Gosudarstvo_Katar-otrazhenia_vo_vremeni

авторитетное и сильное в военном отношении в той или иной части Аравии шейхство (княжество). Впоследствии список этот пополнился еще и государствами, доминирование которых в зоне Персидского залива в разные периоды его истории являлось для племен, жительствовавших на его Арабском побережье, бесспорным.

Оман подпал под британский протекторат в 1829 г., шейхства Аш-Шамал (нынешние ОАЭ) – в 1835 г., Бахрейн – в 1861 г., Кувейт – в 1899 г., Катар – в 1916 г.

Правители Бахрейна, Кувейта, Катара и шейхств Аш-Шамал, вовлеченные в морскую и караванную торговлю, если сталкивались с сильным противником, то на протяжении столетий, до прихода в Аравию и бассейн Персидского залива турок и англичан, обращались за защитой к ведущим региональным «центрам силы». Ими выступали персы, оманцы, ваххабиты и крупные племенные союзы: бану халид, к примеру, – в Северо-Восточной Аравии, и ал-кавасим – на юго-востоке полуострова. «Защитник» брал с «подзащитного» дань. Того, кто платил ее (в данном случае – добровольно), «защитник» рассматривал как часть своего племени, а даиру (место обитания) либо удел (шейхство) данника – как часть своей территории. Всеми делами на местах по-прежнему заправляли шайхи-данники (2).

Заключая договор о защите, стороны согласовывали размер дани. Если, случалось, в цене не сходились, то для урегулирования данного вопроса выбирали арбитра. Им выступал шейх нейтрального племени, уважаемого обеими сторонами. Дань выплачивалась ежегодно. Формы ее были разными: фиксированная сумма золотых или серебряных монет; доля от ежегодных таможенных сборов; часть от сезонного урожая фиников; обговоренное количество голов верховых животных, лошадей и верблюдов. Некоторые «защитники» брали дань «живой силой»: по требованию своего «защитника» данник выделял ему установленное договором количество мужчин с оружием – для участия в организуемых им набегах на несоюзные племена или в походах в «чужие земли».

Дань называлась словом «хува», смысл которого – «братский/ добровольный платеж слабого сильному в обмен на его защиту» (3). «Защитник» после заключения договора о защите становился, в понимании арабов Аравии, «старшим братом» своего подзащитного.

Когда же одни племена силой накладывали дань на другие, то те, которых «ставили на колени», делались вассалами; права и свободы таких данников серьезно ущемлялись.

Сильные племена и межплеменные союзы собирали дань и с оседлого населения, с жителей поселений, городов и сел, располагавшихся в местах их обитания, равно как и с верблюжьих караванов на торговых путях, пролегавших через их земли. Если правитель города, староста села, начальник (раис) каравана отказывались платить дань, то это оборачивалось для них риском быть подвергнутыми набегу (газу) и захвату (4).

Предоставление защиты лицу, роду и племени, просящему о ней, считалось делом чести, повышало авторитет «защитника» в межплеменной структуре края. Если же тому, кто обращался за защитой, в ней отказывали, то для того, кто так поступал, это оборачивалось «потерей лица», то есть отрицательно сказывалось на его авторитете. Встав под защиту более сильного племени подзащитный оказывался, как тогда говорили, под «сенью чести» своего «защитника».

Обычай «предоставления защиты», известный среди племен Аравийского побережья как «дахала» (смысл слова – защита ищущего убежища), – это священная традиция и канон жизни аравийцев прошлого. Если у кого-либо возникали претензии к подзащитному, то он должен был предъявлять таковые его «защитнику» (5).

Выстраиванием отношений Англии с шейхствами Прибрежной Аравии – со времени установления британцами связей с султаном Маската (1763) и до ухода их из Персидского залива (1971) – занимались: Английская Ост-Индская компания (1763–1858), администрация английских колониальных властей в Индии (1858–1947), и Форин-офис (1947–1971).

Дольше всего в течение того времени, когда Англия хозяйничала в Прибрежной Аравии и в зоне Персидского залива, надзор за землями, подпадавшими под ее протекторат, осуществлялся из Индии. Сэр Чарльз Белгрейв, советник правителей Бахрейна в период с 1926 по 1957 гг., писал в своих воспоминаниях, что у арабов Залива отношения с Индией были намного теснее, чем с арабскими странами Ближнего Востока. Объяснением тому – их давние и широкие

коммерческие связи с Индией и ее многовековое доминирование в торговле в том крае (6).

