История немецкой литературы. Том 3
.pdfVon
einem Autorenkollektiv
Leitung und Gesamtbearbeitung Kurt Böttcher und Hans Jürgen Geerdts
Mitarbeit
Rudolf Heukenkamp
VOLK UND WISSEN
VOLKSEIGENER VERLAG BERLIN 1983
МОСКВА
«РАДУГА»
1986
|
Общая редакция А. Дмитриева |
Б БК 83.34Г |
Перевод В. Вебера, З. Петровой, А. Репко, |
И90 |
В. Стеженского, Б. Хлебникова |
|
Библиография А. Гугнина |
|
Рецензенты В. Девекин и И. Фрадкин |
|
Редактор И. Голик |
|
Художник А. Серебряков |
История немецкой литературы. В 3-х т. Т. 3. Пер. с нем. И90 Общ. ред. А. Дмитриева. — М.: Радуга, 1986. — 464 с.
Третий том «Истории немецкой литературы», подготовленный авторским коллективом под руководством К. Бётхера и Г. Ю. Геердтса, охватывает период с конца прошлого столетия вплоть до наших дней. С марксистских позиций, глубоко анализируют авторы литературный процесс Германии первой половины XX века, развитие литературы ГДР и ФРГ. В книге дается монографический анализ творчества Г. Манна, Т. Манна, Г. Гессе, Л. Фейхтвангера, И. Р. Бехера, Б. Брехта, А. Зегерс, Г. Канта, В. Кёппена, З. Ленца и многих других писателей.
Книга рекомендуется широкому кругу читателей, интересующихся проблемами зарубеж ной литературы.
ББК 83.34Г И09
Перевод с немецкого Коллектив авторов
под руководством Курта Бётхера и Ганса Юргена Геердтса
при участии Рудольфа Гойкенкампа
Редакция литературоведения и искусствознания
|
|
Volk und Wissen, Berlin, 1983 |
|
И |
69—86 |
Перевод на русский язык и библиография издатель |
|
ство «Радуга», 1986 |
|||
|
|
ЛИТЕРАТУРА
ИЛИТЕРАТУРНАЯ БОРЬБА
ВПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА
(1895—1945)
На рубеже веков
От натурализма к «слуху, обращенному внутрь»
В 1890 году венский писатель Герман Бар (1863—1934), тонко чувствовавший перемены в культурной жизни, заявил, что окончательная победа натурализма наступит тогда, когда он завоюет театр. В 1894 году берлинский Немецкий театр впервые поставил «Ткачей» Гауптмана. Если это событие и было «победой» натурализма, то оно произошло в тот период, когда уже наметился упадок этого литературного направления.
Бар потребовал еще в 1891 году «Преодоления натурализма» (так названа одна из его работ) : пора натурализма миновала, «настало время, когда вместо идолопоклонничества перед грубой действительностью "слух вновь обратился внутрь"». Это был новый лозунг даже для натуралистов.
Карл Хенкель, поэт-натуралист, наиболее тесно связанный с социал-де мократией, опубликовал в своем сборнике «Интерлюдия» (1894) стихотворе ние, в котором есть такие строки:
Пора громкоголосья, ты прошла. Душа теперь отшельницею стала и пребывает в лоне тайных уз
служительницей тихой тихих муз*.
Арно Гольц также отмежевался от социальных мотивов своей «Книги времени»: «Мы, чудаки, считали тогда, что революционизируем поэзию; это было заблуждением...» 1
Отход от натурализма самого талантливого его представителя Герхарта Гауптмана не был столь радикальным (Гауптман постоянно возвращался в своем творчестве к наиболее продуктивным элементам натуралистической эстетики). В тот год, когда публика впервые увидела на сцене «Ткачей», появилась и трагедия «Ганнеле», порывавшая с эстетическими доктринами натурализма, а в «немецкой драматической сказке» «Потонувший колокол» (1896) произошел разрыв и с его тематическим направлением.
Единодушие подобных самоотказов свидетельствует о том, что они объясня лись не только переменчивостью моды в буржуазной культуре и не одной лишь беспринципностью поколения литераторов, желающих удержаться на гребне славы. Ведь тот же процесс происходил в других видах искусства, и, кроме того, он не был явлением только немецкой культурной жизни.
В европейских дискуссиях о литературе внимание к творчеству Золя сменилось интересом к Полю Бурже, Полю Валери, Стефану Малларме; в скандинавской литературе влияние социально-критических авторов Бьёрнсона и Ибсена становилось менее значительным, чем влияние Стриндберга, Банга и Якобсена; в русской литературе Достоевский притягивал к себе сильнее, чем Толстой; большим авторитетом в европейской культуре стали пользоваться Оскар Уайльд и Габриеле Д'Аннунцио. В изобразительном
* Здесь и далее в этой главе стихи даются в переводе Б. Хлебникова.
6
На рубеже веков
искусстве именно в это время были открыты такие художники, как Моне, Дега, Мане, Ренуар, Гоген. Они несли с собою элементы новых художествен ных стилей; их запоздалая слава способствовала популяризации понятия «импрессионизм» — одного из первых ключевых понятий (наряду со многими другими), с помощью которых новые эстетические течения отмежевывались от «нищенской живописи» натуралистов.
Глубокие изменения, происходившие в европейском искусстве накануне XX века, безусловно, отражали коренные перемены в общественной жизни. Эти перемены лишили натурализм почвы, не решив, однако, поднятых им важ ных вопросов. И хотя как эстетическое направление натурализм был сравни тельно легко «преодолен», однако искусство, ориентировавшееся на конфликты социальной действительности, продолжало нести в себе критический заряд немалой силы.
