XVIII династий. Однако Ассирийское царство или, вернее, ассирийский период

истории Передней Азии начинается только около 1270 года, когда ассирийский

царь Тукульти-Нунутра I низверг вавилонского царя Назимарутташа и соединил

под своей властью всю обширную территорию Синхара, или Халдеи.

Жители северной Месопотамии, бывшие по условиям своей жизни, по

обычаям и стремлениям главным образом грабителями, получавшие свое

воспитание в охоте за львами и дикими буйволами, обладали всеми качествами,

чтобы сделаться непобедимыми воинами. Ни один из древних народов не мог

сравниться с ними в смелости, твердости, ловкости и энергии; но зато ни один

народ не доводил также до такой ужасной степени культ грубой силы и страстного

стремления к военным занятиям, любви к грабежам, к разрушениям и

хищничеству. На их языке имя божества, т.е., по их представлению, высшего

существа, было синонимом существа, наводящего ужас и трепет на людей. Смотря

на себя по примеру египетских фараонов как на представителей божества на Земле,

ассирийские цари жестоко наказывали всякое сопротивление их оружию как самое

страшное преступление. Из такого представления о боге, о божественном

происхождении царской силы и выросла та холодная, спокойная, неумолимая

жестокость, которою дышит буквально каждая строка памятников письменности,

дошедших до наших времен.

Вслед за мирной и трудолюбивой цивилизацией Нижней Халдеи, жители

которой занимались устройством каналов и возделыванием полей, следует период

грабежей и убийств, о которых сами грабители возвещают всему свету. Так, царь

Сеннахерим, перечисляя десятки разрушенных им городов, говорит: «Я их взял и

разграбил, я на них напал, как ураган, я их обратил в пепел... на их месте я создал

пустыню и кучи развалин; я опустошил вражескую страну так, как ее могла бы

опустошить только огненная метла».

В интересном документе, известном под названием «Цилиндр Тейлора»xv, тот

же деспот излагает свои подвиги в следующих выражениях: «Мои трофеи плавали

в крови, как в реке, мои колесницы давили людей и животных и терзали еще

трепетавшие члены врагов. Я воздвиг себе пирамиды из убитых мною врагов; всем

тем, кто падал и сдавался, я велел отрубать руки».

Знаменитый царь Ниневии, любитель наук и библиофил, Сарданапал, или

Ашшурбанипал, превзошел, как кажется, своего деда в искусстве мучить

«нечестивых», т.е. всех тех, кто не позволял безнаказанно грабить себя.

Доказательством этого могут служить надписи в Куюнджике. «Я их (врагов)

отводил, — говорится в этой надписи, — в свою столицу Ниневию и повелевал

сдирать с них живых кожу... непокорный народ по моему повелению отводили к

великим каменным быкам, воздвигнутым дедом моим Сеннахеримом, бросали их

там в ров, отрубали им члены, бросали на растерзание собакам, лисицам и хищным

птицам, для того чтобы обрадовать сердце моих повелителей, великих богов».

Таким образом, оказывается, что официальный стиль современных реляций и

донесений с театра военных действий, слова современных благодарственных

церковных молебствий об одержанной победе над врагами почти целиком и

дословно представляют перевод древних ассирийских молитв и военных реляций.

Великолепные барельефы, найденные в Месопотамии, показывают нам, что

месопотамские сары (цари) были изобретателями пыток, казни на кресте, сжигания

в печи, сдирания кожи и т.д., т.е. почти всех видов пыток и мучений, которые

применялись всеми деспотами — духовными и светскими — по отношению к

своим врагам, чтобы вселить в массах покорность и ужас.

Возмутительную жестокость, которой дышит каждая строка ассирийских

надписей наиболее блестящей эпохи Саргонидов и которая представляет такой

резкий контраст с кротостью и милосердием, веющими от древней Халдеи, не

следует приписывать особенной кровожадности расы или извращению инстинктов;

эта жестокость естественным образом вытекала из географических условий среды,

в которой жили ассирийцы.

Историческая миссия ассирийских царей выражалась в распространении по

всем странам, прилегающим к бассейну Евфрата и Тигра, завоеваний халдейской

цивилизации. А для исполнения этой своей миссии в эту эпоху у них не было

никаких других средств, кроме абсолютного деспотизма, кроме угнетения,

доведенного до крайности.