Княжества Прибрежной Аравии англичане называли «индийской Аравией» или «верблюжьим кантоном Индии». Денежной еденицей там долгое время выступала индийская рупия. Почтовые марки использовались индийские, и выпускались в Индии. Работа всех почтовых отделений в подконтрольных Англии княжествах (шейхствах) Прибрежной Аравии находилась в сфере компетенции английской почтовой службы. Располагалась она в Бомбее (7). Оттуда же контролировалась англичанами и деятельность тамошних телеграфных станций, и морских ботов по доставке почты в порты Аравии. Из Индии в основном поступали в шейхства Прибрежной Аравии продовольствие и одежда. На Индию приходилась большая часть вывоза Прибрежной Аравии. Гвардия политического резидента Англии в Персидском заливе, включая горниста, состояла из индусов. Высшей наградой тех лет в шейхствах Прибрежной Аравии являлась Звезда Индии. Самые крупные торговые колонии аравийцев проживали в Гоа и в Раджистане (8).

Порты в Прибрежной Аравии, рассказывает в своей книге «Кувейт был моим домом» Захра Фрис, дочь полковника Диксона, британского политического агента в уделе Сабахов, англичане рассматривали как аванпосты на морских путях в Индию. Обретение этих портов и удержание их – в целях обеспечения безопасности британских владений в Индии – ставили во главу угла своей деятельности в том районе мира, политико-дипломатической, торговой, морской и военной (9).

Для повседневной работы с правителями аравийских княжеств и с шейхами племен Прибрежной Аравии англичане создали сеть постов политических агентов: в Маскате (1758–1971), Манаме (1816–1971), Шардже (1823–1953), Эль-Кувейте (1899–1961), Дохе (1949–1971), Дубае (1953–1971), Абу-Даби (1957–1971) и в Оманском анклаве Гвадар (на территории нынешнего Пакистана, 1863–1958).

Задача агентов состояла в защите там британских интересов; в мониторинге текущей ситуации; в сборе сведений о расстановке сил в правящих семействах, племенах, ключевых родоплеменных и торговых кланах; а главное – в склонении арабов Аравии к заключению

с Англией всевозможных договоров и соглашений, ставивших их в зависимость от Британской империи.

В 1821 г. англичане сформировали и ввели в выстраиваемую ими систему контроля над районом Персидского залива специальную военно-морскую эскадру – для патрулирования вод Персидского залива. Во времена парусного флота она состояла из 5–7 шлюпов, а начиная с 1860-х годов, с появлением пароходов, – из 2–4 отменно оснащенных военных судов (10). Штаб-квартира высшего морского офицера эскадры размещалась вначале на острове Кешм (1823– 1911). Затем – на острове Хенгам (1911–1935), в том же Ормузском проливе, а потом – на Бахрейне, в Рас-эль-Джуфайре (1935-1971).

Суть британской политики в Персидском заливе в конце XIX – начале XX столетий заключалась в том, чтобы не допустить открытия там военной базы кем-либо из противников и соперников Англии из числа крупных европейских держав. Четко и недвусмысленно ее сформулировал в 1903 г. лорд Лэнсдаун, британский министр по иностранным делам. Мы, заявил он, «будем рассматривать создание военной базы или укрепленного порта в Персидском заливе любой другой державой, как очень серьезную угрозу британским интересам; и будем противиться этому всеми имеющимися у нас средствами» (11).

В период с 1880-х по 1930-е годы усилия британцев в зоне Персидского залива фокусировались на том, чтобы не допустить доминирования в этой части мира ни одной другой державы, кроме Англии; не позволить никому приобрести там какие бы то ни было привилегии, будь то военно-политические, либо торгово-экономи- ческие (12).

Надо сказать, что, находясь под покровительством британцев, надежно защищенным себя шейх ‘Абд Аллах, правитель Катара, не чувствовал. И в первую очередь – от своих ближайших соседей, от Неджда и Бахрейна, от помыслов и вожделений в отношении Катара ваххабитов во главе с их решительным и деятельным предводителем Ибн Са’удом и правящего на Бахрейне семейства Аль Халифа. Так, за то, чтобы эмир Ибн Са’уд не вмешивался в дела Катара, шейх Абд Аллах ибн Джасим продолжал ежегодно платить ему примерно $ 30 000 (12*).

Неспокойной была тогда обстановка и в самом Катаре. Племена отказывались вносить установленные для них взносы в казну. Имелись недовольные и среди членов правящего семейства Аль Тани, которые плели интриги против шейха ‘Абд Аллаха.

