книги из ГПНТБ / Копелевич, Ю. Х. Возникновение научных академий. Середина XVII - середина XVIII в

ного прокурора такое ограничение было признано про­ тиворечащим «Хартии» и урезывающим права всей кор­ порации в целом. C 1730 г. был установлен следующий порядок избрания: кандидата, рекомендованного тремя членами Общества, представляли в общем собрании, тут же он подавал секретарю свое заявление, в котором сообщал сведения о себе и своих занятиях, и какой-ни­ будь образец своего научного труда, а через десять засе­ даний он проходил баллотировку. Сохранялась привиле­ гия для лиц, имеющих титул барона и выше — для их избрания не требовалось срока в десять заседаний, а бал­ лотировка могла производиться на ближайшем заседании. Однако цель этой привилегии — увеличить число титуло­ ванных особ в составе Общества — так и не была достиг­ нута. Они, как и в первые годы, составляли в Обществе примерно 10% [172, с. 122].

Слоан и секретарь Общества Джурип много сделали для распространения в Англии оспопрививания. В 1741 г. Слоан из-за слабого здоровья отказался от президентства,41 и на этот пост был избран Мартин Фольке, археолог.42 Впервые в истории Лондонского королевского общества президентом его стал ученый, интересы которого лежали в области гуманитарных наук. Историки Королевского общества 43 признают, что в годы президентства Фолькса уровень заседаний и статей в «Философских записках» заметно снизился. Это были именно те области, на кото­ рые имела значительное влияние личность президента. Не случайно именно в эти годы вновь активизировались нападки на Общество. В одном памфлете о членах Обще­ ства говорится, что это — «персоны, которые разыгрывают из себя важных особ и торжественно убивают время в пустых формальностях и суровых гримасах» [213, т. I,

с. 486].

Книга Джона Хилла «Обзор сочинений Лондонского королевского общества, содержащий замечания к сочине­ ниям, заслуживающим особого внимания» [155] представ­

41 Еще 12 лет, до самой смерти, Слоан оставался членом Совета, и таким образом участвовал в управлении Обществом более 60 лет.

42 В 1727 г. Фольке также баллотировался на пост президента, но большинством голосов был избран Слоан.

43 Об этом говорят Томсон Г207, с. 61, Уэлд Г213, т. I, с. 484-487].

88

ляет собой интересный образчик научной полемики XVIlI в. Пародируя тон серьезного научного обзора, Хилл дает волю насмешкам над многочисленными заметками «Философских записок», принадлежащими ученым-люби­ телям. К примеру, о разведении устриц: найти подходя­ щее место, перенести туда 200—300 устриц, и они размно­ жатся; или о способе ловли диких уток: покрыть голову глиняным горшком с двумя дырками, погрузиться в воду, подплыть близко к уткам, и т д. Особенно достается от автора всевозможным описаниям уродств и медицинских казусов: каждый практикующий врач, говорит он, мог бы ежемесячно заполнять такими случаями целый журнал. Высмеиваются и более серьезные статьи: опыты с дыха­ нием рыб трактуются как доказательство того, что рыбы живут в воде (недаром девиз Общества гласит «Ничьих слов не принимать на веру»). Когда описываются опыты с опылением тыквы, значит Общество учит, как выращи­ вать тыквы без плодов. По поводу описания огромного яб­ лоневого дерева в № 185 Хилл восклицает: «Когда некто, докладывая о чем-нибудь в „Философских записках“, утверждает, что он сам это видел, мы всегда сильно со­ мневаемся, так ли это на самом деле» [155, с. 176]. В за­ ключительной части он говорит: «Мы хотим известить всех передовых людей в других странах, что невежество Лондонского королевского общества не распространяется на всех нас, и мы не хотим, чтобы они говорили: „Англи­ чане в таком-то предмете ошибаются“, на том лишь осно­ вании, что нашли об этом ошибочную заметку в „Фило­ софских записках“» [155, с. 265].

Из тех сфер деятельности Общества, которые меньше испытывали зависимость от его организационных и фи­ нансовых неурядиц, следует, бесспорно, назвать прежде всего астрономию. Астроном, собственно, был единствен­ ным ученым в Королевском обществе, получавшим жало­ ванье за научную работу. Гринвичская обсерватория, хотя и опекаемая Обществом, сохраняла известную самостоя­ тельность. G 1742 г., после смерти Галлея, ею руководил Джеймс Брэдли (в России в XVIII в. его называли Брадлеем), которому астрономическая наука обязана двумя большими открытиями — он установил видимое смещение далеких звезд, вызванное движением Земли (аберрацию света), и колебательное вращение (нутацию) земной оси.

