Ванин Ю.В. История Кореи. Избранные cтатьи - 2016

тэджон» («Продолжение великого уложения»)183, изданном в 1746 г. и дополнившем «Кенгук тэджон». Кодекс предписывал каждому ведомству регулярно обследовать своих ноби. Во время периодически (как правило, 2 раза в год) проводимых ваном перемещений чиновников по службе ему должны были докладывать и о положении дел

сказенными ноби. Обо всех освобожденных от повинностей по старости и умерших ноби уезды срочно сообщали в Чанъевон. Задержка

сотправкой необходимых документов свыше трех месяцев грозила начальнику уезда увольнением. Виновных в подделках (включение недавно родившихся в список умерших и т.д.) подвергали 100 ударам палками и отправляли в дальнюю ссылку. Строгие наказания полагались также за погрешности при составлении податного реестра ноби. Пропустившему в списках трех и более человек канцеляристу назначали 100 палок и три года тюрьмы, в отношении начальника уезда начинали следствие. За пять и более пропущенных человек канцелярист получал 100 палок и дальнюю ссылку, а начальник уезда – отставку. За десять и более – наказание увеличивалось. По этому же примеру наказывали сделавших неправильно запись и другие мелкие проступки (за семь неверно записанных ноби

– как за троих пропущенных и т. д.).

Как и прежде, сурово каралось укрывательство беглых ноби (в равной мере казенных и частных) с целью использовать их труд. Невзирая на количество ноби и проведенное ими в данном хозяйст-

ве время, укрывателя после 100 ударов палкой и заключали в тюрьму на три года, с него взыскивали стоимость повинностей ноби. Начальника уезда, должностных лиц волости и деревни, очевидцев, которые не донесли, судили как нарушителей указа государя. Показательно, что закон особо оговаривал случаи укрывательства казенных и частных чхонинов казенными и частными чхонинами, установив им за это одинаковые со всеми остальными наказания. В «Соктэджон» сохранилось введенное ранее поощрение за доносы о беглых ноби, уменьшились лишь размеры награды: доносителю давали одного ноби за каждые шесть душ, но всего не более пяти. За пять и менее душ выдавали трехлетнюю подать с соответствующего количества ноби. Казенному чхонину, если он до-

183 Тэджон хвэтхон, с. 434–436.

81

нес на 30 и более человек, полагалось освобождение из «подлого» сословия. Такая же награда следовала частному чхонину, если он донес властям на беглого казенного чхонина. В случае безоновательного освобождения чиновник подлежал увольнению отдельности, а освобожденный – возвращению в чхонины.

Виды повинностей казенных ноби, организация их выполнения в XVII в. и в последующее время оставались примерно теми же, что и прежде. Но уровень эксплуатации определенно возрос (вследствие роста потребностей государства, сокращения численности принадлежавших ему ноби и т.д.). Особенно обременительной для ноби стала подать. Чиновник Ли Данха в докладе вану 1667 г. сообщал, что в то время но платил 2 цхиля, а би – 1,5 пхиля хлопчатобумажной ткани184 (т.е. соответственно в 2 и 1,5 раза больше, чем по законам XV в.). Названные им нормы затем были закреплены в кодекс «Соктэджон».185

Установленные законом нормы, вероятно, были всего лишь общим критерием и не обязательно выплачивались тканью. В одном из указов начала XVIII в. отмечалось, что в уплате ноби податей нет единого правила. В разных местах их вносили по-разному: железом, деньгами, маслом, тканями из хлопка, конопли и рами (китайской крапивы), бумагой, рисом и т.д.186 Видимо, во всех этих случаях проводился соответствующий перерасчет (исходя из стоимости хлопчатобумажной ткани), что давала чиновникам возможности для махинаций.

Подати, усугублялись множеством дополнительных поборов. «Если их (т.е. ноби – Ю.В.) подношения старостам, столичным и провинциальным канцеляристам, – говорилось в упоминавшемся выше докладе Ли Данха, – а также [взносы] продовольственных припасов, бумаги и прочих предметов все вместе подсчитать, то уплачиваемое за год одним человеком почти [равняется] стоимости одного вола. В одной семье иногда много людей и приготовить [средства] к уплате нет возможности». Согласно действовавшим издавна правилам подати за беглых обычно возлагали на близких родственников,

184Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 905.

