Ванин Ю.В. История Кореи. Избранные cтатьи - 2016

Нет нужды много говорить о том, что феодальные историографы, на трудах которых базируются современные последователи, меньше всего писали о простом народе, так что мы сегодня не располагаем сведениями о взаимных связях корейских и китайских крестьян и ремесленников. Но дело даже не в этом.

Следует иметь в виду, что рассматриваемый период – это время господства натурального хозяйства. Натуральному хозяйству присущи замкнутость и крайняя ограниченность внешних связей. Производя все своими руками, крестьяне и ремесленники не нуждались во внешней торговле, а других: поводов к общению с чужеземцами у них почти не было. Зато господствующей класс в погоне за роскошью и блестящим образованием стремился к связям с Китаем и всячески содействовал их укреплению. Вот почему, видимо, можно считать, что в период древности и средневековья отношения между народами были крайне неразвитыми и все связи велись преимущественно по государственной линии. Некоторые перемены начались лишь со времен Имчжинской войны, когда народам Кореи и Китая пришлось сотрудничать в борьбе против общего врага.

В эпоху, когда господствующий класс преклонялся перед Китаем и усиленно насаждал во всем китайские образцы, корейский народ оставался главным хранителем самобытной культуры и национальных традиций. Следует вместе с тем сказать, что политика господствующего класса не могла не отразиться и на простом народе. В его среду также проникали идеи угодничество перед Китаем, восхищенно всем китайским, покорности Китаю как мудрому и сильному главе семьи. Эти идеи становилась традицией, которая веками довлела над поколениями людей.

131

ПОЛИТИКА КИТАЯ В ОТНОШЕНИИ КОРЕИ

Во внешней политике Китая проблемы, связанные с Кореей, всегда занимали важное место. Правители Китая постоянно стремились подчинить себе Корею, используя любые средства вплоть до прямого насилия. Наиболее полно этот курс проводила династия Цин в новое время. Но и в последующий период, особенно в наши дни, традиции прошлого продолжают сказываться во внешней политике Китая, в том числе и на его отношениях с Кореей.

Как известно, Корея явилась одним из первых объектов маньчжурских завоевательных походов. В 1627 и 1636 гг. она дважды подвергалась разорительным нашествиям (не считая многочисленных мелких набегов), которые в немалой степени затормозили со- циально-экономическое развитие страны. К этому времени Корея еще не оправилась от тяжелейшей войны с Японией 1592–1598 гг. Корейский народ оказал упорное сопротивление маньчжурским агрессорам. Однако в начале 1637 г. правители Кореи все же были вынуждены сложить оружие и подписать договор о капитуляции.

Маньчжурские завоеватели навязали корейцам тяжелые условия мира. Они заставили корейского вана (короля) отправить ко двору маньчжурского императора двух своих сыновей в качестве заложников, казнить нескольких сановников, активно выступавших против капитуляции. Корею обязали ежегодно поставлять императору огромную дань, непосильную для разоренной страны.276

Даже после официальной капитуляции отряды корейских ополченцев в некоторых местах продолжали оказывать сопротивление маньчжурам.277 Видные корейские чиновники Лим Гёноп и Чхве Мёнгиль пытались в 1642 г. вступить в секретные переговоры

276Чосон са кэё (Очерки истории Кореи). Пхеньян, 1957, с. 559.

277Чосон тхонса (Общая история Кореи). Т. 1. Изд. 2-е. Пхеньян, 1962, с. 656.

132

с династией Мин, тщетно надеясь на ее поддержку в борьбе с общим врагом. По приказу маньчжурского императора за связи с Минами восемь человек были казнены.278

Царившие в Корее антиманьчжурские настроения находили отклик даже в правящих кругах страны. В частности, их разделял ван Хёджон, вступивший на престол в 1649 г. До этого он в течение восьми лет был заложником при дворе маньчжурского императора, перенес там много бед и унижений и не оставлял мысли о реванше. По его указанию были начаты приготовления к «походу на север»: увеличена численность войск, обсуждались военные планы, устраивались смотры войскам и т. д. Однако экономическая и военная слабость тогдашней Кореи, непрекращавшаяся борьба феодальных клик не позволили осуществить намеченный поход.279