Глаными источниками доходов и финансовых поступлений клана Аль Тани, необходимых для управления делами в Катаре, по-прежнему выступали в то время торговля, в частности жемчугом, и таможенные сборы. В войнах и конфликтах с соседями род Аль Тани традиционно опирался на племена, в том числе на такое крупное и влиятельное, как бану хаджир. Но оно прясягнуло на верность Ибн Са’уду, эмиру Неджда, и тем самым серьезно ослабило военные возможности правителя Катара.

Вопрос об обеспечении внутренней безопасности и защиты Катара от внешней урозы приобрел повышенное звучание. И шейх ‘Абд Аллах пригласил английского политического резидента в Персидском заливе посетить Доху – для встречи и конфеденциальной беседы. Когда тот прибыл (должность эту исполнял тогда подполковник Артур Прескотт Тревор), то шейх ‘Абд Аллах изъявил желание уточнить, на какую защиту он мог бы рассчитывать от англичан. Прямо спросил, получит ли он от них помощь, если против него выступит, скажем, одно из племен Катара? Что конкретно он может ожидать от британцев, если воспротивится вдруг его власти какой-нибудь из районов Катара, или попытается отобрать у него бразды правления один из 12-ти его братьев, к примеру, старший брат Халифа? Каковы будут действия англичан в случае возникновения угрозы Катару со стороны ваххабитов? При этом заметил, что в отношениях с Ибн Са’удом он пытается не допустить ничего такого, что могло бы вызвать даже недовольство предводителя ваххабитов, не говоря уже о появлении у него чувств ненависти и враждебности, и что это ему пока удается. Но времена в Верхней Аравии неспокойные, и всякое может случиться. А посему он должен точно знать, какой будет помощь англичан, если что-то пойдет не так.

А. Тревор ответил, что если на шейха нападут ваххабиты, то единственное, на что он может рассчитывать, так это на предоставление ему помощи Англией по дипломатическим каналам. И пояс-

нил, что это и есть суть ст. XI договора о протекторате, в которой говорится о «должных услугах» правителю Катара со стороны Англии в случае угрозы ему с суши. Если же возникнет угроза изнутри Катара, в том числе в лице братьев шейха ‘Абд Аллаха, то британское правительство, как он полагает, едва ли сможет вообще чем-либо ему помочь, так как во внутренние дела арабов, находящихся под протекторатом Англии, оно старается не вмешиваться.

После обсуждения данного вопроса шейх Абд ‘Аллах информировал А. Тревора, что нуждается в займе, а также хотел бы получить от англичан пару пушек в целях усиления защиты столицы. Отметил, что из-за сложной экономической ситуации и падения доходов от таможенных сборов возвратить заем в обозримом будущем едва ли сможет, и был бы признателен британскому правительству за предоставление безвозмездной финансовой помощи. Услыхав это, А. Тревор на тему о займе разговаривать вообще не стал, и перешел к вопросу о поставке пушек. Понимая, что на какую-то уступку шейху, но пойти все же надо, обещал, что незамедлительно информирует о его просьбе английскую администрацию в Индии. Так и поступил. В депеше указал, что если бы удалось изыскать пару хотя бы устаревших и изношенных орудий, то это усилило бы военный потенциал шейха и его возможности как в плане поддержания мира и тишины в Катаре, так и в целях обеспечения защиты столицы от угрозы извне. Ответ, полученный им, заслуживает того, чтобы о нем упомянуть. Звучал он примерно так. В случае, если шейх ‘Абд Аллах обязуется перекрыть контрабанду оружием, идущую через его удел, то в благодарность за это английские власти могли бы позитивно рассмотреть вопрос о выделении ему в качестве подарка двух отслуживших уже свой срок пушек с холостыми снарядами, предназначенными для церемониальных целей.

