История немецкой литературы. Том 3

На рубеже веков

Политика социал-демократов в области культуры

Борьба различных направлений внутри рабочего движения, обусловлен­ ная наступлением империализма, имела свои последствия для искусства и культурной политики. Немецкая социал-демократия претендовала на роль «культурно-политической партии», видевшей свои задачи не только в отста­ ивании социально-политических интересов пролетариата, но и в защите его прав на знания, образование, культуру.

«Знание — сила, сила — знание» — таким был один из ее популярных лозунгов. После обстоятельной дискуссии о натурализме, состоявшейся на съезде СДПГ в Готе-Зиблебене (1896), председатель съезда Карл Зингер сказал: «Какая партия, кроме нашей, может позволить себе подобные дис­ куссии? Для какой другой партии искусство служит путеводной звездой, указывающей дороги, которые надлежит пройти в будущем?» 6

Но какое искусство? Мнения по этому вопросу разошлись. Отмена Исклю­ чительного закона против социалистов давала новые возможности для ра­ боты в области культуры; одной из исторических заслуг немецкой социалдемократии явилась активная поддержка многочисленных местных самодея­ тельных организаций кружкового типа и создание достаточно широкого куль­ турного движения, независимого от капиталистического рыночного механизма в сфере искусства.

Развитие книготорговли

В1700 году на 31 000 жителей приходился 1 книжный магазин

В1900 году на 31 000 жителей приходилось 4,4 книжных магазина

Развитие книгооборота

В1700 году на 14 жителей приходилась 1 книга

В1900 году на 14 жителей приходилось 28 книг.

Появилось большое количество рабочих хоров, объединившихся в 1908 году в Немецкий рабочий певческий союз. Во многих городах возникли самодея­

«Форвертс» выпускало еженедельник «В часы досуга» (1897—1917 гг.) по цене десять пфеннигов; в еженедельнике печатались рассказы и романы с со­ циальной и политической тематикой, чтобы «публикацией хороших романов воспрепятствовать распространению среди рабочих так называемой бульвар­ ной литературы» 7. По инициативе президиума СДПГ были изданы поэтические антологии «Книга свободы» (1893, издатель К. Хенкель), «Снизу вверх» (1911, издатель Ф. Дитрих) и др. Эти антологии ставили своей целью укрепление исторического самосознания пролетариата путем ознакомления его с поэзией прошлого и настоящего, а также с поэзией других народов; конечно, слово в этих изданиях предоставлялось не только социалистическим поэтам, но и ав­ торам с весьма расплывчатыми представлениями о свободе и прогрессе. По­ пулярные сатирические журналы «Правдивый Якоб» (в 1913 году его тираж составил 300 000 экз.) и «Южнонемецкий вестник» выполняли актуальные задачи по распространению социалистической литературы и искусства. Даже

9

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

теоретический орган СДПГ «Нойе цайт», не говоря уж о женском журнале «Гляйххайт», который с 1892 года возглавила Клара Цеткин (1857—1933), регулярно публиковали литературные произведения, а также статьи по вопро­ сам эстетики и рецензии на произведения современной социалистической литературы.

На страницах этих журналов развернулась дискуссия социал-демократов по проблемам культурной политики. Она показала, что СДПГ не располагала в данной области единой концепцией, отвечающей требованиям своего вре­ мени. Это вело к тому, что благоприятным историческим возможностям не соответствовал скорее ослабевающий творческий потенциал социалисти­ ческой литературы.

