книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

ЛОНДОНСКОЕ КОРОЛЕВСКОЕ ОБЩЕСТВО

Колыбелью Лондонского королевского общества, как принято считать, был Грешем-колледж — учебное заведе­ ние, открытое в конце XVI в. и названное так по имени казначея при дворе королевы Елизаветы Томаса Грешема, который завещал на открытие колледжа свой капитал и свой дом. В колледже наряду с другими науками препо­ давались геометрия и астрономия. Заметим, что в Оксфорде преподавание этих наук было введено позднее, в 1619 г. Первым профессором геометрии в Грешем-колледже был Бригс, которого называли «английским Архимедом». Ему принадлежит заслуга создания первых десятичных лога­ рифмов. Хотя первый состав преподавателей был набран из Оксфорда и Кембриджа и колледж сохранил тесные связи с обоими университетами, он был, в известном смысле, учреждением нового типа. Большая свобода от университетских традиций и то обстоятельство, что кол­ ледж находился в Лондоне, в постоянном соприкоснове­ нии с деловой и политической жизнью столицы, делали его более восприимчивым к новым веяниям в ,науке. Математики колледжа общались с судостроителями п мореходами королевского флота. Бригс принимал участие в магнитных опытах Гильберта. В 40-е годы в колледже читались еженедельные публичные лекции по эксперимен­ тальной философии, устраивались дискуссии по острым проблемам естествознания — о гипотезе Коперника, о при­ роде комет, о свободном падении тел, о кровообращении, о телескопах.1 В большом почете в Грешем-колледже была философия Фрэнсиса Бэкона, из которой усваивался главным образом бэконовский «утилитаризм».

1 Об истории Грешем-колледжа см. статью Фрэнсиса Джон­ сона «Грешем Колледж — предшественник Королевского общества»

[162].

41

Примерно в 1645 г. в Грешем-колледже начала соби­ раться группа лиц, интересовавшихся новой наукой, в осо­ бенности открытиями Галилея, Торричелли. Среди них было несколько будущих «основателей» Лондонского ко­ ролевского общества.2 Вскоре затруднительное положение, в которое колледж был поставлен гражданской войной, заставило часть его профессоров перебраться в Оксфорд, где создается свой кружок экспериментаторов, душой ко­ торого был Джон Уилкинс. Современники писали о нем, что ои был человек огромной интеллектуальной энергии и личной привлекательности, человек с «истинно механиче­ ской головой».

Среди книг, изданных Уилкинсом до переезда в Окс­ форд, были такие, как «Математическая магия» — описа­ ние современных машин, сопровождаемое рассуждением о реальной пользе математики и естествознания для ре­ месел, горного дела и других производств, «Об открытии мира па Луне», проникнутая верой в реальность полета человека па Лупу и в огромные возможности, открывае­ мые новой наукой.

В1653 г., по настоятельному приглашению Уилкинса,

вОксфорд переехал из Лондона Роберт Бойль, и с этого

«невидимым колледжем».4 В письмах Роберта Гука, став­ шего в Оксфорде помощником Бойля, и в переписке дру­ гих участников оксфордских собраний много свидетельств о проводившихся там опытах с воздушным насосом, о на­

донского королевского общества.

3 Сохранился, правда, краткий текст своеобразного устава кружка, оговаривающего порядок приема членов «согласием большинства» и уплаты взносов на покрытие расходов по опы­ там [205, с. 25—26]. Кружок в этом документе назван «The Com­ pany». В сохранившейся переписке того времени его иногда на­ зывают еще «The greate club».

4 Выражение «The invisible college», трижды встречающееся в письмах Бойля и получившее в наши дни широкое распростра­ нение в науковедческой литературе, по мнению одних историков, следует относить к лондонскому кружку, по мнению других, оно

42

блюдениях Луны восьмидесятифутовым телескопом, об опытах с различными инъекциями в кровь животных, о поисках способов определения долготы на море, о воз­ можностях подводного плавания и решении других прак­ тических задач.

