2. Государственно-правовые отношения. Власть как объект государственно-правовых отношений

Государственное право организовано в определенную систему. Оно состоит из институтов. Институт государственного права вклю­чает в себя группу норм, регулирующих внутренне единый ком­плекс отношений. Изучение института позволяет получить пред­ставление об отдельной стороне политического строя.

Для государственного права всех без исключения стран харак­терны следующие институты:

1. Институт политического режима. Существо этого института проявляется не только и не столько в том, как нормы сформулирова­ны в законах и прочих актах, сколько в фактически складывающих­ся правилах. Например, в Южной Корее закреплена свобода печати. Ho характер политического режима в этой области определяют реально действующие обыкновения - правительственные учрежде­ния фактически контролируют прессу методами финансового давления, кадровых перестановок. По ст. 6 конституции Кот д'Иву­ар 1960 г. организация и деятельность партий и группировок свобод­ны. Ho действительность такова, что единственным легальным претендентом на власть оказалась Демократическая партия. Нормы, закрепляющие политический режим, регулируют объем и пределы применяемой власти, обозначают состав субъектов, которым власть доступна. Они определяют также взаимосвязи государства и партий, религиозных организаций, территориальных сообществ, вооружен­ных сил и прочих участников политических отношений.

2. Институт государственного устройства. Данная группа норм формально-юридически решает вопрос территориальной организации государства.

3. Институт, определяющий структуру высших государст­венных органов, порядок их формирования и деятельности. В большинстве стран органы власти выборные. B законодательстве таких стран имеется институт избирательного права.

4. Основы правового положения личности. Нормы этого института регулируют отношения между государством и личнос­тью, объединениями граждан и определяют самые существенные свойства правового положения человека.

5. Основы местного управления. Детально проблемы местного управления регулируют муниципальное, административное право. Но государственное право определяет главные характеристики статуса территорий.

Государственно-правовое регулирование - это не только нор­мы, но и практика их применения, которая выражена в юридичес­ких, политических отношениях.

По сложившейся теоретической традиции структуру правоотно­шения образуют три составляющие - объект, субъект и содержание.

Объект государственно-правовых отношений - это явление, материальная или духовная реальность, по поводу которой возни­кают отношения, регулируемые государственным правом. Участ­ники этих отношений имеют интерес, связанный с конкретными объектами, и реализуют свои права, полномочия, обязанности, со­блюдают или нарушают запреты.

В числе объектов государственно-правовых отношений нахо­дятся разнообразные явления - территория, границы, государст­венная символика, столица, бюджет, деятельность и прочие. Однако можно заметить и нечто общее в этом множестве объектов.

Обращает на себя внимание то, что каждый из государственно-правовых институтов связан c вопросом о власти. Например, изби­рательное право регулирует порядок передачи, делегирования на­родом политической власти выборным органам. Государственное устройство, местное управление решают проблему распределения власти между центром и образующими государство территориями. Основы статуса личности устанавливают границы, в которых власть может обязывать человека, a также объем требований, которые лицо вправе предъявить властителям. Регулирование статуса политичес­ких партий определяет условия их прихода к власти в роли парла­ментского большинства, участия коалиционных партий в осущест­влении власти либо поддержания господства одной партии.

Основным объектом государственно-правовых отношений сле­дует считать политическую власть, ибо каждый их участник имеет прямой или косвенный интерес, связанный c властью. Он заинтере­сован в применении власти определенным образом либо в том, чтобы возможности оградиться от нее.

Что же представляет собой власть, какова природа властвования? От ответа на данный вопрос зависит очень многое в государствоведении.

Сложилось несколько точек зрения, объясняющих существо власти.

Самым простым является формально-юридическое объяснение. Власть определяют как совокупность полномочий, которыми наде­лены государственные органы и должностные лица. Например, французский правовед Ж. Ведель определяет власть как своего рода прерогативы, которыми народ наделяет государственные органы.

Нельзя отрицать, что подобное определение имеет практичес­кое значение, особенно в случаях, когда закон подробно закрепляет компетенцию административных органов. Вместе с тем, не секрет, что даже государство далеко не всегда властвует в пределах заранее установленных полномочий.

