Ванин Ю.В. История Кореи. Избранные cтатьи - 2016

В 1405 г. было издано постановление о том, что детям хозяев дозволялось получать право собственности на детей освобожденных ноби. Потомков освобожденных государством за заслуги следовало причислить к казенным чхонинам.158 Это решение было затем закреплено в «Кенгук тэджон». Одна из статей кодекса гласила. «Последующие поколения освобожденных от повинностей ноби разрешается потомкам [хозяев] заставить служить».159 В другой статье говорилось: «На каждого ноби, ставшего за заслуги янъином, возложить повинности казенного чхонина».160 Даже удостоенные (в награду) перевода в вольное сословие получали лишь формальное освобождение, на деле оставаясь по-прежнему на положении казенных ноби.

Как и прежде, действовало правило о передаче принадлежности ноби по материнской линии. В «Кёнгук тэджон» записано: «Вообще ноби воспринимают повинности по материнской линии. Только если чхонин взял в жены женщину из янъинов, дети воспринимают повинности от отца».161 Статья кодекса узаконила сложившийся ранее обычай делать ноби детей от брака чхонина и женщины из янъинов. Наряду с изложенным выше правилом о превращении в ноби детей (кроме старшего сына) янъина и женщины из чхонинов эта статья закона практически закрывала выход из «подлого» сословия, способствовала его расширению.

Наследование статуса ноби по отцу и матери, приводившее к сокращению сословия янъинов, на котором держались налоговая и податная системы, воинская повинность, постоянно вызывало

вКорее протесты. Упоминавшийся нами чиновник Лю Ок в 1518 г. говорил: «Если частные чхонины следуют и за матерью, и за отцом, то их с каждым днем становится все больше, а янъинов с каждым днем все меньше. Даже сократился воинский реестр... Эти пороки

вбудущем приведут к тому, что даже не будет янъинов. Я думаю передать это на обсуждение сановников. Если все без исключения

158Ким Джонъгук. 15 сегиый конноби, с. 9.

159Тэджон хвэтхон, с. 441.

160Там же.

161Там же, с. 433.

71

казенные и частные чхонины будут следовать за матерью, [число] янъинов постепенно увеличится».162

Вопрос этот не был решен в 1518 г. и оставался сталь же злободневным еще многие годы. Видный ученый и государственный деятель Кореи Ли И (1538–1584) высказывался по этому поводу на одном из приемов во дворце: «Государство в отношении частных чхонинов установило закон. Единственная несправедливость, что они следуют и за матерью, и за отцом. Вред от этого дошел до того, что янъины все попадают в частные дома, и количество несущих военную повинность уменьшается день ото дня». Состоявшаяся тогда дискуссия среди придворных вновь не привела к положительному результату.163

Казенные ноби наряду с крестьянами-янъинамн являлись главным объектом эксплуатации со стороны государства. Кодекс «Кенгук тэджон» предусматривал строгие меры контроля за казенными ноби.164 Каждые 20 лет полагалось составлять «Чонъан» («Генеральный реестр»), в который вносились подробные данные о ноби (имя и фамилия, год рождения, сведения о предках и т д.). Раз в три года реестр проверялся местными властями и ревизорами из столицы. «Чонъан» составлялся в трех экземплярах и хранился в хёнджо (Палате наказаний), ыйджонбу (Государственном совете) и чанъевон (Ведомстве по делам ноби). В каждом столичном учреждении, в провинциальных и уездных управах имелись свои списки ноби. Насколько строг был контроль властей, можно судить по правилам о регистрации умершего ноби. Получив известие о его смерти, чиновники столичных ведомств и местные чиновники (если ноби приписан к столице), а в остальных случаях – начальник уезда должны были лично удостовериться, опросив официальных лиц, родственников и соседей покойного. Лишь после этого составлялось свидетельство о смерти, копии которого хранились в хёнджо, ведомстве или уезде, которым принадлежал ноби, а также в его семье. Попытки выдать живого ноби за умершего и освободить его таким образом от повинностей сурово наказывались.

162Лак Силен. Чосон тходжи чедоса, с. 177–178.

163Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 903.

164Тэджон хвэтхон, с. 432–434.