Ревизионисты вообще отрицали самостоятельное значение социалисти­ ческой литературы. В противовес им пролетарский поэт Отто Крилле (1878— 1954) требовал в своей статье «Проблема искусства и праздники трудящихся» (1905) проведения социалистической политики в области народного образо­ вания, которая ставила бы своей целью «давать народу из сокровищницы поэзии, в том числе и современной, лишь то, что соответствует его миро­ воззрению...» В 1910 году голландский писатель Герман Хейерманс (1864— 1924) стал инициатором затяжной дискуссии, вновь выступив в защиту не­ зависимого от буржуазной литературы социалистического «тенденциозного искусства», начало которому было положено произведениями Максима Горь­ кого «Мать» и Мартина Андерсена-Нексе «Пелле-завоеватель». Хотя некото­ рые из положений, выдвинутых Хейрмансом, были весьма уязвимы, его

поддержала Клара Цеткин (в статье «Искусство и пролетариат», 1911); других сторонников у Хейерманса почти не оказалось. Его упре­ кали в стремлении создать «эстетику мозолистых рук» и уравнять искусство с политикой, против чего выступал, в частности, Франц Меринг (в статье «Фрейлиграт и Маркс в их переписке», 1912).

10

На рубеже веков

Франц Меринг (1846—1919) был наиболее компетентной фигурой в во­ просах литературы среди лидеров СДПГ, из которых особым интересом

кискусству выделялись прежде всего

Ю.Мархлевский, К. Цеткин и Р. Люк­ сембург.

Меринг пришел к социал-демокра­ там из буржуазно-демократической оппозиции, став впоследствии пред­ ставителем революционного крыла СДПГ; в годы первой мировой войны он явился одним из создателей «Сою­ за Спартака» и в 1919 году одним из основателей Коммунистической пар­ тии Германии. Он внес значительный вклад в развитие марксистской исто­ рической науки, ему выпала честь стать первым издателем творческого наследия Маркса; наряду с Плехано­ вым и Лафаргом он был одним из ро­ доначальников марксистского литера­

бюне», Меринг написал большое количество работ по истории литературы, множество театральных и литературных рецензий. В своих главных произ­ ведениях «Легенда о Лессинге» (1893) и «Шиллер» (1905) он открывал для рабочего класса прежде всего классическое наследие буржуазной литературы от Лессинга до Гейне. Он поддерживал и современных социалдемократических авторов, таких, как Р. Швейхель, О. Крилле, Лу Мэртен, К. Мюллер-Янке. В то же время он разделял весьма распространенное мнение, согласно которому появления значительных произведений социалистического искусства можно ожидать лишь после «экономической и политической по­ беды пролетариата», в период же освободительной борьбы рабочего класса искусство, по его мнению, «не будет оказывать значительного влияния» 8.

Литература рабочего движения

Литература, связавшая себя с рабочим классом, находилась в этот период в состоянии, соответствовавшем культурно-политическим установкам немец­ кой социал-демократии. В то время как в России В. И. Ленин в статье «Пар­ тийная организация и партийная литература» (1905) выступил за тесную связь художественного творчества с пролетариатом, в Германии литераторы, близкие к СДПГ, утрачивали свою революционную ориентацию; то, что было достигнуто в области содержания и формы прежде, не могло подняться на новую ступень.

Наиболее важную роль играли стихи и песни, авторы которых часто оставались безымянными (их активная роль объяснялась непосредственным

11

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

участием в жизни партии). Традиции пролетарской поэзии продолжали Эрнст Клар (1861 — 1920) и Генрих Кемпхен (1847—1912).

В тринадцать лет Кемпхен пошел работать в шахту, а в сорок стал инвалидом. Пользуясь доверием товарищей, он был одним из руководителей стачечных боев 90-х годов. Он выражал их интересы и в своих стихах, появ­ лявшихся после массовой забастовки шахтеров 1889 года почти в каждом но­

служили, как правило, откликом на злободневные политические темы, при­ зывали к политической борьбе как средству завоевания тех условий жизни, которых достоин человек. Труд рудокопа во мраке шахты перед лицом каждо­ дневной смертельной опасности становился в стихах Кемпхена символом положения всего пролетариата, способного добиться счастья только освобож­ дением от своих оков. В стихотворении «Новые братские могилы» говорится:

Тебе, горняк, подземный мрак

судьбой дан, словно кара, и ждет всегда тебя беда:

вода, обвал, пожары.

Ты роешь ход, как будто крот,

сражаясь с горной твердью, ужасен труд, грозящий тут ежеминутной смертью.