В 1971 г. президент Мексики, не получив одобрения на назна­чение нескольких послов, направил их за границу без согласия Сената - данное решение представляет собой не что иное, как акт власти, но акт, который совершен с превышением президентских полномочий. Известно также, что политическая власть может осу­шествляться субъектами, расположенными вне государства, для которых вообще не свойственно наличие полномочий - напри­мер, монопольно господствующая партия, религиозные авторитеты. Так М. Каддафи и возглавляемое им Революционное руковод­ство формально не являются органами государства и, естественно, не могут быть наделены полномочиями. Ho очевидно, что именно он, лидер революции, является высшим (после Аллаха) субъектом власти в Ливийской Джамахирии.

Политическое властвование сложное явление. Государствен­ное право облекает власть в форму конкретных полномочий, однако лишь часть ее удается уложить в рамки более или менее точных прерогатив государства и государственных агентов.

Наибольшее хождение получили определения власти через по­нятие "воля" и категорию "принуждение". Это вполне объяснимо. Каждый активный субъект власти стремится к тому, чтобы под­властные вели себя согласно его желаниям, идеалам, намерениям. Ни одно государство, ни один, субъект власти не обходится без при­менения наказании, без того, чтобы пригрозить принуждением.

B определении власти через понятие "воля" сходятся многие, причем непримиримые, идеологические течения. Теория народного суверенитета Ж.-Ж. Руссо предполагает наличие единой воли y народа, a затем - y государства, которому народ сообщает эту волю. Юридический позитивизм, в частности его древняя китайская вер­сия - легистское учение Шан Яна - рассматривает власть как волю государства, волю правителя. Согласно теории насилия, со­зданной Людвигом Гумпловичем, властью является воля господ­ствующей этнической группы, которая в результате победы над другим этносом устанавливает отношения господства и образует правящий слой общества. Марксизм считает, что власть является волей экономически господствующего класса. B "Манифесте ком­мунистической партии" K. Маркс и Ф.Энгельс заявляют - "ваше пpaвo - это возведенная в закон воля буржуазии", a B. Ленин в работе "Государство и революция" поясняет, что "закон - мера политическая", то есть происходит из власти. Теократические док­трины исходят из того, что источником власти является воля Бога.

Все приведенные определения принципиально различаются лишь водном - они называют разных субъектов воли, носителей власти. Даже законы иногда используют волевое объяснение влас­ти: Ст.6 декларации прав человека и гражданина 1789 г. (закон как выражение общей воли); Преамбула Конституции Испании (общая воля); ст.2 Конституции Французской республики 1958 г. (правление по воле народа); Ст.1 Конституции СССР 1977 г., вьетнамская, кубинская конституции (общенародное государство, выражающее волю рабочих, крестьян и интеллигенции). Формула власти как воли народа содержится и в международно-правовых документах - "Государства-участники заявляют, что воля народа... является основой власти любого правительства".

Соотнесем волевую концепцию власти c политической дейст­вительностью.

В ряде стран государство организовано по системе разделения властей. Высшие органы обособленны, состоят из представителей разных политических групп, партий. Между ними регулярно воз­никают разногласия. Палаты парламента, парламент и администра­ция государства, правосудие имеют разные мнения. По одному и тому же вопросу намерения разделенных органов власти неодина­ковы, порою прямо противоположны. И тогда властвование едва ли можно объяснить волей государства. Разве закон, принятый парламентом вопреки возражениям президента, это воля государства? Тогда президента нельзя считать представителем государства, a это явная несообразность. Вообразим далее, что этот же закон отменил суд либо поправил судебное толкование. B подобных случaях нельзя зафикcиpoвать какую-либо определенную волю гocyдаpства и объяс­нить ею происхождение акта власти.