89

Общество имело очень мало возможностей для поощре­ ния научной работы в какой-то определенной области, если не считать частных пожертвований. Скончавшийся в 1709 г. Годфрей Копли завещал Обществу 100 ф. ст. на развитие экспериментального дела. Средства эти долгое время оставались без применения, и лишь в 30-е годы было решено употребить их на изготовление золотой ме­ дали, которой будут награждаться англичане и ино­ странцы за успехи в опытной науке. За 30—40-е годы в списке лауреатов 4445преобладают награжденные за опыты по электричеству и магнетизму — Грей, Дезагюлье, Уатсон, Найт. В 1746 г. медаль за опыты по исследованию сопротивления воздуха получил Бэнжамен Франклин. Ме­ далей удостоены в эти годы также Стефан Хеле за откры­ тия в медицине, Джеймс Брэдли — за открытие видимого движения неподвижных звезд и Джон Гаррисон — за изобретенные им хронометры.

Общую картину развития Лондонского королевского общества за первое его столетие можно дополнить дан­ ными о количестве и составе его членов, представленными в виде таблиц и графиков в книге Лайонса [172]. Приве­ дем выборочно отдельные цифры. За 1663—1665 гг. сред­ нее число членов было 145, к 1675 г. оно поднялось до 225, затем резко пошло на снижение и в 1681—1685 гг. состав­ ляло в среднем 153, к 1693 г. дошло до ИЗ и потом на­ чинает медленно подниматься, примерно на 10 за пятиле­ тие, в 1716—1720 гг. равняется в среднем 170, а после 1720 г. рост идет еще более стремительно, по 20—30 за пятилетие. В 1746—1750 гг. среднее число членов было

327.4s

Число иностранных членов последовательно возрастает начиная с 22 в 1681—1685 гг. и к середине XVIII в. дохо­ дит до 147.4648*

академий в разные периоды. В списке по Лондонскому королев­

ляются по странам так: Германия—И, Испания —2, Франция — 38, Голландия — 5, Италия — 10, Португалия — 1, Россия — 1, Шве-

90

Лайонс подсчитывает также, какую долю в общем числе членов занимают ученые (правда, в книге не ука­ зывается, какой критерий был положен в основу такого подсчета). На протяжении всего столетия они составляют не более30—33o∕o- Меньше всего их доля в 1671 г. — 25%. Остальные — практикующие врачи, чиновники, моряки, коммерсанты, промышленники, землевладельцы и т. и.

Из приведенной Лайонсом классификации членов Об­ щества по специальностям (в списках специальность не указывалась, и Лайонс пользуется лишь данными из био­ графического словаря) видно, что на протяжении всего столетия более половины членов-ученых составляли врачи, математики и астрономы — примерно треть. Но эти дан­ ные, бесспорно, очень условны, если учесть чрезвычайную разносторонность ученых в это время. Многие лица, на­ пример, именуемые врачами, в то же время были вид­ ными математиками.

Можно отметить, что снижению числа членов в 80— 90-е годы XVII в соответствует и частая сменяемость ру­ ководства. После Броункера, с 1677 г., и до Ньютона сме­ нилось 10 президентов, из них только один, Кристофер Рен, был ученым, остальные — государственные деятели. Ольденбург был секретарем 17 лет. После его смерти в 1667 г. и до конца века секретарями перебывало 14 чле­ нов Общества, из них 9 — только по 1—2 года.

Итак, хотя Общество на протяжении всего столетия сохраняло основные формы организации, установленные его «основателями», эти формы уже в третьем-четвертом десятилетии обнаруживают серьезные недостатки, кото­ рые приводят к снижению числа членов, тяжелому фи­ нансовому кризису, неустойчивости управления. C начала XVIII в. наблюдается численный рост Общества, укрепле­ ние его руководства, а к середине века и улучшение его материального положения. Но основной недостаток Обще­ ства — перегруженность его состава людьми, имеющими лишь очень отдаленное отношение к науке и поддержи­ вающими Общество главным образом своими членскими взносами, — оставался неизменным и составлял отличи-

ция — 1, Швейцария — 4. Распределение это не совсем точно, во всяком случае по России, так как Г. Ф. Миллера, например, автор причисляет к Германии, хотя он был избран как представитель Петербургской академии и до конца жизни работал в России.