Даже Брехт — весьма далекий от натуралистической школы и «антинатура лист» по своим устремлениям — писал в 1940 году, что «история нового театра ведет свое начало от натурализма», поскольку тот представлял собою попытку художественного «освоения действительности» и реализации «новой общественной функции» искусства 2.
Существенное усложнение обоих этих моментов или, во |
всяком случае, |
их связь с новыми мировоззренческими и эстетическими |
предпосылками |
явились необходимым следствием тех изменений, которые произошли в со циально-экономической структуре общества в конце XIX века.
За кулисами — новая эпоха
Капитализм «свободной конкуренции» превращался в мировую систему монополистического капитализма и империализма. Германия вступила в этот исторический период с запозданием, но к началу XX века и здесь завершился переход к монополистическому капитализму. Однако новая эпоха не началась вдруг, по чьему-либо сигналу; она исподволь готовила за кулисами свой выход.
Даже наиболее зримые приметы нового не казались внезапными, а поэтому не привлекали к себе особого внимания: невиданных масштабов достигла мобильность населения (в 1900 году лишь 60 процентов населения Германской империи проживало по месту своего рождения); традиционный ландшафт значительно изменился с появлением районов высокой концентрации про
мышленности и сверхкрупных городов (в 1871 |
году горожане |
составляли |
36,1 процента от общего населения страны; в |
1910 году — 60 |
процентов); |
даже в самых глухих уголках чувствовалась возрастающая технизация жизни. Еще важнее были «незримые» приметы, которые не поддавались непосредствен ному наблюдению: вытеснение частных заводовладельцев анонимными моно польно-капиталистическими администрациями, эксплуатация целых стран национальными и интернациональными трестами, господство финансового капитала.
Анонимность всех этих явлений таила в себе для художника огромные трудности, которые заключались в том, что «простое изображение действитель ности раскрывало их в еще меньшей степени, чем это было прежде. Фотографии
крупповских |
заводов или концерна АЭГ |
почти ничего не говорят о них. |
В реальной |
действительности произошло |
смещение к функциональности» 3. |
В Германии экономические сдвиги примерно совпали по времени со сменой правительства. Если затяжной кризис габсбургского многонационального
7
Литература и литературная борьба в первой половине XX века
государства постоянно ограничивал власть императора Франца Иосифа, то начавший в 1888 году свое правление Вильгельм II не желал довольствоваться ролью монарха-статиста. После скандальной отставки Бисмарка (1890) он установил свой имперский стиль, отличавшийся жестокостью и одновременно заносчивой помпезностью.
Вильгельма II высмеивали за замашки, граничащие с манией величия. Однако он был не только смешон. Именно он просто и цинично сформулировал новые имперские притязания, отразившие взаимосвязанные интересы прус ского юнкерства и немецкого монополистического капитала, стремившегося к экспансии. В его окружении было выдвинуто требование добиться для Герма нии «места под солнцем», ставшее лозунгом консолидации для империалисти ческой страны. Этот лозунг оправдывал хищнический захват колоний, агрессив ную политику во всех районах мира (Китай, Африка, Балканы), форсирован ное наращивание сил германского военного флота. А преданный кайзеру «Всегерманский союз» без стеснения заявил в 1891 году: «Было бы поистине издевкой... если бы все это служило лишь сохранению мира и защите наличных богатств» 4. Еще безрассудней, чем прежде, звучала теперь фраза Бисмарка: «Мы, немцы, не боимся никого на свете, кроме бога» 5. Однако правящие классы испытывали страх не только перед богом, но и перед земными про тивниками — по крайней мере перед социалистическим рабочим движением. И понятно: рабочее движение было самой могущественной силой, про тивостоявшей монархически-империалистической системе. Вильгельм II пытал ся по-своему справиться с этой проблемой. В отличие от политики репрессий, проводившейся Бисмарком, он провозгласил себя «народным кайзером», действие пресловутого Исключительного закона против социалистов не было возобновлено в 1890 году, что дало чрезвычайно благоприятные, хотя и непростые возможности для успешного развития немецкого рабочего дви жения.
В начале XX века СДПГ завоевала больше голосов, чем все остальные партии рейхстага (однако антидемократические законы о выборах мешали получить соответствующее количество депутатских мандатов). Профсоюзы объединяли почти 700 000 рабочих (в 1891 году — 278 000); союз потребитель ских обществ насчитывал более полумиллиона членов (в 1891 году — 229 000). Благодаря неустанной борьбе организованного рабочего движения возросла реальная заработная плата трудящихся (хотя этот рост был неравномерен в силу привилегированности определенной прослойки рабочего класса), про ведена дальнейшая демократизация социального законодательства, сокращена длительность рабочего дня.
Однако эти успехи давали также пищу для иллюзий, будто, несмотря на развитие новых организационных и управленческих форм капиталистического господства или даже благодаря им, возможно решение «социального вопроса» путем мирного перерастания капитализма в социализм. Тактика постепенного улучшения социального положения пролетариата с помощью парламентской и экономической борьбы окончательно превратилась к началу XX века в рефор мистскую теорию, которая все в большей мере противопоставляла себя ре волюционной теории марксизма. Финалом этого процесса, переживавшегося немецкой социал-демократией (аналогичный процесс происходил и в других европейских странах), стало голосование социал-демократов в рейхстаге за военные кредиты в начале первой мировой войны. Подъем рабочего движе ния в конце XIX — начале XX века завершился в 1914 году крахом социал-де мократического II Интернационала.
8