Но предположим, что случай с разделением властей - исключе­ние. Тогда, может быть, воля и власть совпадают при абсолютизме, диктатуре, господстве какого-либо гoсудaрственного органа? Каза­лось 6ы, если право высшей власти: принадлежит одному правите­лю, то и воля его должна быть единственным содержанием власти. Однако властвование состоит не только в принятии политических решений, но и в их реализации: Какой правитель, какой парламент поручится за то, что исполнители, должностные лица смогут или пожелают правильно уловить и выполнить его волю? У чиновников разные интеллектуальные возможности, усердие, ориентации.

Эти свойства непременно отражаются на властвовании. Пред­писание, выполняемое компетентным и добросовестным чиновни­ком, будет исполнено относительно близко к целям, которые имел в виду правитель. Но то же самое требование, исполняемое фор­мально или неграмотно, приведет к таким результатам, что прави­тель найдет мало общего между своей волей и фактически осу­ществленной властью. Может быть тогда и власти не существует? Напротив, даже неправильно понятые, небрежно исполняемые тре­бования обязывают подвластных, изменяют их поведение: Возможно, что осуществление власти окажется противоправным. Но кто ста­нет утверждать, что власть и законность непременно идут рука об pyky?

Иногда законодатель сам не в состоянии точно определить и выразить свои цели. Неопределенно сформулированные или взаимно противоречивые акты власти подвергаются толкованиям, a прави­тельствующая воля неизбежно искажается: Правительствам и депу­татам нередко приходится c разочарованием замечать, что приме­нение принятого ими акта: приводит к неожиданным и нежелатель­ным последствиям, что воля и действительная власть далеко отсто­ят друг от друга.

Если власть - это воплощение воли, то как объяснить то, что веления государства находят самое разное выражение в поведении подвластных. Предписание может быть выслушано с верноподданническим рвением, в результате чего эффект послушания превзой­дет ожидания "властной воли", поведение подвластного выйдет за пределы ее намерений. Требование может исполняться из страха перед наказанием, и тогда оно будет реализовано лишь в той пере, в какой подвластный реально воспринимает угрозу. Лояльный че­ловек вьшолнит предписание буквально, в меру собственного по­нимания. Наконец, возможны убежденное неповиновение, легко­мысленное пренебрежение желаниями властителя, неподчинение по невежеству. И выражающее волю государство на деле не осуще­ствит власть.

А как объяснить природу диспозитивных предписаний, дис­креционных полномочий и других актов власти, когда государство как бы отказывается от выражения своей воли, дает подчиненным возможность действовать по усмотрению.

Власть может осуществляться во исполнение законов, возраст которых исчисляется десятилетиями и более длительными срока­ми: Например, в США до сих пор конституционно не закреплен принцип равенства мужчины и женщины. Конгресс утвердил по­правку к Конституции o равноправии полов. Ho в ряде штатов она не получила поддержки. Что заставляет подчиняться устаревшим, но не отмененным законам? Воля тех, кто ушел в небытие? Поли­тики, органы государства порою расценивают такие законы как устаревшие и даже нежелательные. Однако вопреки воле государ­ства, они определяют содержание власти. Не всегда возможно отменить старый закон, провести правовую реформу, преодолеть пассивность общественности. Власть таких законов и государства, ко­торое им следует, существует. Она действительна не потому, что такова чья-то воля, а по той причине, что даже нежелательный закон внушает уважение. Гражданин и чиновник подчиняются ему по привычке и из соображений безопасности.

Воля - явление неустойчивое, меняющееся. И, если бы власть действительно заключалась просто в осуществлении воли правите­ля и чиновников - правление превратилось бы в хаос. Каждый сегодня желает одного, а завтра может изменить свои предпочте­ния. Реальная власть - явление более стабильное, чем воля. Еще более спорной выглядит попытка определить власть как волю народа. "Воля народа есть, пожалуй, один из тех лозунгов, которым ин­триганы и деспоты всех времен и народов наиболее злоупотребляли", писал Токвиль.