Так с кровопролитных войн и грабительского мира начались отношения Кореи с династией Цин. Утвердившись в Китае, Цины сочли возможным несколько ослабить давление на восточного соседа. В 1645 г. была сокращена дань. Вместо четырех обязательных посольств из Кореи в Китай (по случаю Нового года, праздника зимнего солнцестояния, дня рождения императора и привоза дани) оставили только одно (с данью).280 Все эти послабления делались для того, чтобы умиротворить Корею, теснее привязать ее правителей к цинскому Китаю. Одновременно Цины использовали Корею в своих захватнических планах. В 30–40-х годах XVII в. ее принуждали оказывать помощь маньчжурам в завоевании Китая. Корее пришлось в 1654 и 1658 гг. по приказу цинского императора направить на Амур отряды отборных стрелков для участия в экспедиции против русских.281

С середины XVII в. отношения Китая с Кореей постепенно вернулись к сложившимся еще в доцинский период традиционным формам вассалитета. В официальных китайских документах оба государства рассматривались как «господин и слуга»; Корею относили к числу «восточных вассалов». Корейский ван в посланиях

278Внешняя политика государства Цин в XVII веке. М., 1977, с. 122.

279Чосон са кэё, с. 559–560.

280Там же, с. 563

281Хангук са (История Кореи). Т. 4. Сеул, 1971, с. 116.

133

Пекину часто именовал Китай «высоким» или «великим» государством, свою страну – «малым» государством, а себя – «слугой», «вассалом» императора.

Каждый новый корейский ван получал от маньчжурского императора инвеституру и печать, означавшие признание его прав на престол, одновременно он должен был заимствовать китайский календарь, что в Китае обычно воспринималось как существенный знак покорности. Оба государства периодически обменивались посольствами. Дань, которую привозило корейское посольство, со временем свелась к общепринятым в тогдашней дипломатической практике дарам, на которые цинский император отвечал отдариванием. По прибытии в Пекин посол обязан был выполнить церемонию девятикратных коленопреклонений и земных поклонов («коутоу») перед императором. Такой же церемонией корейский ван должен был встречать послание императора, доставленное в Сеул китайским посольством.

Перечисленные выше факты китайско-корейских отношений принадлежали к внешним атрибутам дипломатического этикета, в основе которого лежали унаследованные Цинами китаецентристские взгляды. Наряду с этим во всех внутренних делах корейский ван сохранял полную самостоятельность. Не было случая, чтобы взошедший на престол ван Кореи не получил формального признания в Пекине. В государственных документах обычно использовался собственный календарь (по годам правления корейских ванов). Во внешних сношениях с другими странами (крайне ограниченных после XVII в.) корейское правительство также действовало вполне самостоятельно, как правило, лишь информируя Пекин о важных событиях.

С учетом названных обстоятельств китайско-корейские отношения с конца XVII в. до последней четверти XIX в. можно характеризовать как отношения номинального вассалитета. Подчинив Корею, цинские власти затем удовлетворились выражением с ее стороны обычных признаков «покорности», по существу, не вмешиваясь во внутренние дела (разумеется, пока политика Кореи не противоречила их интересам). В свою очередь, корейское правительство предпочитало выполнять связанные с формальной зависимостью от Китая обязательства, чтобы ценой словесного раболепия и уни-

134

зительных церемоний обезопасить свою страну от агрессивного соседа. Такая система взаимоотношений, проистекавшая из неравенства сил, являлась формой самозащиты Кореи и других малых стран от давления цинского Китая.

Как известно, после войны с Японией в конце XVI в. и маньчжурских нашествий феодальные правители Кореи постоянно придерживались курса на изоляцию страны от внешнего мира, надеясь таким образом предотвратить новые вторжения иноземцев.282 Принятые в связи с этим меры распространялись и на цинский Китай. Пределы двух стран разделяла запретная полоса шириной от 50 до 100 км. Пограничные караулы изгоняли китайцев, пытавшихся осваивать земли или заниматься сбором женьшеня, ловлей рыбы на корейской территории. Китайским кораблям наравне с другими запрещалось подходить к берегам Кореи. Взаимная торговля под надзором корейских властей разрешалась лишь в нескольких пунктах. Строго преследовалась контрабандная торговля. Прибывавшие из Китая посольства двигались в сопровождении корейских чиновников по установленному маршруту, останавливаясь на отдых в заранее отведенных местах. Во время пребывания в Сеуле они лишались возможности общаться с населением.