Нам всем терпеть нужду и смерть, пока рукою сильной простой народ власть не возьмет

над шахтой и плавильней.

Интересные результаты дала инициатива СДПГ по развитию пролетар­ ской мемуаристики. Пастор Пауль Гёре (1864—1928), в определенный период примыкавший к СДПГ, старался побудить рабочих записывать воспоминания о своей жизни.

Эти автобиографические записки убедительны своей правдивой безыскус­ ностью (Карл Фишер: «Памятные события и воспоминания рабочего», 1902; X. Вильям, Т. Бромме: «История жизни современного фабричного рабочего», 1905; Венцель Холек: «Жизненный путь немецко-чешского ремесленника», 1908; Франц Ребайн: «Жизнь сельскохозяйственного рабочего», 1911). В судьбе каждого из авторов отражались различные фазы и этапы освободительного движения пролетариата. В 1909 году вышла «История юности работницы, рассказанная ею самой» с предисловием Августа Бебеля. Ее автор — Аделаида Попп (1864—1939), пятнадцатый ребенок в семье венского ткача; ей до­ велось быть горничной, швеей, фабричной работницей; позднее она стала одной из руководительниц социал-демократического женского движения.

12

На рубеже веков

К этому циклу ранних рабочих автобиографий принадлежат не в последнюю очередь и мемуары Августа Бебеля («Из моей жизни», 1910—1914).

Среди социал-демократических литераторов следует наряду с «рабочими писателями» назвать и тех авторов, которые были журналистами или пар­ тийными деятелями. Они не являлись «профессиональными писателями», однако нередко располагали немалым литературным опытом. Наиболее та­ лантливым из них был рано умерший Эмиль Розенов (1871—1904).

Он вырос в нужде, вначале учился на книготорговца, потом работал бан­ ковским служащим; в 1888 году он вступил в СДПГ и в 21 год стал редактором газеты «Хемницер Беобахтер». В 1898 году он был избран в рейхстаг, являясь самым молодым депутатом от СДПГ. Розенов писал для партийной печати стихи, романы и новеллы, но наибольших успехов он добился в драматур­ гии, где ему удавалось, взяв за основу социальную характеристику своих персонажей, живо и нешаблонно показывать их поступки, мысли и чувства.

ная на диалекте комедия-шванк «Кот Лампе», в которой творчески перерабо­ таны драматургические импульсы натурализма. В комедии высмеиваются фаб­ рикант и местные власти, по приказу которых полиция арестовывает кота в деревне, где живут игрушечники. Хозяин кота, бедный подмастерье, про­ тестует против несправедливости. Игрушечники поддерживают его, и под­ мастерью удается затребовать кота обратно. Тут-то и обнаруживается кон­ фуз, ибо кот съеден старостой и жандармом, которым он был подсунут в виде «заячьего рагу».

В начале XX века социал-демокра­ тическая литература продолжала со­ хранять свою самобытность благодаря

13

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

Э. Розенов А. Попп

тесной связи писателей с партийными организациями и печатными органами СДПГ. Адресатом социал-демократической литературы оставался пролетариат, чьи политические и культурные запросы определяли ее направленность. Примечательно, однако, что сюжеты, темы, персонажи, агитационный и литературный стиль уже не вполне соответствовали новым историческим

заслуги в руководстве социал-демократическим издательством «Бюхергильде Гутенберг» — усиливаются сентиментальные ноты в повествовании о нуждах пролетариата и его борьбе; героем художественных произведений этого периода редко становится рабочий новых крупных предприятий с характерной для них высокой концентрацией пролетарских масс.

Здесь сказалась неспособность как социал-демократических литераторов, так и самой СДПГ соответствовать в политическом и культурно-политическом плане задачам, выдвинутым на повестку дня империализмом. Иначе обстояло дело в России, ставшей после революции 1905 года центром мирового рево­ люционного движения. В. И. Ленин в работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» определил стратегию борьбы за демократию и социализм в новых исторических условиях. В дискуссиях об уроках русской революции и в СДПГ сформировалась левая группировка, куда входили К. Либкнехт, Р. Люксембург, Ф. Меринг и К. Цеткин; правда, ее политическое и литературное влияние стало заметным лишь в годы первой мировой войны.