Марджери Парвер в докторской диссертации, защи­ щавшейся в Оксфорде в 1959 г. и затем опубликованной в 1967 г. в виде монографии [195], подвергает критиче­ скому анализу традиционную версию о том, что корпи Лондонского королевского общества восходят к Грешемколледжу. Парвер детально сопоставляет два основных свидетельства — Джона Уоллиса (Валлиса), участника лондонских собраний, который позднее в своих письмах и статьях решительно связывал происхождение Королев­ ского общества с кружком экспериментаторов в Грешемколледже, и историка Королевского общества Спрата, который начинает свое повествование с оксфордской группы и ничего не говорит о Грешем-колледже, — и де­ лает выводы в пользу достоверности свидетельства Спрата. Философские позиции профессоров Грешем-кол­ леджа, в трактовке Парвер, основывались на вульгаризи­ рованном бэконианстве, с акцентом не на «светоносные», а на «плодоносные» опыты, в то время как истинная бэконианская «новая философия», с ее тесным взаимодей­ ствием между опытом и рассуждением, возродилась в среде оксфордских экспериментаторов и стала позднее философией Лондонского королевского общества.

Можно не согласиться с окончательным вііводом ав­ тора — попыткой от истоков Королевского общества пол­ ностью «отсечь» группу экспериментаторов, собиравшихся в Грешем-колледже. Тещ не менее произведенный Парвер анализ документальных свидетельств и истоков идей­ ных позиций раннего периода Королевского общества не может быть игнорирован при дальнейшей разработке его начальной истории.

В конце 50-х годов оживилась деятельность кружка в Грешем-колледже, когда многие оксфордцы возврати­ лись в Лондон. Собирались по два раза в неделю после лекций по астрономии Кристофера Рена. После рестав­ рации Стюартов у членов кружка созрела мысль зару­ читься покровительством короля, тем более что Карл II склонен был ожидать от науки практической выгоды для государства и сам немного «развлекался» наукой —

43

в своей придворной лаборатории он смотрел и сам произ­ водил химические опыты, интересовался анатомированием трупов, неплохо разбирался в навигации и судостроении [92, с. 42]. Благосклонность его к научному кружку была обеспечена еще и тем, что в него входили несколько лиц, остававшихся сторонниками короля в годы его изгна­ ния — знаток архитектуры и лесоводства Джон Эвелайн, астроном и математик Уильям Броункер, ставший вскоре, в 1662 г., канцлером и хранителем большой печати, и Роберт Морей, сблизившийся с королем еще в годы его жизни во Франции.

28 ноября 1660 г. на своем очередном собрании 12 уче­ ных составили «Меморандум», в котором записали свое решение основать «Коллегию для развития физико-мате­ матического экспериментального знания».5 Наподобие доб­ ровольных обществ или академий, созданных в других странах, Коллегия должна в своей стране «делать все необходимое для развития экспериментальной филосо­ фии». Было установлено время регулярных собраний и размер вступительного взноса — 10 шиллингов. Кроме того, взималось по шиллингу на каждое собрание как с присутствующих, так и с отсутствующих. Назначен председатель Коллегии — Джон Уилкинс, а также казна­ чей и секретарь. Решено составить список лиц, которых намечено принять в Коллегию в ближайшее время.

Этим документом было положено организационное начало Обществу, хотя название Лондонского королев­ ского оно получило несколько позднее. Примечательно, что среди 12 «основателей» Общества и тех, кто был вскоре принят в число членов, были люди разных поли­ тических убеждений. Джон Уилкинс, например, примы­ кал к сторонникам парламента и был женат на сестре Кромвеля. Физик Джонатан Годдард служил врачом в кромвелевской армии, Джон Уоллис, один из крупней­ ших математиков века, выполнял поручения парламент­

вых членов Лондонского королевского общества, написанные раз­ ными авторами, приведены в сборнике, составленном Гарольдом Хартли и изданном к 300-летию Общества [205].

44

не повлияла иа состав Общества, отражает компромис­ сный характер реставрации Стюартов.7

Большая часть «основателей» получила образование в Оксфорде или Кэмбридже, некоторые из них препода­ вали ранее или продолжали преподавать в одном из этих университетов. Роберт Бойль, который ради сохранения своей независимости никогда ие занимал никакой про­ фессорской должности, получил образование в Швейца­ рии. Его друг Уильям Петти, который своей «Политиче­ ской арифметикой» положил начало экономической ста­ тистике, учился во Франции и Нидерландах, в годы жизни в Париже познакомился с исследованиями Mepсенна її Паскаля. Во время своих странствий по Европе сблизился с французскими учеными, в особенности с Де­ картом, еще один из 12 «основателей», Кенельм Дигби, естествоиспытатель, поэт и философ, которому принадле­ жат интересные наблюдения над условными рефлексами и высказывания о соотношении между человеком и жи­ вотными, содержащие некоторое предвосхищение идей Дарвина. Отношения этих ученых с их друзьями «па континенте» открывали молодому Обществу пути для внешних контактов.