Богатства, накопленные в продолжение многих веков периода процветания

Халдеи, не могли не возбуждать жадности ассирийских грабителей. Эти последние

быстро осознали, что не в их интересах убивать курицу, несущую золотые яйца,

т.е. окончательно искоренять с лица земли промышленные города только для того,

чтобы преподнести своим богам жертву из дыма, поднимающегося от пожарищ. А

для того, чтобы поддержать и утвердить свое владычество над Халдеей, у них не

оставалось другого средства, кроме террора. Замечательно, что ассирийцы не

употребляли усилий для того, чтобы тесно связать и объединить между собой все

подвластные им народы; цари этой разбойничьей страны не сделали даже и

попыток для того, чтобы перейти к искусной политике, которую позднее проявили

римляне по отношению к побежденным народам; ассирийским царям даже не

приходила в голову мысль о том, чтобы употребить в дело то простое средство,

которое их иранские потомки несколько позже практиковали в широких размерах,

т.е. ставить во главе покоренных областей своих сатрапов или вообще своих

представителей. Ассирийцы, покорив своего врага, ограничивались только тем, что

оставляли в побежденных городах изображение своего бога и приказывали всем

жителям поклоняться ему. Иногда они убивали туземного царя, но, уходя, вместо

него передавали власть его законному наследнику и затем уходили, не имея

никакой гарантии в том, что побежденный народ останется верен и будет впредь

повиноваться только из-за страха новой резни.

Рассматривая историю месопотамской цивилизации, необходимо

подчеркнуть тот факт высокой важности, что без своих халдейских

предшественников народы Верхней Месопотамии, по всей вероятности, не были

бы в состоянии подняться над той низкой ступенью культуры, на какой находятся

даже и в наше время жители Курдистана и Луристана. Но, с другой стороны, без

ассирян мирная земледельческая цивилизация Нижней Халдеи потребовала бы

целых тысячелетий для того, чтобы выйти за пределы нижнего течения Евфрата и

Тигра и распространиться по всей Передней Азии вплоть до Эгейского моря.

Интересно отметить еще и тот факт, что искусство распространения

цивилизации, начавшееся среди народов высокой месопотамской страны под

влиянием чувства жадности к богатсву, не могло остановиться на той

рудиментарной стадии своего развития, которую мы только что наблюдали.

Восстания, беспрерывные войны и кровопролития закончились в конце концов

полным истощением сил у побежденных и у победителей; вся Передняя Азия

целые тысячелетия буквально плавала в крови. Но эта кровавая оргия долгим

печальным опытом научила народы одной великой и простой истине, а именно

необходимости для слабых соединять свои силы и в этом находить единственно

верное средство против гнета и эксплуатации.

Вскоре после смерти ассирийского царя Сарданапала, гордившегося тем, что

он по своей жестокости превзошел всех своих предшественников, на сцену истории

выступила Мидия, которая объединила Элам, Вавилон и Сузиану. Через несколько

столетий сами мидяне были побеждены скифами. «Скифы хозяйничали в Азии в

продолжение двадцати восьми лет, и по своей грубости, по своему крайнему

невежеству они перевернули все вверх дном; кроме дани они требовали от каждого

все, что им нравилось, и, кроме того, они грабили всюду, лишь только приходило

желание...» После изгнания и истребления скифов Ассирийское царство оказалось

разделенным между мидийским царем Киаксаром и вавилонским царем, или

наместником, Набопаласаром. Последний отпрыск Саргонидов погиб при

разрушении Нивении в пламени своего зажженного дворца, и его смерть

послужила, как кажется, поводом к зарождению греческой легенды о

Сарданапалеxvi.

Здесь не место рассказывать, как мидяне, персы и даже парфяне приняли

участие в распространении той цивилизации, которую ассирийцы столько лет

пробовали утопить в крови. С тех пор как персы своим движением к Эгейскому

морю возбудили наконец против себя отраженное движение из Европы в Азию и

подготовили, таким образом, походы Александра Македонского, главный поток

всемирной истории покидает Азию и переносится далее на запад.