Следствием указанного положения явилось также то, что социал-демокра­ тия во все большей мере утрачивала свою притягательность для потенциаль­ ных союзников среди буржуазной интеллигенции. Писатели с острым анти­ империалистическим сознанием (например, Г. Манн или К. Штернхейм) на­ чинали видеть в социал-демократии придаток кайзеровской системы; других (например, Э. Мюзама) скорее увлекали ставшие вновь популярными идеи

14

На рубеже веков

анархизма, нежели марксизм. Большинство буржуазных литераторов теперь просто обходили своим вниманием литературу, связанную с рабочим дви­ жением: с закатом натурализма между нею и буржуазной литературой про­ легла разграничительная линия, превратившая их в две различные, игнори­ рующие друг друга сферы. Лишь в 20-е годы и затем в годы антифашистской эмиграции между ними вновь установились продуктивные, творческие связи.

Идеология нового господства

В своем письме Минне Каутской Фридрих Энгельс очертил эстетическую программу критического реализма, которая могла послужить ориентиром не только для социалистической литературы, но и для буржуазных писателей 9.

Однако начальный период империализма не давал благоприятных пред­ посылок для создания значительных произведений критического или социа­ листического реализма. Анализ сложной и парадоксальной сущности импе­ риализма не удавался вначале даже политэкономии. Книга В. И. Ленина «Им­ периализм, как высшая стадия капитализма» вышла на русском языке в 1917 году (немецкий перевод появился в 1921 году). Империализм харак­ теризовался сменой свободной конкуренции господством монополий в экономи­ ке, что подрывало и основы буржуазной демократии. В конце XIX — начале XX века либеральное и демократическое движение потеряли в Германии свое прежнее значение; растущее недовольство новыми условиями общественной и культурной жизни было, однако, слишком разнородным, чтобы сформировать в литературе антимонополистическое, оппозиционное течение. Если в 80-е годы «теория среды» Тэна, естественнонаучные работы Дарвина и не в по­ следнюю очередь теория научного социализма дали мощный импульс бур­ жуазной литературе, привнося в нее материалистические и социально-кри­ тические взгляды, то теперь все это слывет «устаревшим». Теперь раздаются голоса, требующие «позитивных ценностей», и прежде всего таких, которые в примитивной или утонченной форме стабилизировали бы монархическиимпериалистическую систему. Именно в это время стали популяризировать­ ся многие позднее столь широко пропагандировавшиеся национал-социализ­ мом псевдонаучные теории, обосновывавшие претензии господства одних над другими — будь то «национальные» (о превосходстве немцев), расистские (об особой «нордической расе») или о господстве некой элиты или вождя, от­ дельной сильной личности.

Якоб Буркхардт (1818—1897) в своей книге «Культура Ренессанса» еще в 1860 году одним из первых обратился к событиям и выдающимся личностям этой эпохи, точнее, к тому «истерическому» Ренессансу, который давал оправ­ дание безудержному насилию одиночек над «бездушной толпой». Их радикаль­ нейшим апологетом стал Фридрих Ницше (1844—1900), одна из влиятельных фигур в духовной жизни начала века.

Выходец из пасторской семьи, он изучал классическую филологию и уже в двадцатипятилетнем возрасте получил должность профессора в Базеле. В 1878 году Ницше отказался от нее из-за надвигающегося недуга. Живя в Ита­ лии и Швейцарии, преследуемый мучительными приступами болезни, он бедст­ вовал и пребывал в полной изоляции. Периоды творческой эйфории сменились в 1889 году глубоким духовным кризисом человека, который называл себя — в годы прогрессирующего «раскрепощения» своего самосознания — «высшей земной инстанцией в вопросах декаданса»10. В 1895 году вышел первый том его

15

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

«Собрания сочинений», в 1901 и 1906 годах «Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей» — компиляция, составленная распо­ рядителями его наследия из запи­ сок и афоризмов, которыми Ницше собирался снабдить свой главный философский труд. Популярность Ницше началась лишь после его смерти.

