Verkutter_Zh_Egipet_i_dolina_Nila_Tom_1_S_drevneyshikh_vremen_do_kontsa_Drevnego_Tsarstva_12_000-2000_gg_do_n_e
.pdfбраслеты и, наконец, различные предметы, использование или значение которых спор но, прежде всего рога и статуэтки.
Для изготовления этих предметов служило множество различных материалов: гли на и камень для ваз и палеток; кремень, твердые породы камня, медь — для оружия и орудий; слоновая кость, простая кость, рог, дерево —для предметов туалета; золото, серебро и полудрагоценные камни или камни, покрытые цветной эмалью — для личных украшений.
ГЕНЕЗИС ГЕРЗЕЙСКОЙ КУЛЬТУРЫ И СВЯЗИ ЕГИПТА
С АЗИЕЙ В IV ТЫСЯЧЕЛЕТИИ ДО Н. Э.
Мы не будем больше возвращаться к тому существенному факту, что герзейский погребальный инвентарь, гораздо более изобильный, чем в амратских погребениях, имеет тот же характер, что и там. Напротив, мы теперь внимательно рассмотрим не которые элементы этого инвентаря, которые еще и сегодня в глазах многих исследова телей могут оправдывать разделение позднего додинастического периода в долине Нила на две различные фазы. Это:
•вазы с красно-фиолетовым декором на светлом фоне (класс D по Питри) — как по своей форме, так и по декору;
•замена южной булавы в форме усеченного конуса из твердых пород дерева, не сомненно, символа власти (Hoffman, 1982, 185), на северную грушевидную, не менее символичную, как свидетельствуют вотивные палицы протодинастиче ского периода;
•наконец, как утверждают некоторые, это появление и распространение керамики
с волнистыми ручками (класс W по Питри) и ваз с носиком.
Опираясь на интерпретацию петроглифов в пустыне Верхнего Египта (Vandier, 1952, 13-16), эти несколько новых элементов погребального инвентаря связывают с при бытием в Египет иностранных переселенцев примерно в эпоху SD 38-40 (Vandier, ibid, 20); выдвигались различные гипотезы по поводу того, какими путями могли бы идти эти завоеватели, пришедшие с Востока (Id., ibid., 13-20; Baumgartel, 1965, 21). Отталкиваясь от аргументов, извлеченных из «Текстов пирамид», восходящих к III ты сячелетиям до н. э., немецкий египтолог К. Зете выдвинул гипотезу завоевания, кото рая первоначально основывалась только на археологии.
В своей эпохальной работе (Sethe, 1930, CR Vandier, 1949, 24-28) Зете, опираясь на «долгую» хронологию Сотис, пришел к выводу о существовании мощного египетско го царства, охватывавшего всю долину Нила еще до Менеса. Столицей этого царства якобы был Гелиополь около нынешнего Каира; оно должно было существовать с 4250 года до н. э., когда был принят солнечный календарь, который был инициирован имен но этим государством (ср. выше, глава 1). До этой даты Египет, согласно Зете, был «последовательно разделен на мириады независимых городков, потом на номы, на федерации номов и, наконец, на два царства: Северное царство, где царил бог-сокол Хор, и Южное, где царствовал бог Сетх» (Vandier, 1947,24-25, по Sethe, 1930, § 4-93).
161
Хоровы цари на Севере якобы завоевали Южное царство еще в V тысячелетии и таким образом создали доисторическое «гелиопольское» царство.
Когда стало очевидно, что дата 4240 год для принятия солнечного календаря являет ся слишком древней (Neugebauer, 1939 и выше, глава 1), то существование этого гипо тетического единого царства перенесли на IV тысячелетие, к 3250 году до н. э., и связа ли его с герзейской культурой (Накада II). Таким образом, все это должно было произойти около 3400 года до н. э. (Scharff, 1941,36)13 — сначала в Дельте, где это царство попало под азиатское влияние, а затем установилось на Юге (Vandier, 1952, 607-608).