Но если даже не принимать в расчет того огромного наследства, которое было

передано Европе Халдеей через посредство ассириян, вавилонян, иранцев, хетеев,

евреев, финикийцев, лидийцев, все же необходимо будет признать, что в бассейне

Евфрата и Тигра, несмотря на это, остается еще свой собственный исторический

центр. Среди всех неевропейских цивилизаций только одна древняя халдейская

культура под владычеством македонцев и селевкидов пережила

средиземноморский период цивилизации, с тем чтобы вступить в лице Арабского

халифата в великий океанический период истории. Если эта цивилизация в смысле

культурного явления должна была уступить первенство Западной Европе, то это

произошло лишь потому, что Индийский океан, на берегах которого она главным

образом развилась, не обладает теми естественными преимуществами, какими

обладает Атлантический океан.

Впрочем, я выхожу уже из границ своего исследования, главная задача

которого — изучение только великих речных цивилизаций. Нам остается еще

исследовать две великие речные цивилизации, возникшие на берегах Дальнего

Востока. Несмотря на всю кажущуюся изолированность этих цивилизаций, они тем

не менее играли весьма значительную роль в общей истории древнего мира.

i Е. Rес1us. Цит. соч., т. IX

ii На севере Антикавказа температура в 33° холода зимою считается обычным

явлением; в Эрзеруме холода доходят до 25°. Летом жара с обеих сторон

армянских гор колеблется между 42° и 45°.

iii По мнению Oliver S. John.

iv Геродот. История, I, СХСШ

v Strаbon. Geographie, XVI, I, 1-3

vi Fr. Lenormant. Essai sur la propagation de 1'alphabet phenicien, t. I.

vii P. Lар1асе. Exposition du Systeme du Monde. Livre 5. Pecis de 1'histoire de

1'astronomie, 1796

viii W. Lоftus. Chaldea and Susiana. London, 1856

ix Геродот и другие древнегреческие писатели приписывают основание Суз

Мемнону (вероятно, Умаму, одному из шести главных божеств эламитской

мифологии). См. Fr. Lenormant. La magie chez les Chaldeens et les origines

accadiennes. Paris, 1874

x Книга Бытия, гл.14 (11-12).

xi Не нужно смешивать этот древний Вавилон с новым Вавилоном эпохи

Навуходоносора П (см. главу «Великие исторические периоды»).

xii Шарру-кин (Саргон) Древний был основателем Аккадской империи. В 2370 г. (в

тексте указана ошибочная дата) он объединил под своей властью всю северную

Месопотамию. В XIX в. до н.э. среди ассирийских царей упоминается Саргон I и,

наконец, в VIII в. до н.э. Саргон П, правивший с 722 по 705 г., разгромивший в 722

г. Израильское царство, а в 714 г. — Урарту

xiii Шарру-кин букв значит «настоящий царь», «истинный царь», и этим именем

назывались многие ассирийские цари

xiv Немврод (Нимрод), согласно Библии, был внуком Хама и сыном Хуша. О нем в

Книге Бытия, в гл. 10 (8—10), сказано: «Хуш родил также Нимрода: сей начал быть

силен на земле. Он был сильный зверолов перед Господом; ...царство его вначале

составляли: Вавилон, Эрех, Аккад и Халне, в земле Сеннаар». Таким образом,

Немврода можно считать основателем Вавилона, а не города Нимруда (Каллаха),

который был основан Салманасаром I в середине ХШ в. до н.э

xv «Цилиндр Тэйлора» (Цилиндр Синахериба) — глиняная табличка с изложением

устройства Ниневии и зависимых территорий, а также с изложением деяний

Синахериба

xvi Сарданапал — это легендарное имя ассирийского царя Ашшурбанипала,

который правил Ассирией до 633 г. до н.э. (по другим данным, до 626 г. до н.э.).

Ниневия же была разрушена в 612 г. до н.э

Глава десятая

ИНД И ГАНГ

Индия и ее роль в истории. — Касты. — Преждевременное истощение сил

индусской цивилизации. — Арийцы и дакии. — Веды и их коммунально-

анархические идеи. — Область Пенджаба и восточная Арьяварта. — Цари и жрецы.

— Крайняя граница речных цивилизаций.