Цинские власти также ограничивали контакты с Кореей. Прилегавшая к запретной полосе территория Китая была ограждена усиленно охранявшимся Ивовым палисадом. Только вдоль р. Амноккан (Ялуцзян) этот палисад имел 24 пограничные заставы и дозорные вышки.283 Китайские патрульные отряды жестоко преследовали корейцев, нелегально переселившихся за пределы рек Амноккан и Туманган (Тумыньцзян). В составе официальных посольств в Пекин допускалось ограниченное число корейских торговцев, находившихся там в условиях строгого надзора. В дневниковых записях русского представителя Лоренца Ланга за 1721–1722 гг. отмечалось, что корейские торговцы в Пекине «не пользуются ни малейшей свободою. Всякое общение, не только с иностранцами, но даже с самими китайцами, им совершенно запрещено: и оттого они в та-

282История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Т. 1. М., 1974, с. 257.

283А. В. Авдощенков. История заселения Цзяньдао. – «Вестник Маньчжурии». 1930, № 11–12, с. 90.

135

ком же презрении у китайцев, как и все прочие народы».284 В политике цинского Китая относительно Кореи с середины XVII в. существенное место занял пограничный вопрос. Следует отметить, что в течение всей предшествующей истории разграничения между этими двумя странами ни разу не проводилось. На обширной запретной полосе с очень нечеткими пределами не разрешалось поселяться, но предотвратить проникновение туда как корейцев, так и китайцев власти были не в силах: Примыкавшие с севера к Тумангану районы Маньчжурии долгое время оставались безлюдными. Населявшие их прежде малочисленные маньчжурские племена были уведены Цинами в Китай, селиться здесь китайцам категорически запрещалось, стремясь возвысить авторитет династии Цин в глазах покоренных народов, маньчжуры объявили местом «божественного» происхождения своих предков горный массив Чанбэксан (Чанбайшань) на севере Корейского полуострова. Высшая точка массива – гора Пэктусан (Байтоушань) исстари считалась в Корее частью ее территории и даже являлась объектом поклонения. Цинские правители имели весьма смутное представление о придуманной ими «священной колыбели» своих прародителей. В 70–80-х годах XVII в. они направили несколько экспедиций с заданием обследовать крайний Северо-восток, в том числе горы Чанбэксан. Руководитель одной из них, Умуна, доносил в Д677 г.: «Я открыл [никому] не известный до меня путь; шел по местам, где людей нет и никогда не было».285 Эти экспедиции не намного расширили географические представления китайцев о Чанбэксане.

В 1712 г. цинские власти практически в одностороннем порядке установили границу с Кореей. Для этой цели они направили цзянгуаня (правителя) Гирина (Улы) Му Кэдэна на север Кореи. Отказавшись взять с собой назначенных корейским правительством представителей, Му Кэдэн в сопровождении лишь нескольких мелких чиновников поднялся на Пэктусан. На юго-восточном склоне (примерно в 4 км от вершины горы) по его указанию был установ-

284Поденная записка пребывания Г. Лоренца Ланга, агента его величества императора российского, при китайском дворе, 1721 года. – «Северный архив». 1822, № 18, с. 428.

285Цит. по: Г. В. Мелихов. Маньчжуры на Северо-Востоке. М., 1974, с. 105.

