Gosudarstvo_Katar-otrazhenia_vo_vremeni

ство это, по его, правителя Катара, пониманию, не только следовало бы пресечь, но и должно было бы сделать непременно.

Политический агент сразу же известил об инциденте свое непосредственное руководство – английского политического резидента

вПерсидском заливе. Следствие, начатое ими по этому делу, показало, что каких-либо задокументированных доказательств, подтверждавших, что острова Хавар принадлежат Катару, правящее

внем семейство Аль Тани представить не смогло, ибо таковыми, как выяснилось, не располагало. Ничего другого, кроме заявлений о том, что острова Хавар – это территория Катара, о чем издревле известно всем побережным арабам, шейх ‘Абд Аллах предъявить англичанам в доказательство своей правоты не мог.

Бахрейн же, где советником правителя служил англичанин Чарльз Белгрейв, в отличие от Катара, кое-какие документы в виде писем-обращений к эмиру Бахрейна жительствовавших на острове рыбаков, как «подданных Бахрейна», и подборку фотографий соответствующего содержания политическому резиденту представил. И спор выиграл.

Виюле 1939 г. политический резидент Тренчард Фаул объявил острова Хавар принадлежащими Бахрейну. Шейх ‘Абд Аллах с таким решением не согласился, но Т. Фаул заявил, что дело закрыто, и дальнейшему обсуждению не подлежит.

Надо сказать, что Чарльз Прайор, сменивший в сентябре 1939 г. Тренчарда Фаула на посту политического резидента в Персидском заливе, с решением своего предшественника тоже согласен не был. Считал, что с Катаром обошлись нечестно. Ссылался на то, что даже сам Лоример, «английский летописец Залива», относил острова Хавар к Катару. И если бы у правителя Катара, говорил он, был бы тогда, такой же, как и у правителя Бахрейна, английский советник, то вопроса о предъявлении Бахрейном прав на эти острова вообще бы не возникло. Однако решение, вынесенное Тренчардом Фаулом, английские власти пересматривать не пожелали, ибо в таком случае пострадали бы престиж и репутация английского политического резидента в Персидском заливе как верховного арбитра в решении споров и разногласий между аравийскими шейхствами, состоявшими под протекторатом Британской империи.

Опережая ход повествования, отметим, что данный вопрос так

иоставался неурегулированным до 1960-х годов, когда приступили к демаркации водных границ. Не смогли решить его и в то время. Доха вообще отказывалась обсуждать его до тех пор, пока Бахрейн не признает суверенные права Катара на острова Хавар.

Вотношениях Катара с Бахрейном на почве этих разногласий возникали, то и дело, кризисные ситуации. Таковые имели место быть и в 1980-х, и в 1990-х годах. И только в марте 2001 г., о чем мы еще обстоятельно расскажем читателю в другой части этой книги, на вопросе о принадлежности островов Хавар была поставлена, наконец, точка (14***).

С обнаружением нефти в Иране (1908), ознаменовавшим начало так называемой нефтяной эпохи в истории народов зоны Персидского залива, главное внимание англичан в этом районе мира сосредоточилось на удержании в своих руках нефтяных концессий, а также на сохранении в «концессионных землях арабов Аравии», и как можно дольше, британского протектората.

Англичане добились от правителей целого ряда аравийских княжеств – Кувейта (1913), Бвхрейна (1914), Катара (1916), Договорных шейхств (нынешних ОАЭ, 1922) и Омана (1923) – заключения с ними договоров, в соответствии с которыми шейхи обязались предоставлять нефтяные концессии только с одобрения британского правительства.

Нефтепоисковыми работами в Кувейте, Катаре, Договорных шейхствах и Омане занялись первыми англичане. А вот на Бахрейне

ив Саудовской Аравии верх взяли американцы.

Сразу же после обнаружения нефти в Кувейте, а затем и в Катаре британское правительство подвигло правителей этих шейхств к вложению их доходов от нефти в Англию. Впоследствии так же поступило и в отношении правителей Договорных шейхств и Омана, где нефтепоисковые работы, начатые значительно позже, увенчались успехом в 1958 г. и 1963 г. соответственно.