Спустя месяц шейх ‘Абд Аллах предпринял еще одну попытку добиться от англичан хоть каких-то гарантий в плане обеспечения его безопасности. Отправился в этих целях на Бахрейн, для продажи, как сказал, жемчуга, а на самом же деле – для встречи и беседы с тамошним английским политическим агентом, в сферу деятельности которого входил тогда и Катар. В ходе состоявшегося разговора заявил, что именно действия Ибн Са’уда по расшатыванию обста-

новки в Катаре и подвигли его в свое время к тому, чтобы встать в под протекторат Англии. Теперь же он хотел бы известить англичан

отом, что Ибн Са’уд, положивший глаз на Катар, пытается сплотить всех недовольных им членов правящего семейства, дабы их руками отобрать у него власть и подмять под себя Катар. Отметил, что с учетом всего сказанного он подумывает о том, чтобы предпринять ряд мер по укреплению своей власти, и потому хотел бы знать, на какую помощь он мог бы рассчитывать со стороны англичан. Уточнил, что планирует, в частности, организовать морской набег на несколько приморских поселений Катара, воспротивившихся его власти и отказавшихся от уплаты установленных для них взносов в казну. И все это, кончно же, – не без участия Ибн Са’уда. Подчеркнул, что, готовясь к набегу, он счел должным выяснить, обличат ли его англичане в данном конкретном случае в нарушении договоренностей

особлюдении тишины и мира на море. Добавил, что хотел бы знать и то, придут ли они ему на помощь, если в ответ на его набег на эти села проживающие в них племена предпримут ответные действия, и, получив поддержку со стороны ваххабитов, а, возможно, и при их участии, нападут на Доху с моря. В конце беседы, высказав мнение о непредсказуемости дальнейшего развития обстановки в Катаре и вокруг него, обратился к политическому агенту с просьбой, чтобы Англия признала его сына Хамада преемником власти в Катаре, что стреножило бы действия его противников среди членов семейства Аль Тани.

Ответ политического агента шейха разочаровал. Тот заявил, что вмешиваться во внутренние дела Катара английское правительство точно не будет. Что же касается отношений шейха ‘Абд Аллаха с эмиром Ибн Са’удом, то в случае их осложнения англичане, безусловно, окажут правителю Катара помощь, но исключительно дипломатическими средствами. Если же шейх предпримет силовую акцию, в том числе с использованием парусников, в отношении тех поселений, о которых он говорит, дабы навести в них тишину и порядок, то такая акция нарушением договора о соблюдении мира на море англичанами квалифицироваться не будет. Однако правитель Катара должен понимать и то, что если во время такой акции произойдет схлестка сторон на море, то ожидать помощи от англичан

ему не стоит. Ибо в данном случае это будет не актом агрессии или угрозы Катару со стороны моря, а формой проявления недовольства со стороны упорствующих в неподчинении ему катарских подданых.

Шейху ‘Абд Аллаху стало абсолютно ясно, что все, на что он может рассчитывать, случись градус напряженности в отношениях Катара с Ибн Са’удом повысится, так это на то, что британское правительство адресует Ибн Са’уду письмо с призывом воздержаться от любых форм агрессии против Катара, и не более того (12**).

Несмотря на договор о протекторате, Великобритания, как видим, довольно долго держала Катар «на расстоянии вытянутой руки». Никак, по сути, не реагировала на многочисленные просьбы шейха ‘Абд Аллаха ни о предоставлении военной помощи (оружием и боеприпасами) в целях обеспечения безопасности Катара, ни о выделении ему кредитов для облегчения его финанасового состояния. Ситуация начала заметно меняться в 1930-х годах, когда США и Англия вступили в схватку за нефтяные концессии в Аравии и в зоне Персидского залива в целом.

Знаменательным событием в истории Катара в период правления шейха ‘Абд Аллаха стала конференция в Эль-‘Укайре, в небольшом в то время городке на побережье Эль-Хасы. Проходила она в ноябре 1922 г., под эгидой сэра Перси Кокса, занимавшего тогда пост Верховного комиссара Англии в Месопотамии. Созвали ее для урегулирования пограничных разногласий между Недждом, Кувейтом и Ираком.

Дискуссии участников конференции по вопросу о границах продолжались в течение пяти дней, вспоминал присутствовавший на ней полковник Х. Диксон, служивший в то время политическим агентом Британской империи на Бахрейне. Спорили до хрипоты в горле и до звона в ушах. Каждый хотел извлечь из завязавшегося спора по максимуму.

Из высказываний эмира Ибн Са’уда сэр Перси Кокс сделал вывод, что правитель Неджда не прочь был бы прибрать к рукам и Катар, который он называл «исторической частью Эль-Хасы».