Но основная заслуга в том, что Лондонское общество с первых шагов своей деятельности завязало самые тес­ ные связи с ученым миром Европы, принадлежит Генри Ольденбургу, который был с 1660 г. в течение 17 лет его бессменным секретарем. Ольденбург, родом из Бремена, молодым человеком приехал в Англию из Дерпта, где отец его был профессором в местном университете. Вы­ полняя дипломатические поручения, он сблизился с Джо­ ном Мильтоном, бывшим тогда одним из секретарей у Кромвеля. В 1656 г. дела привели Ольденбурга в Окс­ форд, и здесь он близко сошелся с Робертом Бойлем, а че­ рез него и с кружком оксфордских экспериментаторов. В Лондонском обществе он получал очень скромную

явленная Карлом II к «прокромвельским» элементам в Королев­ ском обществе, в то время как в университетах увольнялись профессора, сотрудничавшие с Кромвелем, является свидетель­ ством высокого общественного положения, которое заняло Обще­ ство к тому времени.

45

расходов, а жил на средства от преподавания и перево­ дов — он перевел, например, на латинский язык ряд со­ чинений Бойля и тем самым сделал их доступными уче­ ным в континентальной Европе. Свободно владея немец­ ким, латинским, английским и французским языками, Ольденбург мог переписываться с десятками лиц в раз­ ных странах. В числе самых близких его друзей был Ян Амос Комепский.8 В архиве Общества сохранилось больше 700 писем к Ольденбургу.9 Для начала 60-х годов, когда в мире еще не было ни одного научного журнала, роль Ольденбурга в научных связях Королевского общества была огромна. Холл в своей статье об Ольденбурге [149] подчеркивает то обстоятельство, что, если прямая пере­ писка между учеными существовала всегда, то фигура своеобразного «посредника» — распространителя научной информации, каковым был Ольденбург в Англии и Mepсенн во Франции, — характерна для XVII в.

Поскольку Общество возникло из добровольного, не­ формального объединения, доля в нем представителей различных специальностей, естественно, была случайной. Но в этой «случайности» отразились характерные черты экспериментальной науки эпохи — большинство членов Лондонского общества были преимущественно физики и медики, хотя почти все они одновременно интересовались астрономией. В свою очередь ярко выраженные матема­ тики Уоллис и Броункер были убежденными эксперимен­

8 Идеи Комепского о создании международного объединения науки и образования были распространены в ученых кругах Англии еще в 40-е годы. В 1641 г. Коменский приезжал в Англию, где он надеялся осуществить свою идею «Пансофического кол­ леджа» для обучения новой экспериментальной философии. Основать колледж не удалось, но взгляды Комепского на науку оставили в Англии заметный след. В среде будущих «основате­ лей» Королевского общества читалась в рукописи его книга «Путь света». Позднее первое издание этой книги вышло с по­

времена, из-за дороговизны почты, люди обычно писали друг другу только тогда, когда имели сказать нечто важное, и по той же причине, как правило, письма писались очень длинные».

46

зидента, был организатором многих самых различных опытов. Кристофер Рен, один из самых молодых среди «основателей» Общества, архитектор и инженер, одно­ временно профессор астрономии в Грешем-колледже, дея­ тельно участвовал в опытах по механике и по биологии, конструировал оригинальные модели и приборы. Не ме­ нее разносторонним ученым был сверстник Рена и его коллега по колледжу Уильям Круп. В колледже он пре­ подавал лингвистику, но в Обществе был известен как увлеченный экспериментатор. Здесь он поставил огром­ ное число опытов по изучению дыхания, кровообращения, движения мышц, пересадки кожи, развития зародыша. Крун завещал обществу часть своего состояния и еще оставил специальный фонд на чтение в колледже курса экспериментального естествознания, известного под назва­ нием «крупиапских лекций».