Теория Зете, принятая многими египтологами (Gardiner, 1944; Vandier, 1952,607), таким образом, предполагает существование на Севере в герзейскую эпоху царства, столицей которого было Буто в западной Дельте (ср. карту V) и которое противосто яло царству Верхнего Египта со столицей в Омбосе (по-египетски Нубет) к северу от Накады. Эта воображаемая реконструкция додинастического прошлого вскоре была оспорена (Kees, 1941, CR Vandier, 1947, 28-30). С одной стороны, отмечалось, что она основывается на интерпретации религиозных мифов, которые можно объ яснить и иначе, чем это делает Зете; с другой стороны, тексты, на которые он опи рался, были составлены более чем тысячу лет спустя после событий, на которые они, по его мнению, намекают; наконец, ничто не доказывает, что эти тексты имеют историческую основу (Trigger, 1983, 2; он основывается на Griffith, 1960, 119-148; Frankfort, 1948, 15-23).
Присутствие в герзейском погребальном инвентаре ваз с волнистыми ручками (Vandier, 1952, 322-325) и ваз с носиком (ibid., 305-306) фигурирует среди археологи ческих доказательств, которые были выдвинуты в поддержку если не обширного вторжения из Азии, которое якобы положило начало герзейской культуре, то по мень шей мере проникновения в долину Нила людей с востока, более продвинутых, чем амратцы (Baumgartel, 1965, 157). Эти объекты по меньшей мере говорили о контактах с Палестиной — контактах, которых в амратскую эпоху еще не существовало (Kantor, 1965, 7), и они внесли свой вклад в то, что можно назвать герзейской «мутацией». Можно отметить, что некоторые археологи, напротив, полагают, что вазы с волнисты ми ручками сначала появились в Египте и что прототип этих сосудов был открыт в Меримде (Vandier, 1952, ibid., по Junker, 1928, 18-19; Hertz, 1928, 68-83; Albright, 1931). Волнистые ручки, изобретенные в Египте, в таком случае попали в Палестину до того, как распространиться по Ближнему Востоку. Как бы то ни было, мы уже ви дели (выше, с. 147), что эти вазы обнаружены в Маади; их присутствие просто дока зывает существование обмена между долиной Нила и сиро-палестинским коридором, а их число слишком незначительно, чтобы говорить о притоке азиатов.
Эти замечания о вазах с волнистыми ручками можно точно так же отнести и к вазам с носиком или «желобом» (Vandier, 1952, 305-306 и fig. 215), которые считаются заим ствованием из Месопотамии (Kantor, 1965, 8), но и они также засвидетельствованы
вМеримде (Vandier, 1952,305,146) и, таким образом, должны предшествовать азиатским. Булава с навершием в форме усеченного конуса — характерное для Юга оружие,
вто время как на Севере она имела грушевидное навершие (Vandier, 1952,400; Sharff,
13 Слишком поздняя дата, как показывают многочисленные даты, недавно полученные «калибро ванным» методом 14С (см. выше, с. 153).
162
Рис. 17. Два типа палиц в форме усеченного конуса (А) и грушевидная (В)
1926, 27-28 и fig. 17 ниже). Примерно 15 палиц с грушевидным навершием, вырезан ных из таких камней, как базальт, диорит и других прочных вулканических скальных пород, и отполированных, были обнаружены в Меримде (Id., ibid., 125). Многочисленные палицы с навершием в форме усеченного конуса, также сделанные из очень твердых пород, обнаружены на амратских памятниках (Petrie, 1921, pl. XXV). Эти данные, таким образом, подтверждают различие между Югом и Севером в отношении происхождения этих двух видов оружия.
Именно начиная с герзейского периода грушевидная палица (Petrie, ibid., pl. XXVI) заменяет навершие в форме усеченного конуса в погребальном инвентаре. В этом факте видели доказательство или завоевания Юга Севером, или же азиатского влияния, поскольку грушевидная палица известна в Месопотамии с древнейших времен.