185Тэджон хвэтхон, с. 444.

186Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 907.

82

отчего тем также приходилось бежать. «Не подвергшихся этому злу, – писал в заключение Ли Данха, – видимо, очень немного».187

Вто время подати были тяжелейшей формой эксплуатации, не только для ноби. Растущее недовольство крестьян вынудило правительство принять ряд мер по смягчению податного гнета. Некото-

рые из них касались ноби. Еще в 1667 г. взимаемую с мужчин и женщин подать сократили на 1/2 пхиля188, в 1775 г. – еще на столько же. В 1774 г. был издан указ, вообще отменявший подать с женщинби, кому бы они ни принадлежали. Мужчинам она была оставлена

вразмере 1 пхиля.189 Сокращение подати не принесло ноби заметного облегчения. На смену одним платежам появлялись другие, не менее тяжкие. О том, что к концу XVIII в. положение ноби не улучшилось, видно из доклада Юн Чхедона, начальника уезда Поын (провинция Чхунчхон): «Скажем хотя бы о нашем уезде. Подать с но: с каждой души основная подать в деньгах 2 яна (денежная единица, 100 медных монет – Ю.В.) 3 чона (медных монет – Ю.В.), ёкка (плата представителю губернской управы в столице – Ю.В.) – денег 5 чонов. Подать с би: хотя и говорится, что уменьшена, но

также имеют под названием "ёкка" с каждой души по 3 чона. Каждый год взимают, и нельзя говорить, что полностью сократили».190

Вусловиях ускорившегося в Корее с XVII в. ослабления феодального правопорядка изложенные выше законодательные меры не могли дать ожидаемого эффекта. Никакие суровые наказания не

всостоянии были сохранить традиционную систему феодального господства над «подлым» сословием, остановить ее разложение. Одним из признаков последнего являлось не прекращавшееся бегство казенных и частных ноби. Рост числа беглых приводил к усилению гнета в отношении тех, кто оставался на месте. Как отмечал

всвоем докладе Юн Чхедон, «один человек иногда платит подать за

трех-четырех родственников. Его силы неизбежно иссякают, и [он] непременно [также] убегает».191

187Там же, с. 905.

188История Кореи (с древнейших времен до наших дней) Т. 1, с. 281.

189Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 909.

190Там же, с. 910.

191Там же.

83

Сравнительно быстрыми темпами продолжалось увеличение численности частных ноби за счет казенных ноби и свободных простолюдинов. Крупнейшим собственником являлся сам правящий дом. Принадлежавшим ему имуществом, в том числе ноби, ведало специальное ведомство – нэсуса. Сложившаяся в XVII в. практика пожалований ноби «заслуженным сановникам» была затем закреплена в кодексе «Соктэджон». Семьи знати обращались с заявками

вЧанъевон, чиновники которого докладывали вану, и тот санкционировал пожалование. «Заслуженным сановникам» первого ранга выдавали 13 ноби и 7 слуг (из числа ноби местных учреждений), второго ранга – 9 ноби и 4 слуг, третьего ранга – 7 ноби и 2 слуг. Видимо, пожалования делались на длительные сроки, поскольку кодекс конца XVIII в. «Тоджон тхонпхён» («Общий свод великого

уложения») предписал давать сановникам ноби и слуг лишь во временное пользование.192 Умерших и беглых ноби правящая верхушка обычно возмещала за счет ноби, приписанных к центральным ведомствам. Особенно активно пользовались этим члены семьи самого вана. Видный государственный деятель конца XVII в. Нам Гуман

водном из своих посланий вану указывал, что по правилам детям вана, когда они становятся взрослыми, жалуют не более 10 душ. Но для восполнения умерших и беглых стали особо дарить по 300 душ. Применение такой практики приводит к тому, что «в одном дворце

(детей вана – Ю.В.) 300 душ разрастаются до нескольких тысяч душ».193

Феодальная знать, не довольствуясь тем, что получала oт вана, сама разными способами добывала ноби. Как отмечал в l652 г. ведавший ноби чиновник, «заслуженные сановники» добивались, чтобы ноби местных учреждений под любыми предлогами приписывали к столичным ведомствам, надеясь потом прибрать их к своим рукам.194 Не случайно в кодекс «Соктэджан» пришлось включить статью, запрещавшую передачу ведомствам учрежденческих ноби и требовавшую вернуть их по принадлежности.195

192Тэджон хвэтхон, с. 436– 437.

193Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 905.

194Там же, с. 904.

195Тэджон хвэтхон, с. 431.

84

Нередко ноби присваивали посредствам прямого насилия. В конце XVII в. про одного родственника правящего дома писали, что он, «полагаясь на милость вана, нагло своевольничал, захватывал людей; рабов у него было несколько сот душ». Местные власти не решались иметь с ним дело, и лишь начальник уезда Пондок Ким Седжон осмелился проверить документы, возвратив незаконно захваченных ноби их хозяевам.196 Видимо, ответные действия членов семьи этого аристократа перешли границы допустимого, если пришлось вмешаться вану, который наказал виновных.

Государственные поборы и повинности, грабительские действия чиновников вынуждали казенных ноби, как говорилось выше, искать покровительства (тхутхак) «влиятельных семей». Самой влиятельной в стране была семья самого вана. Принадлежавшие ей ноби, которыми управляло нэсуса, обладали привилегированным (насколько было возможна для людей этого сословия) положением

всилу неограниченного могущества своих хозяев. Это обстоятельство прельщало не только казенных, но и частных ноби. В результате постоянно увеличивалось число тех, кто стремился перейти под покровительство нэсуса. Со временем это приняло такие масштабы, что даже потребовались репрессивные меры против незаконного перехода в ведение нэсуса. В «Соктэджон» была включена статья: «Тех казенных и частных чхонинов, а также подчиненных уездных начальников, которые бросят своих хозяев, свои учреждения и пе-

рейдут под покровительство нэсуса, да конца их жизни конфисковать и сделать учрежденческими ноби пограничных уездов».197 Сомнительно, чтобы даже пожизненная ссылка на границу для нелегкой службы в местных учреждениях могла остановить тягу войти

всостав ноби нэсуса, избавлявшую людей хотя бы от произвола алчных чиновников. По этим же причинам росло число частных ноби у других «влиятельных семей».

Вруках своего хозяина ноби по-прежнему оставался одушевленным имуществом, с которым он мог поступить как ему заблагорассудится. Ослабление контрольных функций государственного аппарата, нежелание чиновников добиваться выполнения сущест-

196Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 905.

197Тэджон хвэтхон, с. 437.

85

вующих законов приводили к тому, что хозяева позволяли себе безнаказанные расправы с неугодными им ноби, не останавливаясь даже перед прямым убийством. В этом отношения интересна история самовольной казни ноби, совершенной видным конфуцианским деятелем и сановником конца XVIII в. Ли Согу. Эта история произошла в период, когда Ли Согу был еще молод, но уже известен в кругах конфуцианцев Сеула: «Вдруг в помещении для слуг послышался сильный шум: кто-то бранил Канъсана (псевдоним Ли Согу – Ю.В.) и непочтительно называл его. Не меняя выражения лица и голоса, Канъсан позвал суно (старшего ноби – Ю.В.) и спросил: "Некий Хан снова напился и бесцеремонно ведет себя? Я дважды прощал его преступления, но он не раскаялся в старых привычках и даже в третий раз совершил преднамеренное преступление. Это преступление затрагивает моральные принципы. Ты вместе с [другими] но отведи его под охраной за ворота Сугумун, забейте его батогами, потом приди и доложи". Через некоторое время после того, как это распоряжение было выполнено, суно вошел и доложил: "у ворот просит аудиенцию хенджо сори (канцелярский служащий – Ю.В.]" Канъсан велел ему войти и спросил о цели посещения. Тот ответил: "Пхандан тэгам (общее наименование начальников Палат и градоначальника Сеула – Ю.В.) только что начали рабочий день, как услышали о том, что за воротами Сугумун [обнаружен] труп, залитый кровью с головы до ног. Разузнали, что он слуга этого дворца. [Вы] не доложили в присутствие, самовольно забили его до смерти. Это незаконно"». После объяснений Ли Согу, что он «постеснялся» докучать своими делами властям, было принято решение не наказывать его, учитывая, что это «молодой и выдающийся конфуцианский ученый».198

Рассказанная выше история, свидетельствующая о жестокости корейских феодалов, даже из среды моралистов-конфуцианцев, то же время наглядно показывает беззащитность частных ноби перед хозяевами. Но из этого вовсе не следует, что в XVII в. собственники ноби, наконец, получили полную власть над жизнью и смертью ноби. Прежние законы, ограничившие эту власть, никто не отменял, они действовали, хотя отвечавшие за их соблюдение чиновники не

198 Ким Сокхён. Часон понгон сидэ, с. 59–60.