Притягательность идей Ницше объясняется неоднородностью его философии. Да и форма его эссе­ истических, афористических и мифорапсодических работ («Так го­ ворил Заратустра», 1883), близкая скорее к художественной прозе, не­ жели к систематическому изложе­ нию философского учения, содей­ ствовала тому, что философией Ницше увлекались самые разные умы. Ницше наиболее интересен как хронист и аналитик надвигаю­ щейся эпохи кризиса и заката бур­ жуазного общества.

власти», — то, что не может не наступить: утверждение нигилизма. Уже давно вся наша европейская культура с мучительным напряжением, возрастающим от десятилетия к десятилетию, движется к катастрофе — порывисто, мощно, бурно, — подобно потоку, который стремится к концу, будучи не в силах опомниться, ибо он боится опомниться» 11. Самодовольной современности он

и распада» — «там, где идем мы, вскоре никто не сможет идти!» 12. Свои первые культурно-философские работы Ницше назвал «Несвоевременными размыш­ лениями» (1876) — они и были несвоевременными: он издевался над плоской «филистерской культурой» новогерманской империи и над выхолощенной исторической наукой, служившей лишь «удобным оправданием для ухода от жизни и деяний»; несвоевременным было его восхваление музыкальной драмы Рихарда Вагнера в ту пору, когда о ней спорили. Восхваление сменилось проклятьем («Дело Вагнера», 1888), когда к Вагнеру пришла слава.

Критические прорицания Ницше возбуждали умы молодых интеллигентов, недовольных современностью; кризисное сознание Ницше становилось для них важной школой, но для многих влияние Ницше этим и ограничивалось. Для других роковое влияние Ницше начиналось с провозглашенной им «пере­ оценки ценностей». Ведь Ницше считал себя не только типичным предста­ вителем европейского декаданса, ему казалось даже, что он сумел «преодо­ леть» его; Ницше называл себя «первым абсолютным нигилистом Европы, который, однако, изжил в себе нигилизм — оставил его позади себя, под собой, вне себя»13. Отныне для Ницше главенствовал принцип утверждения

16

Абсолютно не понимая социальных течений и движущих сил своей эпохи, он восхвалял «сильную личность» и пресловутого «сверхчеловека»: «Я учу, что существуют люди высшего и низшего порядка и что отдельный человек может в иных условиях послужить оправданием целых тысячелетий — то есть совершенный, богатый, великий, цельный человек в противоположность бесчисленным, незавершенным, партикулярным людям»16. Он стремился к но­ вой культуре на основе «вечного возвращения» варварства. Ибо эксплуатация человека была для Ницше естественной и необходимой предпосылкой куль­ туры: «Высокоразвитая культура может возникнуть лишь там, где в обществе существуют две различные касты: каста работников и каста праздных людей, имеющих предрасположенность к подлинному досугу; или, говоря определен­ нее, каста насильственного труда и каста труда свободного»17.

Ницше мнил, что ему удалось преодолеть декадентство и нигилизм, а на деле он вооружил идеологов империалистической и фашистской экспансии опасными доктринами, поддающимися удобной вульгаризации. Он предло­ жил первую идеологическую модель, которая выполняла свою апологетическую функцию не за счет прославления империализма или затушевывания его противоречий, а за счет духовной реставрации, за счет стремления воскресить мифологические реликты, облеченные, однако, в пророческую и визионер­ скую форму. Эта модель оказалась не единственной.