На самом деле это сложный вопрос. Грушевидная северная палица заменяет южную не внезапно, как если бы речь шла о внезапном изменении населения или же полити ческой власти в результате завоевания или вторжения; эти два типа оружия фактически встречаются одновременно в начале герзейского периода (фаза IIa по Кайзеру: Kaiser,
163
1957, pl. 22; Vandier, 1952, 330). С другой стороны, азиатское происхождение этого оружия, хорошо известного в Меримде, точно не установлено (Vandier, ibid., 125).
Камни, использовавшиеся для его изготовления, — те же самые, что и для каменных ваз, и тот факт, что все или почти все они встречаются в долине Нила или вблизи нее (Lucas-Harris, 1962,406 и сл.), скорее говорит в пользу происхождения из Египта, если только речь не идет о случайном совпадении форм между нилотской и месопотамской культурной зонами.
Булава с навершием в форме усеченного конуса засвидетельствована в долине Нила так же давно, как и «нордическая» форма этого оружия. Ее находят в суданском неоли те еще с середины V и вплоть до конца IV тысячелетия до н. э. — в Шахейнабе и Кадеро, как и в Кададе, где ее, как и в Египте, делают из вулканических пород камня, которые особенно трудно вырубать и полировать (ср. выше рис. 12-13); она также присутству ет в V тысячелетии в Файюме (Krzyżaniak, 1977,61 и pl. 8; ср. выше, рис. 9); и, наконец,
вМаади (ср. выше, рис. 15). Тем не менее удивительно, что она не фигурирует в та сийском и бадарийском погребальном инвентаре, который имеет столько общего с су данским неолитом.
Если трудно увидеть в появлении грушевидной палицы в герзейский период дока зательство какого бы то ни было вторжения — культурного или военного, с Севера или из Азии — в Верхний Египет, то ее присутствие, тем не менее, имеет огромную важ ность в качестве символа могущества, которое, как кажется, с ней связано (Hoffman, 1982а, 148). Открытие в очень большом амратском погребении в Иераконполе навершия палицы из порфира (Id., ibid., 50 и pl. 1-8), как кажется, показывает, что тем же симво лизмом награждалась и амратская палица в форме усеченного конуса. Таким образом,
впериод перехода от амратской культуры к герзейской мы присутствуем при передаче символизма от одного предмета к другому. Важен не сам предмет как таковой, а сим волизм, который с ним связан. Такой переход, кроме того, говорит и о культурном континуитете между амратской и герзейской культурами, континуитет, с которым, на верное, связано и то, какие именно камни использовались для этого парадного оружия. Здесь уместно отметить, что фактически во время этих двух культурных фаз для из готовления палиц служит в основном вулканическая скальная порода и что их цвет и их исключительная твердость также должны были иметь смысл, магическую силу14; это была такая власть, что фараона будут изображать побивающим врагов той самой гер зейской палицей начиная с архаической эпохи вплоть до греческих и римских импера торов.
Чтобы еще резче подчеркнуть то, что отделяет герзейский период от амратского, противопоставляли декорированные вазы этой последней фазы (класс С по Питри = Vandier, 1952, 263-265) изделиям первой фазы. С многочисленными амратскими ваза ми с белым декором на красном фоне сопоставляли не менее многочисленные герзей ские сосуды, украшенные красно-фиолетовыми фигурами на светлом фоне, и прихо дили к выводу, что вторые заменили первые в результате какой-то резкой перемены.
Реальность гораздо сложнее. Судя по всему, вазы с белым декором на красном фоне постепенно исчезли к SD 38 в ходе последней фазы амратской культуры, но керамика,
14 Другой твердый камень — кремень — также обладал, как материал, символико-магическими свойствами (Midant-Reynes, 1981, 43).
