Kitay_i_okrestnosti_Mifologia_folklor_literatura
.pdf
108 Мифология и фольклор
оплодотворены ветром5. Присутствие в сюжете оплодотворяющего ветра — весьма важный момент, его отметим особо. Такова первая версия возникновения человека.
Вторая версия имеет южное происхождение, в ней говорится, что Нюйва и ее брат Фу-си остались единственными выжившими после потопа, и от них пошел человеческий род. Кроме имен (как и в случае соотнесения мифа о человеке Пань-гу с мифом о собаке Пань-ху у народности яо) эта версия не имеет ничего общего с остальными мифами о сотворении человека, но является частью мифа о потопе, и потому рассматривать ее подробно здесь мы не станем.
Третья версия гласит о создании человека древним божеством Нюй-ва, или Нюй-гуа, она, вероятно, является более ранней по сравнению с первым и вторым вариантами6. Версия приведена в собрании рассказов о необычайном, создателем которого является Ин Шао (между 140 и 206 гг.). Напомним, что в Западной Хань (206 г. до н.э. — 8 г. н.э.) появился такой вид литературной деятельности, как собирание народных быличек и преданий, он широко распространился в Восточной Хань (25—220), и благодаря собирателям той эпохи мы кое-что знаем о мифах Китая, бытовавших в эпоху поздней древности. Эти люди встали у истоков литературного направления чжигуай л^Й«описание необычайного», и один из основоположников этого направления, Ин Шао, создал ставшее очень популярным собрание текстов под названием Фэнсу тунъи (Д{§ЖЩ«Общий смысл обычаев»). Среди прочего, там говорилось: «В народе рассказывают, что когда Небо и Земля уже отделились друг от друга, но еще до того, как появились люди, Нюй-гуа творила людей, сбивая в ком желтую землю. Но работа эта сильно утомляла ее, и у нее не оставалось свободного времени. И тогда она протянула через ил шнур и собрала ил так, чтобы можно было из него лепить людей. Вот почему богатые и знатные — это люди, изготовленные из желтой земли, в то время как бедные и ничтожные, все обычные люди — это люди, изготовленные с помощью шнура»7. В этом сюжете важно обратить внимание на следующие моменты:
1) Небо и Земля уже отделились друг от друга, и это специально оговорено, хотя для дальнейшего повествования важности, казалось бы, не имеет.
5«Паразиты на его теле, оплодотворенные ветром, стали человеческими существами» (Бодце,
с.380)
6Четвертая версия представляет собой «дополненный и исправленный» вариант мифа,
включающий действующих лиц всех трех версий, а также Шэн-нуна. 7 Пер. Л.Н. Меньшикова (цит. по: Бодце, с. 385).
С. И. Блюмхен. Три сюжета о Нюй-ва: новая гипотеза |
109 |
2)Первые люди, которых создала Нюй-ва, были созданы из лёсса, т.е. наиболее плодородной земли.
3)У Нюй-ва возникло некое препятствие — здесь оно передано как «работа эта сильно утомляла ее, и у нее не оставалось свободного времени».
4)Вторая серия людей, во-первых, создавалась из другого материала (ила), во-вторых, при помощи орудия — шнура, а в третьих, и результат чем-то качественно отличался от параметров первой серии. В мифе это дается как противопоставление сословно-имущественное — людей «богатых и знатных» людям «бедным и ничтожным», но такое противопоставление вряд ли могло «работать» во времена творения мифов.
5)С созданием второй серии людей Нюй-ва, судя по всему, сочла свою задачу по созданию рода людского выполненной, и ей уже не пришлось больше «утомляться» и тратить «свободное время» на постоянное вылепливание людей.
Оставим пока в стороне первый из этих пяти моментов, где говорится об отделенности Неба от Земли, и внимательнее рассмотрим остальные четыре.
Итак, первые люди были созданы из наиболее плодородной земли — лёсса. Эта работа утомляла Нюй-ва и не оставляла у нее свободного времени. Возникает вопрос: а зачем после создания первой «серии» людей ей вообще нужно было что-то делать в этом направлении — утомляться, тратить свое время? Можно было создать мужчин и женщин, пусть даже не особенно много, в других мифологиях и одной пары вполне хватило, и наказать им плодиться и размножаться. Послушные воле демиурга создания сами ни сил, ни времени не пожалеют для выполнения такого распоряжения. Сошлемся, к примеру, на южный вариант мифа, где Нюй-ва как раз и соотносится с женщиной выжившей после потопа человеческой пары. Но Нюй-ва из северного варианта продолжала лепить и лепить людей — после первой серии приступила ко второй... Почему?