Обсуждая вопрос о разграничении земель, эмир Ибн Са’уд говорил, что указанием на то, кому они принадлежат, вполне могли бы

служить колодцы с племенными васмами (метками) на них, а также пастбища, издревле принадлежащие тем или иным племенам с их традиционными местами оседлости. Если же на некоторые из них, подчеркивал он, станут претендовать несколько племен, то вполне резонно было бы сделать их «ничейной землей», то есть доступной для всех кочевников. Отмечал, что если в ‘Укайре договориться не удастся, то дело это надлежит передать, согласно традиции, на рассмотрение агль ал-хибра (людям мудрости и знаний), то есть известным в аравийской пустыне знатокам генеалогии племен. Высказывал мнение о том, что кочевые племена едва ли согласятся с тем, чобы быть ограниченными в передвижении «какими-то линиями на песке», какими-то призрачными и непонятными им границами. Считал, что рубежи владений тех или иных шейхств, королевств и эмиратов должны вычерчиваться в параметрах давно сложившихся племенных даир, то есть мест традиционного обитания племен со времен их далеких предков (13).

Чтобы закрыть «катарскую тему», сэр Перси Кокс решительно заявил, что Катар – это не территория Дома Са’удов. Эмир ‘Абд ал-‘Азиз тональность сказанных слов уловил, и данный вопрос больше не затрагивал. Хотя на самом деле – и англичане об этом знали – его наместник в Эль-Хасе, ‘Абд Аллах ибн Джалуви, давал убежище мятежным катарским родоплеменным кланам и активно поддерживал тех членов катарского правящего семейства, кто зачинал внутрисемейные споры и раздоры. Правитель Катара, как уже упоминалось выше, в те неспокойные для его удела годы даже платил эмиру Ибн Са’уду за то, чтобы он не вмешивался во внутренние дела Катара. Следует заметить, что, несмотря на договоренности, достигнутые ранее с англичанами, так не поступать, Ибн Са’уд это делал (14).

Впоследствии, 20 мая 1927 г., Ибн Са’уд подписал в Джидде с британским представителем Клейтоном «Договор о дружбе и добрых намерениях». Согласно этому документу Ибн Са’уд признал особые отношения Великобритании с шейхствами Прибрежной Аравии, в том числе с Катаром, и аденскими протекторатами, и обязался состоять с ними в мире и дружбе.

В 1932 г. британцы активно занимались обустройством взлет- но-посадочных полос и складов на воздушном пути из Англии в Ин-

дию. Крайне нуждались они в них и на Арабском побережье Персидского залива, в том числе в Катаре, – на случай экстренных посадок.

В апреле 1932 г. в Катар в целях присмотреть подходящее место для такой полосы и получения соответствующего разрешения на ее сооружение и использование прибыл английский политический агент с Бахрейна, в сферу деятельности которого входил и Катар. Видя повышенную заинтересованность англичан в получении такого разрешения, шейх ‘Абд Аллах ясно дал понять, что готов обсуждать данный вопрос, но только в обмен на предоставление ему Англией помощи и поддержки в случае возникновения какой бы то ни было угрозы его уделу извне, будь то со стороны моря, либо с суши. При этом заявил, что обязательство Англии на этот счет должно быть четко и недвусмысленно сформулировано и зафиксировано в договоре. Аргументировал выдвинутое им условие просто. Сказал, что едва ли сможет обеспечить безопасность полосы в условиях внутренней турбулентности и угрозы Катару со стороны соседей, в первую очередь ваххабитов и рода Аль Халифа. Дабы сдвинуть этот вопрос, крайне актуальный в то время для Англии, с мертвой точки, политический агент, возвратившись на Бахрейн, внес на рассмотрение политического резидента два предложения. Первое: гарантировать шейху помощь в защите от любой угрозы его власти только в Дохе; и второе – обеспечить таковую в Дохе и вдоль всего побережья. В ответе-указании, вскоре полученном им, говорилось: взамен предоставления прав на обустройство и использование взлетно-по- садочной полосы Королевскими воздушными силами обязаться предоставить шейху ‘Абд Аллаху то, о чем идет речь в первом предложении. Если же он его не примет, то подтвердить взятие на себя обязательств, содержащихся во втором предложении.

Вавгусте 1932 г. политический агент вновь прибыл с Бахрейна

вКатар, и, найдя шейха ‘Абд Аллаха в плохом настроении, как сообщал в своем донесении, сразу же внес на его рассмотрение второе предложение. И был удивлен, что тот его отклонил, так как подписано оно было, как он сказал, английским политическим резидентом, а не вице-королем Индии. Поступая так, шейх ‘Абд Аллах хотел избежать повторения ситуации с договором о протекторате от 1916 г. и связанными с ним обещаниями политического резидента в пла-