Впоследствии, с учетом роли и места Аравии в поставках нефти в Европу, англичане усилили свое военное присутствие в зоне Персидского залива. Открыли базы королевских ВМС в Адене и на Бахрейне. Получили право на пользование взлетно-посадочными

полосами для Королевских авиалиний в Кувейте, на Бахрейне, в Катаре, Дубае, Шардже и Омане.

Границы Саудовской Аравии с находившимися под британским протекторатом Катаром, шейхствами Договорного Омана (нынешними ОАЭ), Оманом, Аденскими протекторатами (впоследствии НДРЙ), а также с Йеменом не были определены и вызывали споры. В конце 1930-х годов, когда Англия и США активно занялись поисками нефти на Аравийском полуострове, то вопрос о границах приобрел повышенное звучание. «Принадлежность тех или иных участков пустынной территории, – отмечает в своей работе «История Саудовской Аравии» А. М. Васильев, – раньше не имевшей экономической ценности, стала предметом разногласий из-за возможных запасов нефти» (15).

После подписания нефтеконцессионного соглашения (17 мая 1935 г.) шейх ‘Абд Аллах получил письмо от Ибн Са’уда. Король Саудовской Аравии, судя по всему, был не в курсе того, что концессионная сделка правителя Катара с англичанами состоялась. К письму было приложено описание прохождения границы, как ее видели в Эр-Рияде, между Саудовской Аравией и Катаром. Король Ибн Са’уд настоятельно советовал шейху ‘Абд Аллаху от заключения ка- ких-либо концессионных соглашений с англичанами до полного и окончательного решения пограничного вопроса и завершения демаркации границы Катара с Саудовской Аравией уклоняться.

Вбеседах же на эту тему с англичанами Ибн Са’уд ясно давал им понять, что положений англо-турецкой конвенции от 1913 г., на которые они ссылались, он не принимал и не принимает. Во-пер- вых, потому, что турки, как, должно быть, хорошо известно британцам, никогда полностью Эль-Хасу не контролировали даже во времена оккупации ими этой провинции. Во-вторых, что подписание англо-турецкой конвенции состоялось после того, как Эль-Хаса перешла уже в его руки, и турки ее оставили. И, в третьих, что конвенция эта так и не была ратифицирована.

Вприложении к указанному выше письму на имя шейха ‘Абд Аллаха король Саудовской Аравии (был титулован и провозглашен таковым в 1932 г.) отметил, что признал факт установления над Катаром временного британского протектората. Подчеркнул, вместе

с тем, что до прихода в земли Катара британцев, жители тех мест, являлись подданными его его отца и деда. Не преминул заметить также, что под британский протекторат встало только население приморских городов и сел Катара. Пустыня же, по его выражению,

иплемена, населяющие ее, неизменно находились, дескать, под суверенитетом рода Аль Са’уд. Иными словами, ясно давал понять шейху ‘Абд Аллаху, что, в соответствии с обычаями и традициями предков, тот не в праве претендовать на земли, которые не в состоянии ни контролировать, ни защитить. Напомнил шейху ‘Абд Аллаху в этой связи и о его письме, направленном ему, Ибн Са’у- ду, в 1930 г., в котором он выражал желание и готовность ежегодно выплачивать ему определенную сумму за обеспечение защиты от угрозы со стороны кочевых племен.

Послание Ибн Са’уда, его содержание и тональность, очень встревожили шейха ‘Абд Аллаха. И он попросил английского политического агента на Бахрейне, в сферу деятельности которого входил и Катар, известить английского политического резидента, Тренчарда Уильяма Фаула, чтобы тот, как можно скоро, прибыл в Доху – для обсуждения весьма острой для Катара темы, затронутой в послании короля Саудовской Аравии. Одновременно с этим отправил письмо и Ибн Са’уду – с уклончивым и ни к чему не обязывавшим ответом. Заметим, что напрямую общаться с шейхом ‘Абд Аллахом, состоявшим под протекторатом Англии, король Ибн Са’уд, согласно договоренностям с англичанами, не мог.