86

проявляли должной требовательности к нарушавшим законы именитых людям.

Развитие всей системы ноби в Корее периода позднего феодализма происходило сложным и противоречивым путем. С одной стороны, как мы видели выше, делались попытки сохранить и упрочить закабаление ноби, увеличить их эксплуатацию. Массовый переход ноби из государственной в частную собственность отнюдь не означал общего сокращения «подлого» сословия. Напротив, его состав расширялся, поскольку в него постоянно попадали разорившихся люди из свободных простолюдинов.

Но, с другой стороны, одновременно подспудно шел процесс постепенного разложения системы ноби. Хотя потребность в труде ноби все еще была велика, но труд этот становился все менее эффективным. Рост товарно-денежных отношений оказывал влияние и на положение «подлого» сословия, позволяя некоторой его части укрепить свои экономические позиции. В результате активизировалось втягивание этого сословия в обострявшуюся классовую борьбу, усиливались его требования покончить с социальным неравенством. Терявшее престиж феодальное государство утрачивало возможности по-прежнему держать «подлое» сословие в повиновении. Это проявилось, например, в неспособности государства прекратить бегство ноби, в вынужденном уменьшении их податного обложения и т. д. Свидетельством отмеченного выше процесса являлось участившееся освобождение из «подлого» сословия. Один из чиновников говорил по этому поводу: «После Имджинской войны то ли за военные заслуги, то ли за поставки риса постоянно разрешали освобождать чхонинов. Грубых проделок [при освобождении] стало еще больше. Доходит до того, что сравниваются со сдавшими экзамен на чин, [носящими на шляпах] нефритовые шарики (отличительный знак чиновников – Ю.В.). Поэтому пренебрежительно относятся к знатным семьям, презирают своих хозяев. Даже случаются убийства».199

Со временем освобождение из «подлого» сословия приняло еще более широкие размеры. Иногда к нему пробегали в вознаграждение за военные заслуги. Так, в 1614 г. освободили часть воинов из чхонинов в северной провинции Хамген, подвергавшейся набегам

199 Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 903.

87

маньчжуров.200 Но гораздо чаше делали это за поставку казне зерна. В 1641 г., например, за взносы зерна для пополнения военного провианта разрешали чхонинам стать янъинами, освобождали от наказания преступников.201 Подобные решения в XVII–XVIII вв. принимались много раз. Губернатор провинции Пхёнан Хон окно в 1726 г. на приеме у вана указывал на распространенность освобождения людей «подлого» сословия, которое он считал «прощением за пустое дело». Хон Сокпо тогда отметил наличие нескольких видов освобождения: наука мёнчхон (освобождение из чхонинов за уплату цены), тэби менчхон (освобождение из чхонинов с заменой одной женщины-би другой), поджин менчхон (освобождение из чхонинов

за уплату задолженности), чинго менчхон (освобождение из чхонинов за донос) и т д.202

Широкие масштабы освобождения потребовали создания соответствующего законодательства. Кодекс «Соктэджон» предусматривал полное избавление от крепостного состояния, а также освобождение от повинностей и уплаты подати за боевые заслуги и уплату зерна. В любом случае должен был составляться официальный документ с санкцией вана. Освобождение из «подлого» сословия за заслуги помимо самого удостоенного распространялось на его родителей, жену, братьев, детей и их жен и мужей. Видимо, в остальных случаях этот перечень был меньше. Закон пробовал карать как за самое тяжкое преступление чиновников, уличенных в подлогах, и возвращать в таких случаях освобожденных в «подлое» сословие.203

Некоторые категории ноби вообще запрещалось освобождать (тех, кто принадлежал конфуцианской академии Сонгюнгдан, столичным и провинциальным каменным школам, а также ведомству, отвечавшему за организацию во дворце вана церемоний жертвоприношений). Даже за особые заслуги их следовало награждать как угодно, только не снятием с них повинностей чхонинов.204 Видимо,

200Чосон са нёнпхё (Хронологические таблицы по истории Кореи). Пхеньян, 1957, с. 302.