136

лен пограничный камень, обозначавший исходную точку границы. Выбитая на камне надпись впоследствии дала повод для противоречивых толкований.286

Возвращаясь в Китай, Му Кэдэн передал корейским представителям послание, в котором объявлял Амноккан и Туманган границей между Китаем и Кореей: «К северу от рек пределы Великого государства, к югу от рек пределы Кореи».287 По его требованию между истоками двух рек затем была устроена разграничительная полоса, обозначенная кучами камня и земли, посадками деревьев. В Корее такое одностороннее и произвольное определение границы цинским чиновником вызвало естественное недовольство, но правительство в тот период не осмелилось на решительный протест, тем более что территории двух стран на деле тогда еще не соприкасались. Пограничный камень имел поэтому чисто символическое значение, и о нем вскоре надолго забыли.

ВXVIII – первой половине XIX в. не было крупных событий

вкитайско-корейских отношениях. Правители двух стран периодически направляли друг другу посольства, обменивались официальными посланиями и дарами. Несмотря на все трудности и ограничения, между Китаем и Кореей продолжали развиваться экономические связи. Однако современники не раз отмечали отсутствие в корейскокитайской торговле взаимной выгоды. Особенно их тревожила неоправданная утечка в Китай драгоценных металлов. Крупный корейский

ученый и литератор XVIII в. Пак Чега писал, что из Кореи «ежегодно вывозят в Пекин несколько десятков тысяч ян288 серебра и покупают

там лекарства и шелк. Но нет того, чтобы наши товары обменивали на китайское серебро».289 Вывоз в Китай огромного количества серебра, широкая покупка китайских изделий, особенно предметов роскоши, пользовавшихся спросом среди аристократии, наносили определенный ущерб финансам и ремесленному производству Кореи.

Прогрессивные корейские мыслители периода позднего средневековья и нового времени призывали к активизации культурных

286Чынбо мунхон пиго (Дополненная энциклопедия). Т. I. Сеул, 1959, с. 476.

287Приложения. Т. 8. Кандоский стол). Сеул, 1974, с. 191.

288Ян – мера веса (примерно 37,5 г).

289Пак Чега. Пукхагый (Мнение о северном учении). Пхеньян, 1955, с. 98.

137

связей с Китаем, предлагали перенимать все новое в науке и технике (в том числе заимствованное Китаем из европейских стран), что могло быть полезным для развития Кореи. Вместе с тем, выражая растущее национальное самосознание корейского народа, они постоянно боролись против распространенного среди господствующего феодального класса низкопоклонства перед Китаем. Выступали они также против пресловутой идеи китаецентризма, высокомерно относившей к «варварам» всех соседей Китая. Видный корейский ученый XVIII в. Хон Дэён писал, что с высоты небес невозможно отличить, где «варвары», а где Китай, где центр, а где окраина. С точки зрения Китая «восточные варвары» находятся на окраине, а сам он в центре, но если смотреть с позиций «восточных варваров», то сам Китай оказывается на окраине.290

С начала XIX в. Корея вступила в длительную полосу загнивания феодального строя. Связанное с ним обострение классовых противоречий вызвало ряд крупных антифеодальных движений народных масс. Одним из первых явилось крестьянское восстание 1811–1812 гг. в северо-западной провинции Пхёнан. Напуганное его размахом, корейское правительство обратилось за помощью к цинским властям. Последние, видимо учитывая, что восстание происходит слишком близко от Китая, довольно быстро откликнулись на просьбу о помощи. 6 начале 1812 г. в Корею был направлен небольшой отряд (100 солдат) во главе с фудутуном (помощник командира маньчжурского знаменного корпуса) китайской пограничной крепости Фынхуан. Более трех месяцев этот отряд находился на речном островке Кымдондо возле Ыйджу, наблюдая за ходом событий. Лишь после того, как корейское правительство собственными силами подавило восстание, китайские солдаты вернулись в Китай.291 Так было положено начало классовому союзу реакционных сил Китая и Кореи, в котором Китай играл ведущую роль. К концу XIX в., как и в предшествующий период, цинские правители постоянно подчеркивали свое положение сюзерена, отправляемые в Сеул жа-

290История корейской философии. Т. 1. Пер. с кор. А. М. Ушкова. М., 1566, с. 246.

291Ким Мённёп. Крестьянская война 1812 г. в провинции Пхёнан. – Екса нонмунджип (Сборник статей по истории). Вып. 1. [Пхеньян], 1957, с. 214.

