Илья Григорьевич Эренбург

ВСЕМИРНАЯ ВЫСТАВКА¹³⁵

1925 г.

Новый стиль

[...] Прекрасный Париж, его обезобразили. Рядом с зерка­лом площади Согласия (на которой мечтал жениться даже наш наивный привередник Маяковский), рядом с садами Тюильри белым салом набухли павильоны Великобританской Империи или империи магазинов "Бон Марше". Раковая опухоль. Газетные кри­тики (построчная премудрость обязывает) гадают: "новый стиль? Да, да, новый стиль". "Нет, позвольте, а Мюнхен 1900 года? Сецессион". Как не улыбнуться? [...] Взята изумительная техни­ка современности, точность усовершенствованных машин, умелость мастеров, и все это пригнано под вкус и запросы восьмидесятикиловой Клеопатры, ласкающей держателя акций "Мексикан–Игл". Присоединяюсь, таким образом, к оптимистам – создан стиль, стиль новых снобов, ухитряющихся даже на Пикадилли и на ули­це Рояль хранить еще дикарскую наивность, стиль эстетически дряхлый, но житейски молодой, стиль первоначального накопления или же мародерской пирушки. Всемирная выставка оправдала рас­ходы.

Поразительна готовность, с которой пошли навстречу этим вкусам художественные академии и министерства изящных ис­кусств всех стран. Имелся ведь выбор – в любой стране работают живые мастера, ищущие подлинный стиль нашей эпохи, стиль но­вого машинного романтизма, циркульной поэзии и суровых чувств, Но их оставили в стороне. Редкие павильоны (как-то: советский, чешский¹³⁶, туризма, "L'Esprit nouveau")¹³⁷, ...напоминают инже­неров или рабочих в прозодежде, пробравшихся, благодаря рас­сеянности швейцаров, на бал.¹³⁸ [...]

Сон о гараже

"Это стеклянная клетка для красного зверя", – сказал госпо­дин Нувориш, подходя к Советскому павильону.

"Это единственный павильон на выставке, который стоит смот­реть", – сказали архитектор Корбюзье-Сонье¹³⁹, художник Леже, поэт Мак-Орлан. Следовательно, все в порядке.

Германии на выставке нет. Аграрная Россия оказалась един­ственной страной (если не считать маленькой комнаты Австрии), которая дала выражение новому индустриальному стилю. Урок по­учителен. Он напоминает нам об исконной романтической природе искусства. [...]

Когда смотришь на крышу Советского павильона, становится очевидным, что русский конструктивизм, от "Про это" Маяковско­го до косого ливня, орошающего посетителей выставки (см. кры­шу)¹⁴⁰, чужд утилитаризму.

Он радует легкостью – действительно выставочный павильон. Его не придется через шесть месяцев взрывать динамитом. Заез­жий гость!

Есть у красоты хорошая мамка – бедность. Далеко от 5 мил­лионов лир¹⁴¹. Допускаю, что жесткость смет приятно выравнила линии постройки, экономия рублей перешла в экономию эстетиче­скую.

Индустриальный сон. Гараж, приснившийся поэту (неужели поэтам должны сниться обязательно шалаши?)¹⁴². Стекло устраняет двусмысленность – это ясность хорошей погоды и еще витри­ны. [...]

Василий Васильевич Кандинский точка и линия143

1926

[…]

В данном случае можно увидеть одно из различий между "предметным" и абстрактным искусством. В пер­вом звучание элемента "как такового" приглушается, подавляется. В абстрактном же искусстве оно приходит к полноценному, освобожденному звуку. И именно ма­ленькая точка может служить тому неоспоримым дока­зательством.

В сфере "предметной" графики имеются изображе­ния, состоящие исключительно из точек (знаменитый "лик Христа", например), причем точки призваны ими­тировать линии. Очевидно, что здесь имеет место не­правомерное использование точки, поскольку точка, по­давленная "предметностью", ослаблена в своем звуча­нии и обречена на жалкое полусуществование¹⁴⁴.

В абстрактном искусстве техника должна быть, ра­зумеется, целесообразна и композиционно обусловле­на. И доказательства здесь излишни.