Стремясь решить пограничный вопрос, король Саудовской Аравии уполномочил своего министра иностранных дел, Фуада Хамзу, внести на рассмотрение англичан подготовленный его ведомством проект соглашения о границе Королевства с Катаром, шейхствами Договорного побережья (нынешними ОАЭ), Маскатом

иАденом. Проект данного соглашения, представленный британцам 3 апреля 1935 г., с приложенной к нему картой разграничения (красным цветом) границ, как они виделись в Эр-Рияде, получил название «Красной линии» или «Линии Фуада». Согласно демаркационной линии, предложенной Эр-Риядом, Саудовская Аравия претендовала на горный хребет Джабаль ан-Нахш, включая северную оконечность Джабаль Духана, и на Хор-эль-‘Удайд.

Спустя шесть дней сэр Эндрю Райан (Andrew Ryan), британский посланник в Саудовской Аравии, внес на рассмотрение ЭрРияда английский проект разграничения владений Ибн Са’уда с соседними землями, получивший название «Зеленой линии». Поскольку саудиты его отклонили, то в июне 1935 г., в Лондоне, состоялись саудовско-британские переговоры. Каждая из сторон осталась при своем мнении. Дабы сдвинуть данный вопрос с мертвой точки, сэр Райан, по согласованию с внешнеполитическим ведомством Англии, предложил Фуаду Хамзе (ноябрь 1935 г.) некую модификацию «Зеленой линии», получившую название «Линии Райана». В соответствии с новым предложением Саудовской Аравии отходила значительно большая, чем до этого, часть пустыни в Центральной Аравии, но Джабаль ан-Нахш закреплялся за Катаром, а Хор-эль-‘Удайд – за Бахрейном.

Из сказанного выше видно, почему Ибн Са’уд, не зная о том, что параллельно с переговорами с ним о границах англичане добивались получения нефтяной концессии от шейха ‘Абд Аллаха, обращался к правителю Катара со словами не торопиться с заключением такой концессии. Шейх ‘Абд Аллах, в свою очередь, также ничего не ведал о контактах британцев с Ибн Са’удом по пограничной тематеке. Так, анличане, в присущем им стиле, с максимальной выгодой для себя, пытались решить одновременно два важных для них вопроса: нефтеконцессионный – с Катаром, и пограничный – с Саудовской Аравией.

Накал атмосферы в переговорах англичан с Эр-Риядом по пограничному вопросу достиг критической точки в декабре 1935 года. Фуад Хамза заявил сэру Райану, что незадолго до заключения договора о протекторате с англичанами (3.11.1916) шейх ‘Абд Аллах ибн Джасим в письме на имя Джалуви, наместника Ибн Са’уда в Эль-Хасе, обращался, дескать, к нему с одной многоговорящей о себе просьбой. Высказывал пожелание, чтобы Джалуви известил своего господина о том, что, не предъявляя, никоим образом, никаких прав, а прося Ибн Са’уда лишь об услуге, тот, дабы не осложнять его, ‘Абд Аллаха, положение в переговорах с англичанами, – не высказывал никаких претензий на Джабаль Духан. Тогда, сказал Фуад Хамза, Ибн Са’уд пошел навстречу шейху Абд ‘Аллаху, но те-

перь же, во время переговоров о демаркации границ, от прав своих на Джабаль Духан, признанных, как следует из этого обращения, и шейхом ‘Абд Аллахом, отказываться не намерен.

Сэр Райан попросил Фуада Хамзу предъявить доказательства сказанному. Из ответа, последовавшего после долгого, довольно-та- ки, молчания (в марте 1936 г.), явствовало, что дело, в действительности, обстояло несколько иначе, что Ибн Са’уд, в ответ на просьбу шейха ‘Абд Аллаха, уведомил ихванов, готовившихся к набегу на земли Восточной Аравии через Катар, шейху тамошнему, состоявшему с ним в мире, – не докучать.

Вопрос о границах Саудовской Аравии с Катаром и другими соседними землями не только оставался нерешенным, но и серьезно обострился под давлением американских и британских нефтяных компаний, работавших соответственно в королевсте и в шейхствах, состоявших под протекторатом Англии. Они хотели первыми, и как можно быстрее, попасть в спорные районы, дабы разведать их на предмет наличия там залежей нефти.

