике». Отсюда следовал вывод о необходимости вождя, сверхчеловека с сильной волей к власти.

Примыкает к этой концепции концепция элиты. Эта концепция видит в народе, массе лишь пассивную и даже разрушительную силу. Носитель творческого начала – элита, состоящая из наиболее одаренной части данного народа, наиболее образованные, волевые, энергичные, а потому и обладающие реальной властью люди. У Л. Н. Гумилева эта группа людей называется пассионариями, они являются творческим началом этноса (а эффект пассионарности у него – результат толчка со стороны природы, географической среды, космических сил). Своеобразной модификацией этой концепции является концепция технократической элиты. Так, Дж. Бернхейм в книге «Революция управляющих» утверждал, что в итоге научно-технической революции власть перейдет к научно-технической интеллигенции, управляющей предприятиями, концернами, банками.

Третья концепция обращает внимание на роль народных масс.

Марксизм утверждает роль народных масс как движущих сил истории. Энгельс писал, что когда речь заходит об исследовании сил, «образующих, в конечном счете, подлинные движущие силы истории, то надо иметь в виду не столько побуждения отдельных лиц, хотя бы и самых выдающихся, сколько те побуждения, которые приводят в движение большие массы людей, целые народы, а в каждом данном народе, в свою очередь, целые классы. Да и здесь важны не кратковременные взрывы, не скоропреходящие вспышки, а продолжительные действия, приводящие к великим историческим переменам»¹²⁹.

Для дальнейшего обсуждения проблемы необходимо уточнить содержание понятия народных масс. Народные массы не тождественны народонаселению данной страны или народу (как этносу). В народные массы включаются, прежде всего, трудящиеся данного общества, осуществляющие материальное и духовное производство. (Кстати, в марксистской литературе в народные массы обычно включались производители материальных благ, как-то обходя вниманием тружеников умственного труда.) В народные массы также включались те социальные группы, которые имеют определенную общность с трудящимися. Наконец, народные массы понимаются как большинство населения, противостоящее верхушке общества. Совокупность классов, социальных групп, слоев, образующих народные массы, не остается постоянной, изменяется от одной исторической эпохи к другой.

Идеалистическое понимание истории неизбежно влекло за собой признание ведущей роли в историческом процессе отдельных личностей. Народным же массам отводилась лишь роль декорации, задника на сцене, на фоне которого и разыгрывалась история. Такой взгляд на историю имеет свои основания: в условиях экономического, политического и духовного угнетения массы устранялись от решающего участия в жизни общества. Лишь в переломные моменты истории народные массы поднимались к активной и самостоятельной исторической деятельности, и их деятельность, в конечном счете, решала ход и исход событий. А в обычные, мирные периоды «большую политику» делали господствующие классы и их политические представители.

На чем основано утверждение о том, что народ – главный творец, субъект истории? Народ творит историю, прежде всего, тем, что производит своим трудом ценности культуры. Идеалисты говорят, что есть сфера деятельности, которая принадлежит не народу, а гениям, в которых заложена «искра Божия»; сфера духовной деятельности – наука, искусство, философия и др. Конечно, роль гения огромна и неоспорима. Но при этом не следует забывать, что лишь благодаря труду народа ученый, писатель, художник может иметь возможности творчества, а также и то обстоятельство, что народ является носителем и хранителем языка, народ создал эпос, песни, художественные образы, выражающие его мудрость. Деятели культуры опираются на сокровищницу народного творчества.

С точки зрения марксизма, движущей силой истории с тех пор, как общество раскололось на классы, была и остается классовая борьба. А классовая борьба – это, прежде всего, – борьба угнетаемых, эксплуатируемых народных масс против угнетателей. В классовой борьбе, в национально-освободительных движениях, революциях народные массы играют активную и решающую роль.

Народ – решающая, но не определяющая сила исторического развития. Направление и характер деятельности народа определяется объективными законами общественного развития. Эти законы реализуются через деятельность людей; реализация требований объективных законов зависит от того, насколько правильно люди осознают требования законов, от уровня сознательности и организованности передовых общественных сил, от объема народной массы, в деятельности которой претворяются требования объективных законов истории.

Факты свидетельствуют о том, что есть взаимосвязь глубины социально-политических преобразований и объемом народной массы, участвующей в этих преобразованиях: чем большие народные массы приходили в движение, тем глубже были социально-политические преобразования, и, обратно, вместе с основательностью, масштабностью исторических преобразований возрастала численность действующих народных масс. Каждая новая эпоха выдвигает задачи совершения более глубоких социальных преобразований, а тем самым – расширения объема народных масс, участвующих в этих преобразованиях.

Говоря о роли народных масс, не следует отвлекаться от роли выдающихся личностей. Объективные законы определяют некоторый спектр возможностей исторических событий; выбор же конкретной траектории развития этого спектра зависит от отдельных личностей. Что делает личность выдающейся? Конечно, здесь влияет уровень интеллектуального развития и другие личностные качества. Но главное – это способность разобраться в обстановке, понять нужды народа, выразить их в своей деятельности. Великим человеком становится тот, кто видит дальше других, умеет выражать общественные нужды своего времени, умеет действовать не в разрез законам общественного развития, а в соответствии с ними.

Определенные исторические условия, особенно в переходные эпохи, создают возможность для появления выдающихся личностей. Выдающиеся личности возникают в ответ на историческую потребность в них. Это не значит, что в иное время отсутствуют личности с определенными качествами организаторов, вождей и т. д., способные выразить интересы масс и повести их за собой. Но объективная потребность в таких личностях имеется не всегда.

Роль выдающейся личности, конечно, выше, чем роль, так сказать, среднего человека данной социальной группы. Но одна, сама по себе личность не может стать выдающейся. Для этого нужно, прежде всего, чтобы у нее были единомышленники, соратники, элитная часть социальной группы. Сила этой подгруппы дает силу и отдельным выдающимся личностям. Но и этого мало. Личность станет выдающейся, когда ее идеи и действия найдут отклик и понимание в широких кругах населения страны. Личность приобретает авторитет, поскольку она выражает интересы масс.

Роль выдающихся личностей может меняться. Своими действиями выдающаяся личность может не только способствовать, но и противостоять общественному прогрессу. Прогрессивная историческая личность с изменением обстановки может стать реакционной; может быть и своеобразная «мимикрия», когда, на словах выступая за прогресс, на деле личность становится реакционной.

Авторитет личности может перерасти в культ личности, что, как показывает история, в конечном счете, приносит вред народным массам.

Культ личности заслуживает осуждения. Но можно обратить внимание и на другую возможность – «культ масс», согласно которому не следует ни говорить, ни делать ничего, что не могли бы стихийно предложить, понять и одобрить безликие массы, ничуть не лучше, чем культ личности. Стихийно действующие массы всегда искали спасителя, непогрешимого вождя, которому они могли бы полностью довериться. И немало было сделано ошибок на этом пути.

Только повышение сознательности масс служит надежным противодействием культу личности. Ведь не случайно во время культа личности Сталина у нас проводилась политика нивелирования, угнетения, усреднения людей.