«Областническое искусство»

Те же устремления осуществлялись в начале века группой литераторов и других представителей творческой интеллигенции — Фридрихом Линхардом, Адольфом Бартельсом, Густавом Френсеном — под лозунгом «областническое искусство». Их представления о «родине» были весьма односторонни. Под «родиной» они понимали лишь тот край, который остался не тронутым современной промышленностью и социальными процессами: луга и морское побережье, горный ландшафт. Укоренившийся на своем «наделе» крестьянин представлялся им «здоровой» противоположностью «испорченной цивилиза­ ции», «вечный сеятель» полемически противопоставлялся «нервному интел­

от прогрессирующей капитализации и связанного с ней обострения социаль­ ных конфликтов.

Идеи «областнического искусства» определяли в литературе и живописи выбор тем и персонажей; они требовали простого, «старофранкского» стиля. Романы и рассказы, написанные в этой манере, — «Йорн Уль» Г. Френсена (1901), «Двор святых» Германа Штера (1918), книги Рудольфа Хуха и Гер­ мана Лёнса — завоевывали все большую популярность, особенно среди бур­ жуазных читателей; впрочем, не только у них — Людвиг Гангхофер, автор тривиальных баварских романов, стал любимым писателем кайзера.

Провинциально-консервативный антикапитализм «областнического искус-

17

2—1233

Литература и литературная борьба в первой половине XX века

ства», заряженный агрессивными националистическими и расистскими идея­ ми, оставался одним из наиболее действенных инструментов господствующей культуры вплоть до фашистского режима. Консервативная критика цивилиза­ ции, направленная не только против индустриализации и урбанизации, но и про­ тив всего «чужого» и вообще против внешнего «мира», сделала «народное искусство» одним из характерных литературных течений эпохи империализ­ ма, типичным не только для Германии.

«Чистая» лирика

Аналогичные тенденции проявлялись и в других новых течениях бур­ жуазной литературы, которые, однако, не имели популярности «областниче­ ских писателей», да и не стремились к ней, считая причастность «массы» к искусству дурным симптомом современной действительности. Поэтому преимущественной сферой активности этих течений становятся не роман или драма, а стихи. Возникает специфическая разновидность «позднебуржуазной поэзии», которая порывает с поэтическими традициями прошлого.

Одной из наиболее примечательных черт «позднебуржуазной поэзии» явля­ ется ее отказ от публичности. Из спектра поэтических форм утрачиваются именно те, с помощью которых поэт служил общественным интересам (или хотя бы интересам живого общения людей): политические стихи, песня, баллада, обобщающая конкретные события в виде поэтического сюжета. Они уступают место монологической лирике самовыражения, обнаруживающей необычайную эмоциональность, но вместе с тем сложной для понимания. Эта

В «позднебуржуазном стихотворении» выражает свои мысли и эмоции лирический герой, остро чувствовавший себя чужим в обществе. Но эта исход­ ная ситуация порождала целый ряд совершенно различных направлений.

Поэт мог изображать отсутствие общественных связей как свое превос­ ходство над «тупой массой», окружая себя ореолом избранничества. Это вело к элитарному аристократизму: в стихах складывалась скрытая альтер­ натива вульгарно-националистической «областнической литературе».

У других поэтов уход в замкнутую душевную жизнь являлся, скорее, результатом болезненной дисгармонии со своим временем. Нередко такой уход служил протестом против господствующих классов, однако следствием этого оказывалось и то, что общественная и политическая сфера вообще переставала быть предметом поэтического восприятия.

И все же в откровениях «чистой» лирики достаточно часто находили свое отражение реальные социальные процессы. В поэзию проникали настроения, которые во Франции связывались с понятиями "décadence" и "fin de siècle" — настроения усталости, упадничества, предчувствия смерти. Не только в стихах, но и в других жанрах буржуазной литературы утверждалось эсхатологическое сознание, коренившееся в действительном упадке, переживаемом буржуазной общественной системой в XIX веке, в деклассировании обширных слоев не только мелкой, но и прочей буржуазии. Выражение эсхатологического со­ знания включало в себя прежде всего элементы отмеченной Ф. Энгельсом дезиллюзионирующей функции искусства. В них находил свое выражение скрытый протест против духа всепобеждающего господства, насилия, который насаждался восходящим империализмом.

18