В марте 1937 г., в Джидде, прошел очередной раунд англий- ско-саудовских переговоров. Вели их прибывший туда Джордж Рендел (George Rendel), глава Восточного департамента внешнеполитического ведомства, и Йусуф Йасин, его саудовский коллега. Успехом они не увенчались – и опять-таки из-за разногласий по вопросу о принадлежности Джабаль ан-Нахша и Хор-эль-‘Удайда.

В складывавшейся тогда непростой для британцев ситуации в Палестине и принимая во внимание возросшую активность итальянцев в бассейне Красного моря, равно как и нараставшую угрозу войны в Европе, англичане хотели заполучить в лице Ибн Са’уда авторитетного и влиятельного в Аравии союзника. Сделать же это без достижения с ним компромисса по вопросу о границах было едва ли возможно. Ридер Буллард (Reader Bullard), сменивший на посту английского посланника в Саудовской Аравии Эндрю Райана, выступил с предложением, суть которого состояла в том, чтобы в случае обнаружения нефти в Джабаль ан-Нахше прибыль с ее добычи поделить поравну между королем Саудовской Аравии и правителем Катара. Английские колониальные власти в Индии его предложение отклонили, отметив что Джабаль ан-Нахш вме-

сте с Джабаль Духаном – это часть Катара. Уступи Ибн Са’уду хотя бы дюйм территории Катара, говорили они, он тут же прихватит милю, а то и весь полуостров Катар. Непросто обстояло дело и с Хор-эль-‘Удайдом, который еще в XIX веке английское правительство официально признало частью Абу-Даби.

На фоне ущемления британских интересов на Ближнем Востоке, как верно замечает в своем исследовании истории становления Государства Катар Розмари Са’ид Захлан, отношения Англии с Ибн Са’удом были ценным «политическим активом» Лондона. И поэтому неудивительно, что в 1937 г. кабинет министров Англии высказался за то, чтобы вопрос о границах Саудовской Аравии с Катаром и другими соседними шейхствами был урегулирован. Вскоре последовало и решение Комитета по обороне. Оно гласило, что в целях установления юго-восточных границ Саудовской Аравии по линиям, приемлемым для Ибн Са’уда, центральное внешнеполитическое ведомство и индийский офис должны быть уполномочены вплотную заняться вопросом отторжения у Абу-Даби прибрежной полосы, известной как Хор-эль-‘Удайд. Переход этой полосы к Ибн Са’уду надлежит компенсировать – путем выплаты правителю Абу-Даби, наличными, 25 000 фунтов стерлингов из казны Англии.

Англичанам тогда уже было известно, что Джабаль ан-Нахш – это нефтяной район, и уступать его Ибн Са’уду с действовавшими в его владениях американскими нефтяными компаниями, они, естественно, не хотели. И посему отдать ему решили Хор-эль-‘Удайд. В то время этот вариант «территориального компромисса» реализован так и не был. Пограничный вопрос, о чем мы еще расскажем в другой части этой книги, Саудовская Аравия и Катар решили позже (15*).

В годы Второй мировой войны, когда спрос на жемчуг в мире сократился, в Катаре возникла безработица; произошел резкий рост цен на продукты питания. Ряд районов страны охватил голод. Усилилась миграция катарцев в соседние шейхства. Будучи в Катаре в 1942 г., политический агент обнаружил, что ряд сел вдоль побережья и вовсе опустели, а во многих других жительствовало лишь по нескольку человек. Численность населения Катара, по его подсчетам, составлявшая в 1939 г. ок. 28 000 человек, сократилась до 25 000

человек. Обратил внимание он и на то, что оживились контрабанда

иторговля рабами. Подвоз продовольствия в Катар осуществлялся тогда в соответствии с установленной для него квотой. Данный вопрос находился в ведении Англо-американского ближневосточного центра поставок (Anglo-American Middle East Supply Centre), а собственно в Катаре за него отвечал шейх Хамад. Английскому политическому агенту на Бахрейне, в сферу деятельности которого входил

иКатар, стало известно, что спекуляцией квотным продовольствием, равно как и контрабандой продуктов, активно занимался Абдалла Дервиш, близкий друг шейха Хамада. Агент настоял на том, чтобы за продовольствие, поступавшее в Катар по квоте, отвечал, как

ипрежде, Салих ибн Мани, секретарь шейха ‘Абд Аллаха, недждец по происхождению, человек в Катаре уважаемый и авторитетный.