Понятие "воля народа" имеет глубокие исторические и интел­лектуальные корни, происходит из монархической и религиозной традиции. Монархи настаивали на том, что им Богом дано властво­вать по собственной воле. "Государство это я", - заявлял Людо­вик XIV и естественным считалось рассматривать власть как воплощение его желаний. В эпоху Реформации, во времена англий­ской Славной революции, было провозглашено столь же священ­ное право народа на правление. Народу были присвоены атрибуты суверена, личности короля. Неудивительно, что воля, личностная черта, оказалась перенесенной на общество. Народ, подобно коро­лю, должен был обладать волей, чтобы властвовать.

Единодушие общества по большинству вопросов практически недостижимо при условии, если имеется хотя бы минимальная сво­бода волеизъявления. Понятие "воля народа" является результатом философской абстракции, представляет собой политико-правовую фикцию. Авторов теории народного суверенитета нельзя уличить в нечестности. Юридическая фикция - распространенный право­вой прием, который изобрели и использовали еще творцы римского гражданского права.

Под "волей народа" всегда подразумевается мнение большинства политически активного населения. Причем, сравнительно недавно в число активных граждан стали повсеместно включать всех совершеннолетних лиц. "Воля народа" зачастую выражается таким образом, что только небольшой перевес голосов обеспечива­ет победу на выборах, прохождение решения на референдуме. Тогда оказывается, что c актом "народной воли" несогласно так называе­мое меньшинство, составляющее чуть ли не половину общества.

Многие просто не формируют собственную позицию, волю по отношению к политическим проблемам. Общераспространенным стал абсентеизм - отказ от участия в выборах и референдумах. Боль­шинство избирательных систем дает возможность успешно прово­дить выборы и референдумы, даже если "за" проголосует факти­чески меньшинства граждан. Конечно, выборы, референдум по­зволяют формировать законные государственные органы, согласовывать политику с интересами общества. Но было бы неточным в этих политических акциях видеть волю народа.

Существует мало проблем, которые возможно и целесообразно ставить на референдум. Общественное мнение просто не в состоя­нии перерабатывать всю совокупность политических вопросов. Американские социологи отмечают, что граждане США проявляют слабый интерес к местным политическим проблемам и еще мень­ший к общенациональным. Если бы кто-то взялся ежедневно выяс­нять народною волю по всем политическим вопросам, он столкнул­ся бы с некомпетентностью, неконструктивны ми эмоциями, безразличием. Еще в 430 г. до н.э. Перикл, возглавлявший Афинску­ю демократию, заметил, что судить o политике могут все, но "творить" ее, принимать ответственные решения способны лишь немногие.

Большинство актов власти даже в демократиях осуществляется государственными органами. И лишь на выборах все итоги власт­вования, его польза или вред, оцениваются c точки зрения интере­сов активных избирателей. Итоги власти сопоставляются именно c интересами, а не c волей избирателей. Воля есть стремление, обращенное в будущее, а не просто радость или недовольство получен­ными результатами.

Будет уместно вспомнить o непрямых выборах, запрете императивного мандата (свобода депутата от обязательств перед избира­телями), об ограничении круга вопросов, допускаемых к постанов­ке на референдум. B законодательстве многих демократических стран такие ограничения содержатся, и они определенно препятствуют влиянию "воли народа" на политическую власть.

Столь же спорным выглядит объяснение власти как воли эко­номически господствующего класса или господствующего племени. Между понятиями "воля народа" и "воля экономически господствующего класса" нет отчетливой границы. Следуя Руссо, французские революционеры под властью народа подразумевали волю только полноценных граждан, в число которых не входила "чернь". B Италии различались понятия ророlо grasso и pоpоlо nirmito ("жирный народ" и "мелкий люд") и за каждым, очевидно, можно было признать роль народа, претендента на власть, хотя имелась в виду лишь некоторая часть общества. Советский правовед Б. B. Шейндман, указывая, что закон, акты власти выражают волю господствующего класса, замечал, что при социализме роль "господствующего класса" выполняет весь народ.

Конечно, желания класса, сословия более консолидированы и выявить их легче, чем "волю народа". Но экономически господ­ствующий класс или этнос (племя) составляют крупную часть об­щества. Преобразование "воли" больших общественных групп и классов в форму политических решений сопряжено c теми же пре­пятствиями и сложностями, что и непосредственное воздействие "воли" народа на текущую политику.