Ответ, по нашему мнению, прост: у порождений Нюй-ва из первой серии были проблемы с продолжением рода, точнее, Нюй-ва как женское божество, божество Земли, просто не могла создавать мужчин, ибо мужское начало — это Небо, а оно в этих трудах Нюй-ва никак не участвовало (напомним, что рассказ в Фэнсу тунъи начинается со слов «В народе рассказывают, что когда Небо и Земля уже отделились друг от друга...»). Потому все, кого вылепила Нюй-ва, могли быть только женщинами. Косвенно об этом свидетельствует другая цитата из Фэнсу тунъи, сохранившаяся в памятнике
Иши «Толкование истории»: «Нюй-ва вознесла молитвы и высватала
110 Мифология и фольклор
мужа для дочери; так стали заключаться браки» . То есть она создала только дочь, а жениха для дочери она не создавала, а выпросила у Неба. А если учесть, что число определить по данному фрагменту нельзя, то будет правильнее перевести его во множественном числе: выпросила женихов для дочерей — ведь она очень много работала и создала наверняка более одной дочери. Кстати, происхождение мужского оплодотворяющего начала от Неба было в древности общим местом. Вспомните: в аналогичной ситуации после смерти Пань-гу для создания людей из насекомых понадобился «оплодотворяющий ветер», а ветер в древности соотносился с Небом, к примеру в шанской эпиграфике ветер называется «посланцем Шан-ди», т.е. небесного божества. Но возвратимся к Нюй-ва. Как же именно она вышла из трудного положения? В рассказе из Фэнсу туньи Нюй-ва воспользовалась для создания другой разновидности людей (читай: мужчин) веревкой или шнуром. Это очень интересная ссылка, и упомянутый шнур заслуживает более подробного рассмотрения.
В тексте Фэнсу туньи обозначающий шнур термин передан знаком &1 шэн2 «веревка, шнур» (ключ — ми&, «шелковая нить», и фонетик Ш мэн «лягушка, жаба»), имеющим также значения 'связывать, сдерживать, удерживать', а в сочетаниях входящим в состав таких слов, как «канатный мост», «веревочная лестница», «канатоходец», «переправляться по веревке». Интересно, что в древности по всей Азии были широко распространены представления о «шнурах» или «веревках», которые соединяли Небо и Землю, — наряду с представлениями о служащих опорой Небу столбах, горах и даже деревьях. Такие представления о веревках или шнурах были распространены в том числе в древнем Тибете и на территории Центральной Азии (большую подборку материалов о таких космических веревках собрал, например, Мирча Элиаде: [Элиаде, с. 444—460]).
Не был исключением и древний Китай. В «Вопросах Небу» и в «Хуайнаньцзы» эти «шнуры» называются Щ. вэй и переводятся как «связи Земли» (вариант Л.Н. Меньшикова) или «тяжи земные» (вариант Л.Е. Померанцевой). Можно возразить, что, несмотря на сходство смысла, на самом деле термин, использованный в записи мифа, не идентичен тому, что приведен в упомянутых древних памятниках. Но по другому и быть не могло — ведь письменные памятники древности, в частности «Хуайнаньцзы», составлялись людьми, находившимися внутри литературной традиции, довольно долгое уже время подвергавшейся воздействию конфуцинаства и даосизма.
3 Цит. по: [Юань Кэ,с. 269, прим. 104]
С. И. Блюмхен. Три сюжета о Нюй-ва: новая гипотеза |
111 |
В древней даосской традиции было распространено сравнение мироздания с колесницей, оно позволяло понять, как можно, оставаясь в рамках «недеяния» (у вэй), продолжать продвигаться по пути-Дао. Прекрасный пример такого сравнения содержится как раз в «Хуайнаньцзы»: «Великий муж покойно бездумен, покойно безмятежен. Небо служит ему балдахином, земля — основанием колесницы, четыре времени года — конями, инь-ян — возничим» (перевод Л.Е.Померанцевой, см. [Хуайнаньцзы, с. 23]). Что же касается тяжей-вэм этой мировой колесницы, то Дерк Бодде уточняет: «Как технический термин вэй означает веревку, которой тент над повозкой крепится к ее корпусу. Отсюда по аналогии вэй Земли (иногда с указанием числа четыре) служит для того, чтобы крепить к Земле, лежащей внизу, тент Небес (сравнение Земли с корпусом повозки, а Небес с ее тентом обычно в различных текстах)»9. В этом и лежит причина несовпадения терминов: вряд ли Ин Шао, составляя Фэнсу тунъи, собирал сведения о народных обычаях среди просвещенных даосов, и вряд ли среди простонародья бытовало аристократическое сравнение мироздания с колесницей, поэтому формальное требование точного совпадения терминов в данном случае вряд ли применимо. В связи с этим мы не считаем серьезным возражением различие в использованных знаках (при том же их смысле), тем более с учетом очевидных различий в социальном статусе информантов.