91

ПАРИЖСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЕ АКАДЕМИИ ФРАНЦИИ

Чтобы проследить путь, который проделала в своей организации французская наука, нужно возвратиться

кначалу 60-х годов, когда в Париже существовало не­ сколько научных кружков — «академий» и «компаний». Кружки эти были малоэффективны, имели неустойчивую организацию, а разногласия между ними в выборе про­ граммы (здесь не было такого единодушного устремления

кэкспериментальной науке, какое господствовало в это время в Лондоне) мешали консолидации научных сил. Действовали, по-видимому, и другие причины, коренив­ шиеся в специфических особенностях Франции этого пе­ риода. В результате социальных сдвигов эпохи буржуаз­ ной революции в Англии появилось много состоятельных людей из средних классов, поэтому не удивительно, что

ученые-любители из разных сословий — землевладельцы, промышленники, купцы, священники, врачи — могли объ­ единиться под эгидой «новой науки» и оплачивать рас­ ходы Общества из своих средств. Это едва ли было воз­ можно во Франции даже в царствование «короля Солнца»

господа, чей научный идеал был связан с светской жизнью салонов».

Тот же Броун в статье «Утилитарный мотив в век Де­ карта» [107] полемизирует с авторами, выдвигающими на первый план национальные различия между французами, якобы более склонными к априорному мышлению, к ра­ ционалистической науке, и английской, бэконианской тра­ дицией, эмпирической и экспериментальной. Броун счи­ тает, что не следует различия между Декартом и Бэконом обобщать как различия национальные, к тому же нужно видеть и черты общности между ними. Практических за-

93

дач в духе Бэкона были не чужды Мерсенн, Паскаль и другие французские физики. Правда, следует учитывать, что во Франции в аристократических кругах было сильно предубеждение против точных наук и практических заня­ тий. Лишь в XVIII в. положение математика, биолога, физика стало достаточно респектабельным. И в этом не­ малая заслуга деятельности академий. Показательно и то обстоятельство, что в Англии XVII—начала XVIII в. многие крупные математики и физики были профессо­ рами университетов, чего не было во Франции (позднее центрами развития этих наук воФранции, помимо Ака­ демии, стали военные и инженерные школы).

Для успешной работы научного общества нужны были ученые-профессионалы и государственная финансовая поддержка. Если в других странах молодым академиям приходилось защищаться от нападок и преследований со стороны врагов «новой науки», что привело к ликвидации некоторых академий, то во Франции в противодействии новому естествознанию объединились иезуиты, держав­ шие в своих руках всю систему обучения, и Сорбонна с ее контролем над печатью, в особенности ее медицин­ ский факультет, в котором господствовала консервативная физиология. Только сильная поддержка со стороны коро­ левской власти могла защитить новый институт. Это пре­ красно понимал всемогущий министр Кольбер, взяв на себя миссию покровителя будущей академии. Он предпо­ лагал создать единое научное учреждение, в которое вой­ дут Французская академия, Академия наук и Академия литературы — два раза в неделю будут заседать историки, два раза — литераторы, два — математики и физики; один раз в месяц общее собрание всей академии [137, с. 5]. Но из-за оппозиции Французской академии и Сорбонны при­ шлось пойти на создание двух независимых учрежде­ ний — Академии наук и Академии надписей.1

Ядром будущей Академии была небольшая группа ма­ тематиков и астрономов, которые летом 1666 г. дважды собирались в доме Кольбера для астрономических паблю-

1 В дальнейшем взаимоотношения между этими тремя ака­ демиями сводились исключительно к обсуждению порядка их совместного участия в торжественных церемониях [174, с. 37—41]. К созданной Кольбером «академической системе» относились также Академия живописи и скульптуры (1663 г.) и Академия архитектуры (1671 г.).