Но душой экспериментального дела в Обществе были, бесспорно, Роберт Бойль 10 и Роберт Гук. К моменту осно­ вания Лондонского общества Бойль находился в самом расцвете своего творчества. Уже в Оксфорде он завершил большую серию опытов с воздушным насосом, который он усовершенствовал вместе с Гуком, и пришел к важным выводам о весе воздуха и о неоднородности его состава, о наличии в воздухе некоей «жизненной квинтэссенции», играющей существенную роль в жизни организмов. В Лондоне Бойль расширил область своих опытов, про­ никая все глубже в различные проблемы химии и физио­ логии. Величайшей удачей для Бойля было его знакомство в Оксфорде с Робертом Гуком, тогда еще молодым цер­ ковным хористом, которого Бойль привлек к себе в ас­ систенты. Гук обнаружил блестящий изобретательский талант, который в полную силу раскрылся в Лондонском королевском обществе. Не обладая, в отличие от боль­ шинства членов Общества, ни знатным происхождением, ни состоянием, к тому же слабый здоровьем, Гук в тече­ ние десятилетий за скудную плату готовил и изобретал приборы и различные приспособления для опытов. Его комната в Грешем-колледже превратилась в лабораторию и физический кабинет Общества. Гука иногда называют

10 Герман Бургаве в своем курсе лекций говорил о Бойле как

47

отцом современного приборостроения. В Протоколах Об­ щества зафиксированы сотни поставленных им опытов, большею частью новых, со специально для них сконструи­ рованным оборудованием. Его метеорологические опыты заложили основу метеорологии как науки. Автор очерка о Гуке Андраде [91, с. 137] так говорит о нем: «Период основания Королевского общества богат именами, кото­ рые отмечены оригинальными вкладами в область науки, но, за исключением Ньютона, ... никто не превосходит по значительности Роберта Гука».

Мы назвали здесь лишь несколько имен из той плеяды энтузиастов ученых, которые создали славу Лондонскому королевскому обществу еще задолго до того, как в нем заблистала яркая звезда Ньютона.

В течение 1661 г. король обсуждал с Мореем дела Общества и дал согласие стать его членом. Он подарил

знающую Общество королевским учрежденнехМ под на­ званием «Лондонское королевское общество для дальней­ шего развития, посредством опытов, наук о природе и по­ лезных искусств».11

В «Хартии» 1112 сказано, что король решил содейство­ вать развитию искусств и наук, в особенности философ­ ским занятиям, строящимся на «основательных экспери­ ментах». Первым президентом Общества король утверж­ дает Уильяма Броункера, а в дальнейшем Общество станет ежегодно избирать президента, который будет подпи­ сывать присягу по установленной форме. Утверждается совет из 21 ученого для управления Обществом, который также вновь избирается ежегодно, причем заменяться мо­ гут не более десяти его членов. Общество может иметь одного казначея, двух секретарей, одного канцеляриста, двух служителей охраны — все они также вновь назнача-

11 «The Royal Society of London for further promoting by the authority of experiments the sciences of natural things and of useful arts». Как подчеркивает Уэлд [213, τ. I, с. 126], в употреб­ ленном здесь выражении «natural things» слово «natural» было очень «весомо» и противостояло «supernatural», «сверхъестествен­ ному». Об этом говорит первый историк Королевского общества

48

ются каждый год. Обществу дается право устраивать своп собрания и предпринимать другие нужные ему действия в любом месте Лондона и на 10 миль вокруг него, если только эти действия не противоречат законам королев­ ства, нанимать книгопечатников и граверов, получать для анатомирования трупы казненных преступников, вести беспрепятственно переписку с обществами и частными лицами внутри страны и заграницей, «если только эта переписка не выходит за пределы, необходимые для блага и интересов Королевского общества, в вопросах философии, математики и механики».13 Указываются имена высших сановников государства, в чью компетен­ цию входит решать все спорные дела, касающиеся Об­ щества.

После подписания «Хартии» король сделал попытку

земельных владений. Но король был очень плохо осве­ домлен в ирландских делах, и распоряжение его было столь неопределенно, что фактически ничего не дало. Неизвестно, имела ли практическое значение другая при­ вилегия, данная королем Обществу в октябре 1662 г., — подвергать экспертизе всякое открытие в «философии» и механике [92, с. 43].

Роберт Гук, принятый в Общество в ноябре 1662 г., вскоре представил свои предложения о том, как улучшить его организацию.14 Сущность их сводилась к тому, что, поскольку благосостояние Общества зависит от числа и активности его членов, нужно привлекать людей, интере­ сующихся наукой, в Общество с тем, чтобы его члены, и только онп, могли принимать участие в опытах, имели доступ к библиотеке, инструментам, получали интере­ сующую их информацию из переписки Общества.

в 1667 г. секретарь Общества Ольденбург несколько месяцев нахо­ дился в тюрьме по обвинению в том, что он пользовался пере­ пиской Общества для передачи за границу сведений, наносящих ущерб королю и государству [213, т. I, с. 201—204; 100, с. 185— 1861 ■

14 Текст «Предложений» — [213, т. I, с. 138—140].