164
декорированная красным на светлом фоне, появилась лишь очень постепенно в ходе двух первых фаз герзейской культуры. В ходе первой из этих фаз два типа керамики сосуществовали (Kaiser, 1957, pl. 22; Vandier, 1952, 330). С другой стороны, нельзя не подчеркнуть, что черноверхие красные вазы (класс В) и красные полированные (класс Р) гораздо более многочисленны, чем декорированная керамика классов С и D, и она переходит из амратского в герзейский период (см. выше, с. 153-154). Фактически, перед нами эволюция в области керамики, а не мутация, которую фактически можно объяснить только вторжением или завоеванием (Vandier, ibid., 331-332).
Совсем не очевидно, что эволюция, существование которой мы только что засви детельствовали, произошла под действием влияний из Дельты или внешних по отно шению к Долине. Реальность северного «герзейского периода», который бы предше ствовал SD 38-40, не опирается ни на какие археологические доказательства: она основана только на рассуждениях Зете и на том, что якобы существовало единое царство Севера, современное амратской культуре (Vandier, ibid., 607). Принимая это во внимание, эта эволюция, реальная по меньшей мере в области расписной керамики, должна быть объяснена, если не принять априори, что она является результатом «куль турного» вторжения с Юга на Север.
Независимо от стиля, который наблюдается в трактовке декоративных тем — стиля, который сложно различить и который часто бывает предметом субъективных сужде ний15,— различие между декорированной амратской керамикой и герзейской касается сырья и техники, используемой для ее изготовления, как и формы и мотивов, выбранных для декора. Амратская керамика — декорированная или нет — изготовлялась из глины, приготовленной на основе нильского ила, в то время как герзейцы для декорированной керамики пользовались ископаемой глиной, которую добывали у входа в пустыню.
Что касается техники, в амратский период «белая или желтоватая роспись накла дывалась на красный ангоб (slip), в то время как в герзейском — красно-фиолетовая роспись наносилась непосредственно на стенки сосуда» (Vandier, 1952, 329).
Наконец, различались и формы, поскольку можно выделить больше десятка моде лей амратских ваз с декором (Vandier, 1952, 262-263, fig. 165-167), в то время как герзейских насчитывается лишь три (Id., ibid., 332-333, fig. 228).
Тем не менее, прежде всего мотивы, выбранные горшечниками, отличают амратские вазы от герзейских. Так, чисто геометрический декор, столь частый в амратской куль туре, не использовался в герзейской в чистом виде, кроме как для черных ваз с пасеч ным белым орнаментом (класс N, см. Vandier, 1952, 302-303), Ritzverzierte Ware
В. Кайзера, в большом количестве встречающаяся в герзейском слое Арманта (Kaiser, 1957, pl. 25; Myers, 1937, 267, pl. XX, 3-4).
Стиль здесь сильно отличается: угловатый в амратском, с перемежающимися V и М, насечками и мотивом «рыбьего хребта»; в герзейском он более гибок, с S-образным узором, изгибами, волнами, спиралями; в обоих мы находим растительные мотивы, прежде всего деревья, животных, человеческие персонажи и сложные сцены, где объ единяются все эти различные элементы.
15 Так, отделяли «абстрактный» герзейский стиль от «реалистического» амратского (Vandier, 1952, 330; он опирается на Шарфа, для которого амратское искусство было «графическим», в то время как герзейское — «живописным»).
165
Следует отметить наличие в амратской культуре изображений самых разнообразных животных, прежде всего диких: гиппопотамов, крокодилов, слонов, жирафов, диких быков, муфлонов, диких козлов, ориксов, кабанов, ящериц, скорпионов, водных чере пах, рыб, в то время как изображения домашних животных — коров, ослов, коз и со бак — намного более редки. Напротив, в герзейском животном репертуаре наблюда ется подавляющее преобладание домашних животных, особенно коз, и среди диких животных часто встречается только газель, которую к тому же нередко трудно отличить от коз. Можно также отметить, что птицы, фламинго и, возможно, страусы, редкие в амратский период, становятся излюбленным сюжетом герзейских ремесленников. Наконец, два мотива являются общими для той и другой культуры: вода в виде про тянутой линии, волнистой или угловатой, и гора, которую символизируют ряды соеди ненных друг с другом треугольников.