72

Местные власти были обязаны доносить в столицу о каждом случае бегства ноби. Оттуда уведомления о поимке рассылать во все провинции. Если обнаруживалось, что беглец на новом месте работает на государственное учреждение, его не трогали и только вписывали в реестр данного уезда. Остальных (особенно бежавших из столицы) следовало схватить и возвратить владельцам. С частных лиц, укрывших и использовавших труд казенных ноби, взимали штраф за каждого в день по 6 листов чохва (предельная сумма сбора равнялась покупной цене ноби). Соответствующие убытки взыскивали и с самого беглеца.

Как средство борьбы с бегством применялась круговая порука. На каждые десять ноби назначался один ответственный. За побеги наказывали ответственных, а также местных чиновников и даже ближайших соседей. Всячески поощрялось доносительство. «Кенгук тэджон» установил следующие награды за доносы: «Сообщившему о скрывшихся и пропущенных [при переписи] ноби за каждых четверых дать в вознаграждение одного. За трех и менее дать в вознаграждение ежегодно взимаемую [с ноби] подать и чохва».165

Участившееся с середины XV в. бегство казенных ноби вынудило правительство создать в 1459 г. чхусвэ тогам (Управление по расследованию), которое должно было проверить регистрационные книги и обеспечить розыск беглецов. В результате доведенной им проверки выяснилось, что число беглых ноби превышало 100 тыс.166 Пытаясь привлечь к поимке белых самих ноби, обещали тех из них, кто донесет о четырех беглецах, освобождать от повинностей. Явившимся с повинной гарантировали прощение. Но даже этими льготами не удавалось сдерживать бегство казенных ноби. В 1484 г. чхусвэ тогам упразднили. Его неоднократно создавали снова, но всякий раз закрывали ввиду неэффективности его деятельности.

Главная для казенных ноби повинность – трудовая. Государство видело в них важный источник обеспечения рабочей силой, более выгодной и доступной, чем свободное крестьянство. Ноби составляли обслуживающий персонал учреждений, выполняя всю черную работу. Для нужд государства они добывали полезные ис-

165Ким Джонъгук. 15 сегиый конноби, с. 12–13.

166Там же, с. 13.

73

копаемые, заготовляли строительные материалы, занимались охотой, рыболовством, сбором лекарственных растений и т.д. В значительной мере трудом ноби осуществлялось в стране обширное строительство. На их долю приходилась существенная часть из общего числа (6,5 тыс.) мастеров, занятых в казенном ремесле.167 Но основной сферой приложения труда казенных ноби все же являлось земледелие. Многие участки земель, принадлежавшие центральным и местным государственным учреждениям (тунджон), обрабатывали ноби. Так, например, в 1425 г. участок тунджон в уезде Пуё (провинция Чхунчхон) обрабатывали свыше 300 казенных ноби.168 Уровень эксплуатации ноби на государственных землях был много выше, чем уровень эксплуатации на тех же землях свободных крестьян. Это можно видеть из существовавших в начале XV в. правил ведения дел на тунджонах, к обработке которых часто привлекалось и окрестное население. Крестьяне получали для посева на семью (в зависимости от ее состава) от 1 до 3 ту (мера объема, 18 л) семян с обязательством осенью поставить казне в 5 раз больше зерна. Для казенных ноби нормы были иные: 10 ту семян на взрослого мужчину, 3 ту – на взрослую женщину. Осенью они должны были сдать казне в 10 раз больше зерна.169

Все казенные ноби в возрасте от 15 до 80 лет обязаны были нести повинности. Исключение делалось лишь для тяжелобольных, инвалидов, в также для некоторых членов семей, где в повинностях заняты более трех детей или имелись престарелые родители. Организация повинностей базировалась на общепринятом в Корее правиле: один человек отправлялся на службу, двое других прикреплялись к нему в качестве понджок (помогающих). В обязанности последних входило содержать работающего во время несения им повинностей. В «Кёнгук тэджон» на этот счет записано. «Хосу (сборщик налогов – Ю.В.) каждый год получает с понджок по I пхиль хлопчатобумажной ткани и хорошего холста».170 Судя по этой статье закона, платежи понджок являлись обычным нало-

167История Кореи (с древнейших времен до наших дней) Т. 1. М., 1974, с. 192.

168Лак Силен. Чосон тходжи чедоса, с. 59.