Индия — во многих отношениях загадочная и таинственная страна. Ее

история одна из наиболее темных и неизвестных. Другие страны древности

оставили потомству свои памятники, храмы или дворцы, но в Индии самые

древние постройки и храмы не превосходят своей древностью эпоху III века до

начала нашей эры; эту хронологическую дату можно с некоторой натяжкой

отодвинуть еще на 150—200 лет, но не болееi.

Древние индусы не воздвигали ни храмов, ни надгробных памятников, они не

строили ни пирамид, ни башен, не высекали на каменных скалах барельефов,

способных возбудить удивление отдаленных потомков, индусы не вели даже

летописей своей истории, и поэтому Древняя Индия живет для нас только в своих

священных гимнах и в своих эпических поэмахii.

Однако если бы мы решили пренебречь Индией и обойти молчанием ее роль в

истории, как это намеревался было сделать Огюст Конт, то мы были бы осуждены

на полное неведение первых шагов развития поэзии, философии, права; даже

больше: буддизм, исповедуемый пятьюстами миллионами человек, остался бы в

таком случае необъяснимой загадкой.

На самом деле человечество обязано Индии первыми начатками поэтического

и умственного развития, и тем не менее, к сожалению, необходимо констатировать

тот факт, что история Индии совершенно неясна, неизвестна и, по всей

вероятности, останется такой навсегда. Густой мрак скрывает от нас эпоху

древнейших ведийских гимнов, отражающихся неясными, фантастическими

тенями в великих эпосах «Рамаяна» и «Махабхарата». Законы Мануiii, относимые

различными учеными к эпохам IX или V веков до начала нашей эры, представляют

как бы надгробный памятник цивилизации, ход и развитие которой нам

совершенно неизвестны, но которая тем не менее сыграла в развитии

человеческого рода важную роль, по своему значению превосходящую роль всех

остальных речных цивилизаций. Ни Египет, ни Передняя Азия не оказались в

силах, подобно Индии, создать такой социальный строй, который регулировался

бы самостоятельным взаимодействием своих органов, основывался бы на своих

собственных силах и мог бы существовать без постоянного вмешательства особой

принудительной власти. В истории Египта и Халдеи нельзя даже заметить

стремления к такому социальному строю, который создался в Индии; правда, этот

строй был основан на таких принципах, которые мы признаем безумными и

жестокими, но в области которых по крайней мере не было места произволу жреца

или царя. Известно, что законы Ману даровали жрецам особенные, чудовищные

привилегии, и тем не менее не только брахманы, но и сам Брахма не мог бы

превратить шудру в вайшия или же, наоборот, перевести какого-либо человека из

более привилегированной касты в касту более низкую, если только этот человек не

пренебрегал исполнением обязанностей и формальностей, налагаемых на него

фактом его принадлежности к касте. Неравенством каст Индия открывает историю

права.

Господствующая идея законов Ману есть идея неподвижности и смерти;

единственное правило человеческой справедливости, проповедовавшееся

брахманами, состояло в том, чтобы бороться против всего, что могло поколебать

кастовое устройство общества. Величайший религиозный реформатор Индии

Будда (Шакья-Муни)iv, провозгласивший догмат естественного равенства всех

людей, тем не менее не настаивал на уничтожении каст; мало озабоченный

земными делами, Будда не видел всего зла, которое вытекало из кастовой

организации общества, точно так же как христианство в момент своего

возникновения ничего не говорило об уничтожении рабства. Будда ограничился

только отрицанием для кастового строя всякой религиозной санкции.