Итак, по нашему мнению, в мифе говорится об использовании (погружением в грязь) шнура, который относился к числу мировых тяжей, т.е. связывал Небо и Землю, и после этого использования у Нюй-ва пропадает необходимость вновь и вновь лепить людей. То есть упомянутый шнур как-то помог ей заполучить от Неба его частицу, носителей мужского начала, которых она превратила в мужей для своих созданий, и удержать этих носителей мужского начала на земле. Отметим, что приведенный Ин Шао сюжет начинается как раз с фразы о том, что Небо и Земля уже были разделены, т.е. мужское начало мироздания было отделено от женского и сосредоточено как раз на Небе. Но оно и было необходимо творениям Нюй-ва для продления рода. На их добровольный приход для жизни на земле рассчитывать не приходилось. В мифологических быличках послеханьской эпохи общим местом являются стенания вынужденно оказавшихся на земле небесных существ и их желание возвратиться в горние выси, ибо вести земную жизнь жителю Неба было в большую тягость.
Технически возможность заполучить требуемых небесных созданий существовала — та самая ведущая в небо веревка, теперь следовало как-то заманить
9 См. подробнее: (Бодде 1977, с. 383—384)
112 |
Мифология и фольклор |
их и заставить остаться. Заманить удалось скорее всего при помощи музыки, и вот почему. Китайская мифологическая традиция считала одним из важнейших вкладов Нюй-ва в культуру изобретение ею тростникового органичка — шэна Ш9 причем изобретению этому по непонятным причинам придавалось чрезвычайно большое значение. Судите сами: в древних изображениях Нюй-ва на ханьских рельефах у нее бывает один или два из следующего набора атрибутов: это либо угольник, символизирующий земной квадрат, либо лунный диск — символ женского начала, либо тростниковый губной органчик гиэн Ш.
С обыденной точки зрения третий атрибут, гиэн, сам по себе никак не может быть равноценен первым двум, значит, он символизирует что-то, имевшее исключительно важное значение для становления мирового порядка. Мы полагаем, что при помощи этого тростникового органчика Нюй-ва смогла завлечь мужчин с Неба на Землю. Она заиграла на изобретенном ею шэне, и привлеченные звуками органчика мужчины спустились с неба на землю — как раз в подготовленную для них ловушку (напомним, что земное окончание шнура, согласно нашей реконструкции, было погружено в грязь). О том, что небесные существа (особенно фениксы),могут спускаться
вмир людей, привлеченные звуками музыки специально говорить не требуется, примеры прилета небесных существ на звуки музыки во множестве можно найти в древней и средневековой прозе (один из наиболее ранних —
вначале шестой главы «Хуайнаньцзы»: «Когда-то давно Наставник Куан заиграл мелодию "Белый снег", и божественные твари спустились на землю...» [Хуайнаньцзы, с. 108]). Если миф содержал этот мотив, то важность изобретенного Нюй-ва тростникового органчика для дальнейшей судьбы человечества трудно переоценить, и он вполне заслуженно мог стать одним из неизменных атрибутов Нюй-ва, что мы и наблюдаем. В этом случае становится понятным и высокий авторитет этого музыкального инструмента (что отмечалось уже М. Гране в его фундаментальном труде «Китайская мысль» [Гране, с. 146]), и множественность сюжетов в китайской прозе, когда игрой на музыкальных инструментах удается завлечь небесных тварей.
Несколько слов о самом инструменте. На рис. 9 приведен внешний вид шэна на 19 трубок, половина из которых считалась «мужскими», а вторая половина —«женскими», плюс центральная трубка. Существовал и более простой вариант на 13 трубок (6 «мужских» + 6 «женских» + центральная). М. Гране отмечает: «... относящийся к 12 трубам миф открыто и со значением намекает на сексуальные пляски: как только срезались побеги бамбука и собирались 12 труб, те сразу же служили для аккомпанемента танца четы фениксов... По всему Дальнему Востоку распространен инструмент под названием «шэн», создание которого китайцы приписывают Нюй-ва, сестре
114 |
Мифология и фольклор |
Но возвратимся к рисункам на сосудах. Они трактуются современной китайской наукой как изображения танцев10, поэтому давайте временно согласимся с такой трактовкой и обратим внимание на строение и положение тел «танцующих». Во-первых, тела эти несколько отклонены назад. Вовторых, до ног пропорции тел соблюдены, но ноги слишком короткие. В- третьих, свободные руки крайних фигур как бы раздваиваются — будто там не одна рука, а две. Все эти особенности легко объяснить, если предположить, что это иллюстрация к реконструированной нами версии о создании людей божеством Нюй-ва. Тела отклонены назад, потому что ноги мужчин увязли в грязи Нижнего мира, куда их заманила Нюй-ва. Они по колени в грязи, потому такие короткие ноги. А грязь — это четыре параллельные линии, идущие вдоль нижней части рисунка (отметим цифру 4 — символ женского начала). Корпуса мужчин отклонены назад — ведь они пытаются вытащить увязшие ноги, но у них не получается (если пытаться вытащить увязшую ногу, то будет естественно немного отклониться назад). А две руки у крайних изображений протянуты к ведущим вверх, к ободку сосуда, вертикальным линиям, которые как раз и должны обозначать соединяющие Верхний мир и Землю шнуры или веревки. Этих рук две — так в древности изображалось движение. Мужчина пытается ухватиться за нить, чтобы вернуться на Небо, но рука соскальзывает.