169Там же, с. 58.

170Тэджон хвэтхон, с. 432.

74

гом, который государство само собирало и использовало для содержания тех, кого оно призывало на службу в столицу. Уездным ноби понджо не полагался.

Закон предусматривал посменное привлечение казенных ноби к повинностям: «В столице разделить [всех ноби] на две смены и по очереди возлагать повинности. Вне [столицы] разделить на семь смен и по очереди набирать в столицу».171 В соответствии с этим устанавливались и сроки повинностей. Жившие в столице ноби поочередно работали в своих ведомствах – каждая смена в течение месяца; в итоге шесть месяцев в году. Из провинций следовало призывать в столицу ноби раз в 3,5 года; каждая смена трудилась шесть месяцев. Но это правило могли выполнять только крупные ведомства, обладавшие большим количеством ноби. Многие ведомства, незначительные по масштабам, имели мало ноби и заставляли их являться на службу каждый год, т. е практически регулярно через полгода.

Все злоупотребления с повинностями казенных ноби сурово карались. Тому, кто был назначен к отправке в столицу, но пытался уклониться, полагалось 80 ударов палками. Если ведавший ноби местный чиновник не обеспечил их своевременной отправки, он получал 100 палок и три года тюрьмы, а начальника уезда следовало судить за это как нарушители указа государя. Наказание в 100 ударов палками ожидало местного чиновника, пытавшегося за взятку заменить одного ноби другим.172 Помимо трудовой повинности на казенных ноби возлагалась также особая подать (ногон или сингон). Ее размеры определены в «Кёнгук тэджон»: с мужчины – 1 пхиль хлопчатобумажной ткани и 20 листов чохва, с женщин – соответственно 1 пхиль и 10 листов.173 Подать платили только провинциальные ноби в возрасте от 16 до 60 лет. От нее освобождали тяжелобольных, инвалидов, а также тех, кто был взят на службу в столицу или назначен понджоком.174 Последнее обстоятельство позволяет считать, что подать являлась своего рода откупным платежом для тех

171Там же.

172Там же, с. 432–433.

173Там же, с. 150.

174Там же, с. 433.

75

ноби, которые в данном году не были связаны с трудовой повинностью. Учитывая, что облагались все взрослые члены семьи, следует признать, что эта подать была для казенных ноби весьма тяжелой.

Законодательство XV в. обошло своим вниманием частных ноби. Государство заботилось только о взаимоотношениях собственников по поводу наследования, купли-продажи ноби и т. д., обеспечении контроля государства за этими актами. Во все остальное оно не вмешивалось, оставляя частных ноби целиком во власти их хозяев. Как и прежде, собственники ноби были лишены только права на жизнь ноби. В 1444 г. последовал указ, подтверждавший передачу судебных функций собственникам ноби. «Закон о том, что, когда ноби совершил преступление, хозяин определяет ему наказание, – говорилось в указе, – действует долгое время, и его нелегко отменить». Не аннулируя этого закона, указ вновь подчеркнул, что, каким бы ни был проступок ноби, хозяин мог прибегнуть к высшей мере наказания лишь с разрешения властей. В противном случае он сам подлежал наказанию (до 100 ударов палками, год каторги и т. д.). Если убийство ноби к тому же совершалось особо жестоким способом (с применением тяжких пыток), всех ноби данного хозяина следовало отобрать в казну.175

Государство со своей стороны постоянно делало все, чтобы сохранить и упрочить власть хозяев, за этим ревниво следили губернаторы провинций, начальники уездов, многочисленное чиновничество, сами владевшие ноби. Создаваемое время от времени Чxycвэ тогам наряду с каменными вылавливало и беглых частных ноби, возвращая их хозяевам. Сурово преследовалась всякая попытка ноби защитить себя. В конце XV – начале ХХ вв. был издан закон, по которому частного ноби за жалобу на своего хозяина следовало судить как за клевету.176 В доступных нам источниках и литературе нет сведений о положении частных ноби. Нетрудно себе представить, что оно было тяжелым. Продолжительность и интенсивность их труда целиком зависели от воли хозяев, которые, естественно, стремились выжать максимум выгоды. При этом они меньше всего заботились об условиях их существования и труда. На частных ноби не распростра-

175Ким Сокхён. Часон понгон сидэ, с. 49–50.

176Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 902.

76

нялись даже те частичные послабления, которые государство предоставляло казенным ноби (ограничение срока несения повинностей, освобождение по болезни, в связи со старостью родителей и т, д.).

И все же современники считали, что жизнь у частных ноби легче, чем у казенных (и даже чем у свободных крестьян). Главную причину видели в том, что они не подлежали обложению государственными повинностями, меньше страдали от произвола и вымогательств чиновников. Это хорошо показано в одной из петиций вану 1478 г. (мы ее отчасти уже цитировали): «Живущие в довольстве и богатстве – это все частные чхонины. Живущие в бедности и лишениях – это все казенные чхонины и янъины... Обычно, если имеются государственные повинности, их все приказывают возложить на казенных чхонинов и янъинов и не распространяют на частных чхонинов. Янъины и казенные.чхонины не в состоянии справиться и потому бегут и нанимаются в частные чхонины. Хотя из поколения в поколение передавались земля и дом, но их также не могут сохранить, и они полностью переходят к влиятельным семьям. Вследствие этого частные чхонины каждый день живут и спокойствии и богатстве. Прибыль у них, а соседи лишаются крова…».177 Весьма сомнительно описанное здесь благополучие частных чхонинов. Безусловно, их жизнь не была такой уж обеспеченной и спокойной. Но нельзя не согласиться, что казенным чхонинам и даже крестьянам-янъинам приходилось значительно труднее. Замученные множеством повинностей, притеснениями и поборами местных чиновников, многие из них предпочитали отдаваться под власть «влиятельных семей», чтобы иметь дело с единственным эксплуататором. В этом одна из главных причин роста численности частных ноби, начавшегося в XV в. и затем постепенно усиливавшегося.

Мы уже говорили, что часть ноби (вэго ноби) обрабатывала землю своих хозяев, рассчитываясь с ними определенной долей урожая. Происходивший в XV в. общий подъем сельского хозяйства в Корее, несомненно, сказывался и на положении этой части ноби. Более весомой становилась остававшаяся у них доля урожая, что способствовало укреплению принадлежавшего им хозяйства. Не случайно в конце XV в. среди частных ноби даже появились настоящие богачи.

177 Лак Силен. Чосон тходжи чедоса, с. 111.

77

Когда в 1485 г. правительство, столкнувшись с экономическими трудностями, объявило сбор зерна по подписке, обещая за это повышение в должности и прочие привилегии, некоторые чиновники внесли в казну по 100 соков (мера объема, 180 л). А частные ноби Имбок (из Чинчхона в провинции Чхунчхон) и Кадон (из Нампхена провинции Чолла) подписались каждый на 2 тыс. соков, надеясь такой ценой добиться освобождения. Но власти обманули их ожидания – возвратили зерно и оставили их в неволе.178 Таких богачей, конечно, было немного, но сам факт их существования свидетельствовал о некотором экономическом усилении частных ноби.

Материалы XV в. позволяют коснуться вопроса о землевладении людей «подлого» сословия, в том числе и ноби. Принятый еще в 1389 г, закон о кваджон (ранговых наделах), долгое время определявший всю феодальную земельную систему, не разрешал, чтобы казенные и частные чхонины, «сами и их потомки», получали землю. Тем самым законодатели конца XIV в. отказались распространить на «подлое» сословие восстанавливаемую в то время надельную систему. Впоследствии этот запрет не соблюдался, и казенные ноби нередко были в числе людей, получивших от государства землю за службу (в качестве прислуги на почтовых станциях, переправах, в усыпальницах членов правящего дома и т. д.).

Реальная действительность XV в. и последующего времени давала людям «подлого» сословия некоторые возможности для приобретения земли. Обрабатывая поля своих хозяев, они могли возделать для себя участки целины. Наиболее состоятельные не лишались права наравне со всеми покупать землю. В исключительных случаях государство жаловало казенным ноби землю за особые заслуги. Чиновникам, не имевшим наследников, дозволялось завещать имущество (видимо, включая и землю) своим ноби, чтобы те совершали жертвоприношения в память о хозяевах.