Группировка мотивов меняется с одной фазы на другую. Амратская керамика пред ставляет сложные, умело скомпонованные сцены; герзейский декор расположен бес порядочно со всех сторон главных мотивов, которые занимают самое большое место.
Декоративные элементы герзейского периода распределяются вокруг тем, среди которых лодка16 занимает одно из главных мест, в то время как в амратском репертуа ре она редкость. Герзейская ладья чаще всего имеет изогнутую форму с поднятыми кормой и носом (рис. 18b), форма, которой она обязана папирусным лодкам, послу жившим для нее основой. Чаще всего в ней есть две центральных каюты, разделенные широким пространством; из кают одна иногда снабжена «штандартом»; некоторые из этих штандартов можно сопоставить со штандартами номов исторической эпохи (Vandier, 1952,340-341). Среди различных мотивов, сопровождающих ладью, нередко можно заметить женские фигуры с руками, поднятыми над головой; чаще всего они независимы от лодки, находятся над нею или под ней, но они могут быть и связаны с нею и иногда находиться на крыше каюты. Эти фигурки исполняют танец; они напо минают амратские рельефы, где мы видим те же жесты руками, как и похожие изо бражения на декорированных амратских вазах (Kantor, 1944, 117, fig. 6).
Сюжет ладьи мы находим также в амратском периоде: это папирусная барка с каю той, как и в герзейскую эпоху, или, реже, лодка с вертикальной кормой или носом (ср. рис. 18а). В амратское время она всегда связана с охотой и рыболовством, особенно на гиппопотама и крокодила, но никогда с танцами, которые показаны отдельно. Здесь мы касаемся фундаментального различия между амратским и герзейским декором. Для амратцев их деятельность разворачивалась отчасти вне долины — в горах, где изо биловала всевозможная дичь, и, с другой стороны — вблизи природных ресурсов Нила: диких растений, рыбы и водной фауны. Герзейские вазы, напротив, говорят о деятель ности, сосредоточенной вокруг реки с лодками и растительностью, которая ее окайм ляет, пальмами или алоэ, или же (что выглядит более правдоподобно) каким-то видом бананового дерева17.
16 Несмотря на статью Ж. Монне-Сале (J. Monnet-Saleh, 1983), не следует возобновлять давно решенный спор (Vandier, 1952, 336-339). Речь идет действительно о ладьях, а не о якобы «храмах на сваях» или «страусиных фермах». См. по последнему вопросу итоговую работу Yakhi, 1985.
17 Традиционно растение, которое чаще всего изображалось на герзейских вазах, считают алоэ (Vandier, 1952, 334-336), хотя иногда предлагали видеть в нем пальму (Butzer, 1976, 13, п. 2, проци тировано у Midant-Reynes, 1987, 24, п. 5: она напоминает, что в додинастических могилах были
166
Эти различия в адаптированных сюжетах соответствуют длительной продолжитель ности времени, несомненно, многим векам, которые отделяют друг от друга горшеч ников этих двух культурных фаз. Амратские сцены охоты и рыбалки — именно те, что можно ожидать от населения, жившего в начале IV тысячелетия до н. э. во время от носительно влажной климатической фазы. В герзейский период они естественным образом уступают место сценам, которые разворачиваются только в Долине около 3400 года до н. э., когда вернулась сушь.
Тем не менее родство, объединяющее обе фазы в других областях, прежде всего в области недекорированной керамики, проявляется и в изображении ритуальных танцев. Эти танцы, несмотря на разницу в стиле, показывают те же самые позы и те же жесты.