Могут возразить, что существует и другой тип рисунков, сходных с приведенными выше, но на них, как представляется, изображены женщины (рис. 9), которые, получается, также стоят по колено в грязи и тянутся к небесным «шнурам», а то, что это женщины, явно видно по широким округлым бедрам. С этим доводом согласиться нельзя, ибо и на этом рисунке по нашему мнению изображены мужчины. А что до бедер, то, присмотревшись внимательнее к фигурам, увидим, что у них нет перехода от «талии» к тому кружку, который можно принять за «бедра», и далее от кружка — к ногам. То есть кружок просто налагается на фигуру в области бедер, причем художник очень тщательно прорисовал каждый из кружков, нигде не позволяя ему плавно перелиться в фигуру человека — как раз, чтобы не спутали с бедрами. Этот как бы сам по себе существующий кружок указывает на мужское, небесное начало фигурок — ведь круг символизирует Небо. Просто этот рисунок более символичен и соответственно менее натуралистичен, чем предыдущие. Однако существует ли подтверждение такой интерпретации круга как чего-то существующего отдельно от людских фигурок? Да, существует, это роспись на сосуде, изображенном на рис. 10.
10 См., например: (History, pp. I—2)
116 |
Мифология и фольклор |
следующим расчленением и разбрасыванием по полям). Эти данные уже присутствовали в научном обороте по теме, и важным достижением Б.Л. Рифтина стало то, что он смог найти во Вьетнаме «явно еще более архаические представления о Ны Оа, чьи храмы существовали в разных местностях страны. При этом Ны Оа именовалась также: Bà Banh "Женщина, широко раскрывающая [руками свой детородный орган]", То со "Прародительница", Ва Mu  "Женщина — богиня деторождения" и т.п. Отличительным признаком этой мифологической героини (Нюйва — Ны Оа — Ба Дань) являются огромные размеры ее полового органа (курсив наш. — СБ.). В посвященных ей храмах она изображалась сидящей с широко раздвинутыми ногами и раскрывающей руками свой детородный орган. (Отсюда и ее прозвище Ба Бань)...» [Рифтин 1988, с. 233—234]. И далее: «В некоторых вьетнамских деревнях, где были храмы Ны Оа, 8-го числа 3-го лунного месяца устраивался праздник в честь Ны Оа. К этому дню из глины изготовляли изображение детородного органа Ны Оа, которое во время праздника носили по деревне11. Потом шли в храм, где размалывали его в прах. Каждый из участников церемонии брал щепотку этой глиняной пыли и посыпал ею свое поле, что должно было обеспечить богатый урожай... После завершения церемонии крестьяне отправлялись в горы, где на какое-то время поселялись в пещерах. Причем в одной пещере сразу обосновывалось по нескольку семейств. В это время юноши и девушки могли свободно вступать в половое общение» [Рифтин 1988, с. 235—236].
Приведенная выше обширная цитата из статьи Б.Л. Рифтина чрезвычайно важна для понимания Нюй-ва как Богини-матери в архаическом и древнем Китае. Следы такой традиции понимания Нюй-ва, пусть поздние и переосмысленные, содержатся в работах основоположников даосизма, особенно в самом авторитетном из ранних даосских памятников — «Дао дэ цзине» Лао-цзы. Дао описывается здесь как нечто всеобъемлюще-бесф- орменное, но при этом наделенное женскими признаками. Эта «женственность» Дао стала предметом специальных исследований (упомянем в первую очередь работы Элен Чэнь [Chen 1969; Chen 1974], а также Е.А. Торчинова [Торчинов 1982] и многочисленные упоминания в книге Жирардо [Girardot, 1983), потому сосредоточим внимание лишь на тех аспектах, которые связаны с пониманием Дао как развития и переосмысления исходной концепции Богини-матери — Нюй-ва. Обратимся к 6-й главе «Дао дэ цзина».
1х Как сообщил нам лично наблюдавший этот ритуал Б.Л.Рифтина, носимый предмет обладал просто огромными размерами.