В зависимости от ранга чиновников таких ноби могло быть че- тыре-шесть (8, с. 208). Феодальное законодательство официально признало и даже пыталось обеспечить неприкосновенность землевладения людей «подлого» сословия. В 1459 г. чиновники хенджо обратились к вану со следующей петицией: «"Соннюкчон" (допол-

178 Там же, с. 156–157.

78

нения к кодексу конца XIV в. – Ю.В.) гласит: "Когда ноби обрабатывает землю хозяина, после его смерти следует возвратить ее хозяину. Когда это своя земля, если есть дети, отдать детям, если нет детей, отдать хозяину. Просим отныне с ноби и имуществом частного чхонина, вступающего в брак с казенным или частным чхонином, обращаться согласно правилам о земле. Если хозяин силой захватит имущество и ноби тех, у кого есть дети, разрешить потомкам подавать жалобу"». Ван одобрил это предложение.179

Из петиции видно, что в Корее XV в. четко различались хозяйские владения и собственная земля людей «подлого» сословия. Последняя в обязательном порядке передавалась по наследству. Но наследниками названы лишь дети покойного. Вероятно, это должно было гарантировать постоянное нахождение земли в руках только тех, кто принадлежал данному хозяину. Вместе с тем закон ограждал эту землю от посягательств хозяев, разрешив потерпевшим искать защиты у государства. Петиция также ясно показывает, что «подлое» сословие не было социально однородным. Часть его владела не только землей и прочим имуществом, на и даже собственными ноби.

Приведенные выше правила касались частнозависимых «подлых». «Кёнгук тэджон», восприняв эти правила, распространил их и на зависимых от государства: «Если у каменного чхонина нет детей и он умер, его ноби, земля и дом принадлежат данному ведомству, данному уезду. Если это частный чхонин, разрешить его имуществом распоряжаться хозяину».180 Закон определял участь земли и имущества бездетных чхонинов, подразумевая бесспорные права прямых потомков, если те имелись. Вряд ли следует думать, что землевладение «подлого» сословия имело крупные масштабы. Собственные земли могли быть у сравнительно небольшой части состоятельных людей, прежде всего из числа тех, которые принадлежали правящему дому и находились в более привилегированном положении. Общий процесс обезземеливания крестьянства наверняка затрагивал и эту категорию землевладения, сокращая и без того скромные её размеры. Но сам факт ее существования немалова-

179Там же, с. 117.

180Тэджон хвэтхон, с. 433.

79

жен: он создавал условия для подрыва всей системы социальных отношений, связанных с «подлым» сословием.

** *

Вистории Кореи период с XVII в. – это время, когда все более явственно обнаруживалось постепенное разложение феодального строя. Оно проявлялось в нарушении натуральной замкнутости феодального хозяйства, росте товарно-денежных отношений (к концу ХVПI в. в стране возникли отдельные элементы капиталистических отношений), соответствующих изменениях в аграрном строе, социальной структуре общества, включая «подлое» сословие,

ккоторому принадлежали ноби. С начала ХIХ в. Корея вступила в полосу затяжного кризиса всей феодальной системы, вызывавшего многие социальные потрясения, крупнейшим из которых была крестьянская война 1893–1894 гг.

Имджинская война против японских завоевателей (1592–1598), нанесшая огромный урон Корее, в известной мере ускорила происходивший исподволь процесс ослабления традиционного правопорядка, регулировавшего эксплуатацию «подлого» сословия. В условиях войны само государство вынуждено было нарушать существовавшие правила. В 1693 г. власти отдали приказ о наборе в армию частных ноби. Возражая тем, кто протестовал против такого решения, один из ведущих государственных деятелей того времени, Лю

Соннён, говорил: «Поскупиться отдать два-три раба – [значит] желать поражения государству».181 Какая-то часть ноби официально

была освобождена и получила статус янъинов за то, что поставляла государству рис, лошадей, железо на военные нужды182. Захватившие Сеул японские войска сожгли Хёнджо и Чанъевон, где хранились списки казенных ноби, что усилило неразбериху в их учете и установлении повинностей.

После окончания Имджинской войны корейские власти применяли некоторые меры к тому, чтобы восстановить и упрочить господство государства и феодалов над «подлым» сословием. Основные из этих мер были затем обобщены и новом кодексе «Сок-

181Чынбо мунхон пиго, Т. 2, с. 903.

182Там же, с. 904.

80