Когда македонское нашествие пробудило от векового оцепенения народы

области Инда и Ганга, настал момент для великой революции, в развитии которой

буддизм сыграл только роль первого двигателя; это обстоятельство сообщает

буддийской религии непредвиденную и даже нежеланную для ее первых апостолов

важность. Один шудра, которого Пурана называет Чандрагупта, убил царя Нанду и

объединил под своей властью все «сто восемнадцать народов Индии». Мы не знаем

подробностей о делах и реформах первого царя из касты шудр, но один уже факт

его царствования был беспримерным попранием законов Ману. Внук Чандрагупты,

знаменитый царь Ашока, провозгласил уничтожение всех брахманских законов и

объявил буддизм государственной религией. Однако победа буддизма при Ашоке

была далеко не полной, и брахманизм продолжал отравлять Индию продуктами

своего разложения — шиваизмом, кришнаизмом и т.д. Сверх того, буддизм своим

страстным стремлением к покоюv, к отречению от земных радостей не мог вызвать

всеобщего возрождения и расцвета культурной жизни. Еще задолго до появления в

Индии Махмуда Газневидского, принудившего в X веке нашей эры население

Индостана к исламу, большинство индусских государств умирали от полного

истощения. С тех пор как история Индии стала более или менее известной, Индия

все время играла роль какой-то спящей красавицы, овладеть которой стремились

все мировые завоеватели, вплоть до современных англичан и русских. Индия

подчиняется своей судьбе с пассивностью и индифферентностью

загипнотизированной.

Социальный строй первобытной Индии поражает нас своим соответствием

всем религиозным доктринам индусов; до очевидности ясно, что социальный строй

и религия составляют здесь только две стороны одного и того же явления. Но где

же сила, вызвавшая к жизни это явление? Многие ученые видят причину этого в

особенностях индусской расы. Но перед каждым исследователем встает вопрос:

существует ли обособленная индусская раса? Если грек Мегасфен, посланный

Селевком Никатором ко двору Чандрагупты, насчитывал уже в бассейне Инда и

Ганга сто восемнадцать разных народов, то не следует ли отсюда заключить, что

нет возможности выделить особую индусскую расу; можно лишь говорить об

относительном господстве арийского элемента в истории Индии. В сущности, в

Индии невозможна никакая этнологическая статистика, так как громадное

большинство обитателей Индии состоит из метисов арийцев и туземных племен.

Впрочем, ввиду того что одна из ветвей арийской расы сумела передать свой язык

(санскритский) четырем пятым населения Индии, для нас является возможность до

некоторой степени отождествить историю Индостана с историей одной группы

восточных арийцев, оторвавшихся в незапамятные времена от центральной

области, где арийцы жили еще до эпохи создания наиболее древних гимнов

Ригведыvi. Эта группа народов, поселившихся в северо-западной части Пенджаба,

выделяется, между прочим, своим бесспорным родством (по языку) с

цивилизованными народами Европы.

Но нет ничего более фантастического, как объяснять стремление к кастовой

организации «духом» арийской расы, так как мы все хорошо знаем, что в Европе и

Азии, за исключением одного Индостана, арийцы нигде не образовывали каст и

дух арийской расы непримирим с таким устройством общества. Некоторые ученые

утверждают, что даже в Индии касты не были известны в первом, древнейшем

периоде ее исторической жизни. Единственное место в Ригведе, где говорится о

происхождении различных каст из частей тела Брахмыvii, рассматривается как

позднейшая вставка.

Самое слово «брахман» чуждо лексикологии древней ведийской эпохи; в

древних священных гимнах арийцев из «Страны семи рек» жрец называется

именем «пурохита», а не брахман. Вообще, контраст между строгими

иерархическими тенденциями законов Ману и коммунально-анархическими

идеями древнейшего ведийского периода слишком резко бросается в глаза, чтобы

не привлечь внимания ученых — исследователей культурной истории Индии, и с

легкой руки Бюрнуфа ими принято, как правило, рассматривать брахманский

период индийской истории как эпоху «разложения» арийского духа, происшедшего

при столкновении и смешении арийцев с дравидами-аборигенами в обширной

Ганго-Индской долине. На языке арийцев эти народы-аборигены были известны

под именем «дакиев», «рабов» или «врагов».

Хотя выступление Индии на историческую арену и относится к более

позднему периоду, чем выступление Египта и Халдеи, тем не менее Бокль не без

некоторых оснований приписывает преданиям индусов гораздо большую

древность, нежели преданиям Египта и Халдеи. Его утверждения, конечно, не

должны быть понимаемы в смысле хронологическом; они означают лишь, что ни в

Египте, ни в Халдее до эпохи цивилизации не существовало никакого социального

строя. В то же время для Индии самые древние гимны ведийского периода говорят

нам уже о существовании в Верхнем Пенджабе земледельцев и жрецов задолго до

возникновения каст. Нам даже известны наиболее яркие и характерные черты этой

первобытной жизни, осуществившей, по-видимому, в самой идиллической форме

«естественное состояние» человечества, о котором так много мечтали философы