Абдалла Дервиш, ко всему прочему, являлся агентом «Англо-Персидской нефтяной компании» в Катаре, а его старший брат, Касим, – торговым агентом шейха Хамада. Деятельность обоих братьев вызывала серьезное недовольство не только среди горожан-катарцев, но и всего торгового сообщества Катара. По предложению английского политического агента на Бахрейне, поддержанного политическим резидентом, нефтяная компания лишила Абдаллу Дервиша полномочий ее агента в Катаре, а сам политический резидент ввел временный запрет на выезд братьев с территории Катара (с ноября 1944 г. по май 1946 г.).

После Второй мировой войны, когда началась добыча нефти, доходы от нее сделали главу Дома Аль Тани богатейшим человеком Катара, но в то же самое время спровоцировали и очень серьезные трения внутри правящего семейства. Возглавили оппозицию его братья, ‘Абд ал-Азиз и Сальман. В 1949 г. они инициировали беспорядки на рынке Дохи и потребовали от шейха ‘Абд Аллаха увеличить их долю в нефтедоходах. С подсказки англичан шейх ‘Абд Аллах установил для членов правящего семейства месячные вы- платы-пенсионы: 100 рупий – для молодых людей; 500 рупий – для неженатых и 1000 рупий – для женатых. Опережая хронологию повествования, скажем, что к середине 1952 г. на содержание семей- но-родового клана Аль Тани уходила треть доходов от нефти, а в 1958 г. – 45% поступлений от ее продажи (16).

Внутриклановые проблемы, в том числе разногласия по вопросу о престолонаследии, подвигли шейха ‘Абд Алалаха к тому, чтобы обратиться к англичанам с просьбой об официальном признании преемником власти в Катаре его сына, шейха ‘Али ибн ‘Абд Аллаха, который занимал в то время пост заместителя правителя Катара. Был назначен на него указом шейха ‘Абд Аллаха от 30 июня 1948 г., после смерти брата, шейха Хамада (скончался 27 мая 1948 г., в госпитале Катарской нефтяной компании). Дело в том, что в 1940 г. шейх ‘Абд Аллах передал власть другому своему сыну , шейху Хамаду, но тот неожиданно умер (1948), и шейх ‘Абд Аллах вновь ненадолго встал у руля власти, от которой и отрекся в пользу шейха ‘Али (20.08.1949).

Незадолго до своего отречения шейх ‘Абд Аллах заключил с компанией Central Mining and Investment Corporation договор о предоставлении ей морской нефтяной концессии (5 августа 1949 г.).

16 августа 1949 г. в Доху прибыл британский политический резидент в Персидском заливе В. Хэй. Во время нахождения там официально, от имени английского правительства, признал шейха ‘Али преемником власти в Катаре. Тот, со своей стороны, заявил о готовности к приему в Катаре английского политического агента и об исполнении всех других обязательств Катара по договору от 1916 г., включая обязательство о запрете на работорговлю, которая в то время все еще там наличествовала.

Отойдя от власти, шейх ‘Абд Аллах продолжал крепко держать руку на пульсе жизни Катара. При отречении от престола (20 августа 1949 г.) настоял на принятии Семейным советом решения о назначении шейха Халифы, сына умершего наследного принца Хамада, наследным принцем Катара по достижении им совершеннолетия в 1950 году. Соответствующий документ с конкретным обязательством на этот счет подписал в присутствии нотеблей Катара и шейх ‘Али (17). Англичане, дабы ясно и четко дать понять всем кланам в правящем семействе Аль Тани, что Лондон признает и поддерживает шейха ‘Али в качестве нового праителя Катара, присутствовали на церемонии по случаю отречения от власти шейха ‘Абд Аллаха и передачи ее в руки шейха ‘Али. Была она, к слову, первым публич-

ным торжеством в истории Катара, которое сопровождалось салютом из крепостных и корабельных орудий.

Шейх ‘Абд Аллах ибн Джасим Аль Тани умер 25 апреля 1957 г.; имел троих сыновей и одну дочь.

Хронисты Катара сообщают, что он хорошо знал историю ислама, был сведущ в арабской поэзии и слыл одним из лучших в Катаре чтецов од и касид прославленных поэтов Аравии.