201Там же, с. 309.

202Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 907.

203Тэджон хвэтхон, с. 435–436.

204Там же, с. 437.

88

такое ограничение исходило из стремления оградить интересы правящего дома и казенных учебных заведений, вытеснявшихся частными школами.

Одним из наиболее распространенных способов освобождения был выкуп. Он применялся издавна, но особенно после XVII в.,

всвязи с тем, что у «подлого» сословия появилось для этого больше материальных возможностей. Выкуп обычно совершался либо уплатой владельцу определенных средств (в XVII в. зерна, затем все чаще денег), либо посредством «подушной замены», т. е. наймом вместо себя человека, который за соответствующее вознаграждение соглашался нести повинности ноби. Понятно, что лишь самые не-

имущие решались на это, пополняя таким образом ряды «подлого» сословия. Правила выкупа также были записаны в «Соктэджон».205

При подушной замене следовало предварительно проверить имя и возраст заменяющего. Разрешалось принимать лишь мужчину за мужчину, женщину за женщину. В 1718 г. по докладу главы Ходжо Кван Санъю была принято решение, что, если в течение трех лет заменяющий сбежит, выкупившегося надлежало вернуть

вчхонины.206 «Соктэджон» включал другое правило вернуть его

вчхонины и в том случае, если в пределах десяти лет заменяющий умрет. Строгие наказания предусматривались за подделки при замене: причастным к махинациям полагалось 100 палок и ссылка, начальнику уезда – отставка с лишением чинов и званий,

губернатору – увольнение. Несколько менее строго судили за ложный выкуп.207

Выкупная цена была велика. С ремесленников, например, разрешалось брать не более 100 ян денег. Видимо, эта была общая ставка, поскольку в законе сказано: «Цена выкупа в янъины частных ноби такая же». Судя по предупреждению, что взимание сверх установленного предела не будет считаться действительным, на практике с желавших выкупиться брали больше законных 100 ян.208 Закон не вводил каких-либо ограничений на право выкупа. Вероят-

205Там же, с. 455.

206Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 907.

207Тэджон хвэтхон, с. 455.

208Там же.

89

но, все зависело только от воли владельца. Исключение делалось лишь для детей от брака выкупившегося и чхонина, а также частных чхонинов, переселившихся в провинцию Хамгён. Им не разрешался выкуп. Во всех остальных случаях предъявлялось главное требование - в установленные сроки оформить сделку. Если выкупившийся своевременно не получал от властей документа, его в наказание делали казенным ноби.209

Долгое время законодательство Кореи не гарантировало действительного освобождения выкупившихся ноби. Существовало немало возможностей вернуть их в крепостное состояние, и бывшие хозяева ими часто пользовались. В 1675 г. ван Сукчон издал указ, в котором обращал внимание на то, что ноби «напрягают силы, чтобы выкупить детей», а тех возвращают в казенные чхонины. Он повелел ыйджонбу обсудить этот вопрос. В ответ на указ чиновники пигук (Ведомство окраинных земель) предложили «сообщить

вкаждую провинцию, что если старые хозяева но будут чрезмерно притеснять тех детей ноби, которые уже выкупились, с целью [их]

возвратить, то в соответствии с законом о притеснении янъинов это строго запретить».210

Видимо, предложение было принято, так как затем оно нашло отражение в следующей статье «Соктэджон»: «Если ведомственный но женился на [женщине] из частных чхонинов и дети выкупились

вянъины у хозяина жены, если дети частных чхонинов выкупились

вянъины у хозяина матери, – разрешается [им стать] янъинами.

И если хозяин отца насильно сделает [их] ноби, судить па правилам о принуждении янъина стать чхонином».211 Предложение чиновников пигук и статья «Соктэджон» опирались на традиционное правило о наследовании повинностей ноби по материнской линии, отражая происходивший в ту пору отказ от существовавшей несколько веков практики уравнивания в этом вопросе отца и матери. Поэтому предписывалось в случае смешанных браков выкупать детей у хозяев матерей и воспрещалось посягать на них хозяевам отцов. При всей малой эффективности юридических установлений такие пра-

209Там же, с. 456.

210Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 905.

211Тэджон хвэтхон, с. 455–456.

90