Гробница с росписями, открытая в 1899 году в Иераконполе, древнейшая гробница с росписью в долине Нила, привлекала внимание как археологов, так и египтологов (см. в числе других: Kantor, 1944, 111-119; Vandier, 1952, I, 561-569). Заметки ее «первооткрывателя» Ф. У. Грина были вновь обнаружены, и в Иераконполе возобно вились исследования, так что погребение недавно стало объектом новых работ (CrowfootPayne, 1962 и 1973; Kemp, 1973; Kaiser и Dreyer, 1982; Burleigh, 1983). Ее определение как «гробницы» оспаривалось; предлагали видеть в ней или подземный дом, или
найдены зерна фиников). Фактически, речь идет об энсете, или абиссинском банане (Ensete ventricosum), cp. Bruck-Zoller, 1989.
167
святилище (Brunton, 1932, 272; Kantor, 1944, 112), однако присутствие погребального инвентаря, хотя и сильно разграбленного, как и костей, не позволяют сомневаться в том, что речь идет именно о погребении (Kaiser, 1958, 187-192 и п. 2).
Погребение 100 в Иераконполе прямоугольно; оно ориентировано в общем и целом на юго-восток/северо-запад. Стены из сырых кирпичей были обмазаны слоем стукко из нильского ила, покрытого светлой желтой краской. На этом фоне разворачивались росписи — сегодня уничтоженные, за исключением нескольких фрагментов — роспи си, которые не могут не напомнить современные им герзейские вазы.
На этих росписях мы видим прежде всего шесть больших ладей: пять белых обыч ной изогнутой формы (ср. рис. 186 выше) и шестую — черную с вертикальным носом (см. рис. 18a); ни на одной из них нет весел, кроме того, что служит рулем. Возможно, художник хотел обозначить, что они стоят на якоре, если судить по черной черте (швар товочный трос?), который отходит от края четырех из них. Вокруг ладей со всех сторон изображены животные и люди, сгруппированные в небольшие, очень живые сценки, среди которых можно заметить: человека, который нападает на льва; другого, убива ющего трех людей, сидящих перед ним на корточках; пять газелей, попавших в круглую ловушку; человека, который укрощает двух львов; четырех вооруженных людей — кто
спалицей, кто со щитом — которые сражаются два на два; группу из лежащих живот ных: трех козерогов и одного орикса, особенно хорошо заметных; двух танцовщиц (?), одетых в длинные белые набедренные повязки, с вытянутыми в стороны руками; охотника и двух собак, которые воюют с каменными баранами; еще один охотник на кидывает лассо на дикого быка; наконец, стадо животных (к несчастью, в очень плохом состоянии): здесь и дикий бык, и ориксы, и, судя по всему, дикие ослы.
Если попытаться приписать художнику из Иераконполя желание нарисовать нечто связное (желание, безусловно, чуждое герзейцам IV тысячелетия до н. э.), то можно попытаться увидеть в его работе, несмотря на беспорядочную композицию, изображе ние охотничьей экспедиции: ладьи привезли охотников на «место работы» и, стоя на якоре, ждут их возвращения. В ходе охоты члены экспедиции наткнулись на враждеб ную группировку или просто стали конкурировать друг с другом и уничтожили врага, откуда и сцены борьбы и истребления пленников — сцены, с другой стороны, менее многочисленные, чем те, что связаны с дикой фауной и ловлей зверей. До начала охо ты или в ходе ее исполняются ритуальные танцы, дабы обеспечить успех. Даже если этот анализ слишком соответствует нашей потребности в логике, чтобы быть правдо подобным, тем не менее остается признать, что (если вычесть ладьи) охота является преобладающей темой композиции и напоминает росписи амратских ваз, хотя стиль и является, несомненно, герзейским. Этот факт не ускользнул от внимания некоторых египтологов (Baumgartel, 1965, 35-36), откуда и важность даты, к которой относится эта гробница.
Если верить Питри, то декорированная гробница в Иераконполе датируется SD 63 (фаза III по Кайзеру, около 3200 до н. э.); таким образом, она является более поздней, чем классический герзейский период, и отчасти современна ножу из Гебель эль-Арака,
скоторым зачастую ее связывают: нож нередко датируется SD 60 (Vandier, 1952, 533). Недавние исследования чаще всего относят гробницу 100 в Иераконполе к первой по ловине герзейского периода (фаза IIb-с по Кайзеру), около 3350 года до н. э. (см. ниже, с. 179 по поводу датировки ножа из Гебель эль-Арака).