138

лованные грамоты корейским ванам, послания по другим поводам обычно составлялись в форме обращения старшего к младшему и содержали немало уверений в отеческой заботе императора о нуждах восточного соседа. Но на самом деле политика Китая в отношении Кореи, как и других стран, была сугубо прагматичной, определявшейся стремлением любой ценой обеспечить его собственные интересы. Известный русский исследователь проблем Китая Д. Д. Покотилов справедливо писал: «Ясно выраженные в договоре 1637 г. сюзеренные права Китая над Кореей ничуть не мешали, однако, первому отрекаться от этих прав, когда такое отречение соответствовало видам китайских политиков».292

Двуличие правителей Китая, их готовность пожертвовать жизненными интересами страны, которую они по традиции считали своим вассалом, отчетливо проявились в связи с колониальной экспансией капиталистических держав. С 30-х годов XIX в. правительства Англии, Франции, США неоднократно делали попытки «открыть» Корею, силой навязать ей свое господство. Плацдармом колониальной агрессии стал тогда Китай, сам постепенно превращавшийся в полуколонию. Как правило, в его портах формировались вооруженные морские экспедиции Англии, Франции и США, отправлявшиеся на покорение Кореи. Народу этой небольшой страны пришлось в одиночку отбиваться от колониальных поработителей.

Один из наиболее опасных в то время натисков захватчиков Корея отразила в 1866 г. Воспользовавшись расправой корейских властей с нелегально проникшими в страну французскими миссионерами, Франция отправила к берегам Кореи эскадру и большой отряд солдат.293 Французский представитель в Пекине заранее информировал цинский двор о планах завоевания Кореи. Правительство Китая ничего не сделало, чтобы предотвратить нападение. Заявив об отказе нести ответственность за действия корейских властей, оно заняло позицию стороннего наблюдателя. Характеризуя поведение цинского двора, Д. Д. Покотилов отмечал,

292Д. Д. Покотилов. Корея и японо-китайское столкновение. СПб., 1895, с. 27.

293История Кореи (с древнейших времен до наших дней). Т. I, с. 324.

139

что в 1866 г. «китайцы не постеснялись отречься от всяких прав своих на Корею».294

Курс на «невмешательство», отражавший нежелание Китая оказать реальную помощь, проводился и впоследствии, когда Корея не смогла более противостоять растущей колониальной экспансии. В 1875 г. в борьбу за овладение Кореей включилась Япония, вставшая на путь быстрого развития капитализма. Угрожая войной, она вынудила корейское правительство подписать в 1876 г. неравноправный Канхваский договор, открывший эпоху колониального закабаления Кореи.

Перед заключением договора японское правительство направило в Пекин миссию, в задачу которой входило выяснить точку зрения Китая. Как и в 1866 г., цинское правительство поспешило заверить, что оно не причастно к политике Кореи, не отвечает за действия ее властей. Корея была официально извещена, что китайское правительство не возражает против ее договора с Японией.295 Занятая правящими кругами Китая позиция была воспринята в Японии как их отказ от сюзеренных прав в отношении Кореи. Японские представители на переговорах с Кореей включили в текст договора статью о том, что «Корея как независимое государство пользуется теми же верховными правами, что и Япония».296 Эта статья, отрицавшая зависимость Кореи от Китая, открывала японским колонизаторам свободу действий на Корейском полуострове.

Канхваский договор 1876 г. явился важным рубежом не только в судьбах Кореи, но и в истории китайско-корейских отношений. Вскоре после его заключения Китай круто изменил свою политику. К концу 70-х годов цинские правители сумели окончательно подавить мощную волну крестьянских восстаний и освободительных движений неханьских народов, насильственно включенных в свое время в состав Китая. После этого безразличие к делам Кореи, позиция нейтралитета в связанных с ней конфликтных ситуациях были отброшены. Китай активно ввязался в борьбу держав за господство в Корее. В Пекине вновь вспомнили о правах сюзерена.

294Д. Д. Покотилов. Корея и японо-китайское столкновение, с. 33.

295Описание Кореи. Т. I. СПб., 1900, с. 29.

296Там же. Т. III, с. 11.

140