94

дений. Наблюдению лунного затмения 16 июня пометали облака. Но 2 июля наблюдение затмения Солнца прошло удачно. Его результаты тотчас были сообщены Ольденбургу в Лондон. Таким образом, Парижская академия еще до своего официального сформирования вступила в связь с Лондонским королевским обществом. Впоследствии, го­ воря о значении этой связи, Бернар Фонтенель писал [137, с. 23]: «Ничто не может быть более полезным, чем это общение, не только потому, что умы непременно должны обогащаться, обмениваясь точками зрения, но еще и потому, что различные страны имеют разные усло­ вия и разные преимущества для развития наук. Природа по-разному показывает себя разным обитателям мира; она предоставляет одним такие объекты для размышле­ ния, которых недостает другим, она иногда открывает себя больше или меньше в зависимости от места, и, нако­ нец, чтобы ее раскрыть, ничто из того, что мы можем узнать, не может оказаться излишним». В соответствии с обширностью своих замыслов Кольбер нанял в Королев­ скую библиотеку переводчиков с английского, немецкого и с восточных языков. Переводились новые книги, статьи из лондонских «Философских записок». Одни переводы издавались, другие сохранялись в библиотеке в рукописи

[106, с. 203].

В 1666 г. Людовик XIV закончил войну в Пиринеях заключением мира, и Кольбер воспользовался благоприят­ ной ситуацией для осуществления своих планов. Помимо прочих задач, будущая академия должна была, как и все другие государственные институты «короля Солнца», ук­ рашать государство, служить повышению его престижа. Для этого нужны были громкие имена.2

Никакого официального акта или документа об осно­ вании Академии наук еще не было, когда 22 декабря 1666 г. начались ее регулярные собрания. В первом списке членов Академии, «жемчужиной» которого, бес­ спорно, был Христиан Гюйгенс, числится 21 имя. Среди них — уже завоевавшие к тому времени известность ма-

2 Дюамель в своей «Истории Королевской академии наук» [128, с. 4] объясняет эту установку таким образом: основа нату­ ральной философии — наблюдение и эксперимент. Но чтобы уче­ ные не заблудились в опытах как корабль без кормчего, король решил набрать в академию не просто известных людей, а «экс­ пертов».

95

тематики Пьер Каркави, Персони Роберваль, Никола Френпкль, астрономы Адриен Озу, Жан Пикар, физики Эдм Мариотт и Клод Перро. Постоянным секретарем был назначен капеллан короля Жан Батист Дюамель.

Кольбер запросил от всех академиков предложения о целях и задачах новой корпорации. Историк Парижской академии Ж. Бертран [96, с. 8—10] приводит полный текст записки, написанной по этому поводу Гюйгенсом, который предлагал запяться в первую очередь исследова­ ниями веса воздуха, силы пороха, силы «воды, разрежен­ ной огнем», силы и скорости ветра. Генеральной же за­ дачей Академии он считал создание «натуральной исто­ рии, примерно по плану, намеченному Веруламием» (т. е. Бэконом), «чтобы знать, что такое тяжесть, тепло, холод, магнитное притяжение, свет, цвета, из чего состоят воздух, вода, огонь и все тела, откуда дыхание животных, как растут металлы, камни и травы». Так будет создана натуральная философия, в которой можно будет перейти от познания действия -к познанию причин.

Как замечает Р. Хан в своем исследовании об органи­ зации Парижской академии в XVII—XVIII вв. [147, с. 11—15], в различных предложениях о подборе акаде­ миков сказались разные идеалы академии — понимание ее как общества наук и ремесел преимущественно для ути­ литарных целей или как генеральной академии, стоящей во главе французской культуры. Программа Гюйгенса ближе к первому идеалу: он предлагал, кроме ученых-тео­ ретиков, иметь в Академии специалистов по архитектуре, фортификации, скульптуре, живописи, металлургии, сель­ скому хозяйству, навигации, т. е. компетентных практиков, которые, однако, не вмешивались бы в дела религии, поли­ тики и морали. В предложениях Шарля Перро преду­ сматривался подбор для Академии не узких специалистов, не «ремесленников», а только энциклопедических уче­ ных — математиков, философов, историков. Идея Гюй­ генса отвечала меркантелистским устремлениям Кольбера, идея Перро — его мечте об «империи наук», подчинении государственной власти всех областей культуры. Кольбер попытался объединить обе задачи. Все академики первого состава — ученые широкого профиля, но многие из них за пределами Академии были связаны с практической дея­ тельностью. Требование широкой образованности опреде­ ляло и классовый состав Академии, ее аристократичность,

96

Первый непременный секретарь Лондонского королевского

общества Генри Ольденбург.

C портрета Джона ван Клеефа.