168
Это удревнение во времени — по крайней мере на полтора столетия — гробницы в Иераконполе имеет большое значение. Фактически, отчасти на ее росписях основы вается тезис о месопотамском влиянии на зарождающуюся фараоновскую цивилизацию, и два элемента, которые в связи с этим чаще всего вспоминают — это, с одной стороны, присутствие в Египте ладей с вертикальным носом, и, с другой стороны, сюжет с чело веком, укрощающим двух диких зверей, окружающих его,— и оба этих мотива фигури руют в гробнице 100. Если принять их месопотамское происхождение, то следует при знать, что это влияние восходит к первой половине, а не концу IV тысячелетия до н. э. Что бы там ни писали раньше, черная ладья с вертикальным носом и каютой со свод чатой крышей с росписи в Иераконполе столь же «египетская», как и тип с изогнутым корпусом. Он присутствует в долине Нила уже в амратскую эпоху (Vandier, 1952, 280; Helck, 1971, 7); таким образом, его нельзя приводить как доказательство какого бы то ни было внешнего влияния в Египте18.
Тема, которую зачастую называют «Хозяин зверей», как обычно считается, имеет азиатское происхождение, и, в частности, происходит из Месопотамии, где Египет ее якобы и заимствовал (Vandier, 1952,534, 552 и 562; Kantor, 1944, 122; Id., 1965,10 и fig. 3. 48; Frankfort, 1951, Appendix). Действительно, «Владыка зверей» на рукоятке ножа из Гебель эль-Арака (Vandier, 1952, 535, fig. 358) напоминает азиатского «Гильгамеша» как своей прической, так и одеждой, но на картине из Иераконполя человек, хватающий двух зверей, показан иначе: это египтянин, у него нет прически, нет одежды, за ис ключением чехла для половых органов. Ничто не отличает его от других охотников на этой композиции. Итак, следует признать, что египтяне или с начала IV тысячелетия до н. э. заимствовали этот сюжет из Месопотамии и ассимилировали его, и тогда не понятно, почему его трактовали «по-азиатски», если можно так сказать, на рукоятке ножа из Гебель эль-Арака; или же что мы просто наблюдаем феномен конвергенции: один и тот же сюжет появился одновременно в Египте и в Азии, и заимствования из одной области в другую не было. Эта последняя гипотеза, как кажется, подтверждает ся существованием двух других примеров использования того же мотива в Египте: один из них — на пластинке из слоновой кости из Иераконполя, другой — отметка горшечника на вазе из Накады (Vandier, 1952, 552, fig. 370, р. 551 и ibid., 552, и fig. 360, р. 539); в этих двух случаях так называемый «Владыка зверей» — египтянин19.
Так, после рассмотрения четырех аргументов, выдвинутых в пользу северного, или азиатского, происхождения герзейской культуры: вазы с волнистыми ручками, палицы
18 Хоффман (Hoffman, 1980, 342) справедливо пишет: «Нет никаких оснований считать ладьи с высокой кормой неегипетскими». Это мнение основывается на двух наблюдениях: с одной стороны, оба типа лодок всегда существовали в египетской доистории с самой древней эпохи, и, с другой стороны, мы находим их на наскальных рисунках при реках, впадавших в Нил, как в западной, так и в Восточной пустыне, но никогда — вблизи Красного моря (Hoffman, ibid., 245).
19На пластинке из слоновой кости из Иераконполя «человек, укрощающий зверей, держит двух
фантастических „пантер“ за непомерно вытянутую шею» (Vandier, 1952, 552) — сюжет, который мы находим в историческую эпоху в иероглифическом написании города Кус (Cusae) в Верхнем Египте (Gardiner, AEO, II, 77*), и Вандье весьма справедливо указывает в связи с пластинкой из Иераконполя на магические жезлы Среднего царства, на которых был крылатый грифон — другой сюжет, якобы заимствованный из Месопотамии (Kantor, 1964, 10 и fig. 3, р. 49). Все, видимо, происходило так, как если бы некоторые «темы», похожие на месопотамские, фактически появлялись в египетском репер туаре магических изображений и оставались традиционными начиная с до- и протоисторического периода вплоть до Среднего царства и далее.
169
с грушевидным навершием, ладьи с вертикальной кормой, сюжет с героем, покоряющим диких зверей, лишь первый — заимствование некоторых видов ваз из Палестины — кажется действенным; три остальных следует отбросить. Как убедительно сформули ровал археолог — специалист по Ближнему Востоку, «не было найдено ни клочка новых данных», которые бы доказывали существование связей между Азией и Египтом
вдодинастический период, хотя наши знания в области археологии Палестины и Иордании — ближайших соседей Египта — значительно возросли в ходе 20 послед них лет (Mellaart, 1965, 161). Это убеждение, которое подтверждается для раннего додинастического периода, действительно и для классического герзейского.
По сравнению с редкостью и двусмысленностью доказательств, которые приводят
впользу внешнего происхождения герзейской культуры Верхнего Египта, ее прямая преемственность по отношению к амратской культуре кажется очевидной (см. выше, с. 154-157): та же самая бытовая керамика, те же символические предметы, ритуаль ные или магические, палицы, раздвоенные ножи (песешкеф), палетки, гребни и т. п. Только декорированная керамика действительно отличается, и эта разница, как мы уже видели, объясняется эволюцией в условиях жизни, а также тем фактом, что в гер зейскую эпоху декорированные вазы стали продуктом специализированных мастерских, которые использовали и передавали одни и те же декоративные или символические сюжеты. В обеих культурах декорированная керамика принадлежит прежде всего
кобласти погребального культа и играет роль, которая намного позже будет принад лежать рисункам в мастабах: обеспечить умершему продолжение той деятельности, которую он вел на земле — охоты и рыболовства в амратскую эпоху, жизни в доли не — в герзейскую. В этой последней области трудно не заметить параллель между ладейным сюжетом и присутствием моделей барок в погребальном инвентаре арха ической эпохи, где, кроме того, настоящие ладьи погребали в то же время вблизи гробниц (Emery, 1961,68 и 131; Saad, 1968, 74-75 и pl. 102-108). Герзейская культура, наследница амратской20, таким образом, развила одну из характерных черт заупокой ного культа фараоновской эпохи: дать умершему средство перемещаться по Нилу — как для потребностей повседневной жизни, так и для совершения паломничества
ксвятым местам.
Эта не единственная культурная черта амратского и герзейского периодов, которая предвосхищает фараоновскую цивилизацию. Если, как полагают лингвисты (Trigger, 1983, 11), обитатели долины Нила уже говорили на том же языке, что и «исторические» египтяне, то именно в конце амратского и в ходе герзейского периодов начала выкри сталлизовываться, если можно так выразиться, иероглифическая письменность. На амратской вазе фигурирует в виде налепа уже настоящий иероглиф (см. выше, с. 114) и, возможно, в ту же самую эпоху изображение палицы в форме усеченного конуса начинает иметь фонетическое значение, которое оно получит в иероглифической си стеме (см. выше, с. 117). Процесс продолжался в герзейскую эпоху; самый характерный пример — это символ бога Мина (Gardiner, Gramm., R. 22 и 23, р. 546), который также встречается в качестве штандарта на ладьях, как и в виде рельефа на герзейских па-
20Наряду с ладьями, изображавшимися на амратских вазах (Vandier, 1952, 278-279), мы также находим в погребальном инвентаре той же самой культурной фазы уменьшенные рельефные модели барок (Krzyżaniak, 123 и pl. 33, nos 13-15, р. 114).
170