Даже государства, осуществляющие "диктатуру буржуазии", этноса могут быть олигархиями (плавление узкой группы) либо авто­кратиями (правление одного). Возможно, что такие режимы выра­жают интересы привилегированного класса, однако они не связаны его волей и большая часть решений принимается властителями по собственному разумению.

Относительно воли Бога, как содержания власти, скажем крат­ко - если принять за истину, что "все мы ходим под Богом", то нельзя не заметить следующее: выражаемая Господам воля далеко не всегда становится властью по той простой причине, что, кроме верующих, существуют еретики, атеисты и прочие "неверные". Их жизнь может быть и записана в книге судеб, но божественная власть для них не существует. Вероучение только тогда приобретет власт­ное содержание, когда оно найдет отклик в душе человека. Какой бы настойчивой и убедительной божья воля ни была, но без веры она может быть предопределением, роком, чем угодно, только не властью - ей подчиняются лишь обстоятельства, но не человек.

Определение власти через понятие "принуждение" представле­но, например, во взглядах "контестаторов", которые "отождествля­ли власть подавлением или репрессией". Это определение вы­глядит весьма спорным. Власть - это парная категория. Без подчи­нения она немыслима. Ели предписанию не подчиняются, власти не существует. Требование только тогда действует как власть, когда оно встречает повиновение.

А в каких случаях используется принуждение? Оно применяет­ся против реального или предполагаемого неповиновения, то есть именно тогда, когда власть отсутствует и необходимо установить (восстановить) ее. Властное требование адресовано повинующему­ся, меры принуждения применяются к непослушным. Насилие в любой форме это акт действительной либо предупредительной борьбы, но не действие власти. Как только устанавливается повиновение, возникают отношения власти. Необходимость в принуждении отпадает, оно применяется лишь как превентивная мера, направленная против возможного неповиновения. До тех пор, пока субъект не подчиняется требованиям авторитета, даже заведомо более сильного, он является противоборствующей; a не подвласт­ной стороной. «Многим не удавалось сохранить свою власть жестокостью даже в мирное, a не то что в смутное военное время». Смертная казнь, отправка на каторгу или в ссылку заключают­ся не только в воздаянии за преступление, но и в том, чтобы освободиться от людей, над которыми государство не может полноцен­но осуществлять властвование.

Трудно согласиться и c компромиссной формулой, которая определяет власть как предписания, обеспеченные возможным при­нуждением. Невозможно создать такой ресурс средств принужде­ния, который бы реально обеспечивал весь объем власти. Какими бы ни были масштабы насилия, его возможности никогда не смогут обеспечить каждый случай, когда требуется добиться повинове­ния. Арсенал средств принуждения всегда ограничен, применить его можно только к некоторому числу случаев неповиновения.

Очевидно, что не сама возможность насилия порождает власть, a ее оценка подвластными, их cтpax или нежеланиe подвepгнyтьcя пpинyждению. Это подтверждают, например, успехи гражданского неповиновения в Индии. Длительное время английские колони­альные учреждения действительно пользовались тем, что населе­ние предпочитало подчиняться и тем самым избегать принужде­ния. Но в середине ХХ века случилось так, что мотив страха был вытеснен в сознании индийцев бoлee сильными побyждениями - стремлением к национальному ocвoбождению, неприятием несправедливостей, чинимых колониалистами. Колониализм сохранял и даже наращивал военный, силовой потенциал. Однако даже возросшая возможность принуждения оказалась недостаточной для сохранения власти над Индией.

Даже если вообразить государство, обладающее неисчерпаемым ресурсом принуждения, и тогда насилие смогло бы обеспечить только часть властвования. Например, большинство государств имеет достаточно войск, полиции, тюрем для того, чтобы использовать их против цыган или просто пригрозить ими. Государства обладают и возможностями так называемого "смягченного принуждения, когда послушание ставится в зависимость от оказываемых государством "социальных услуг". Несмотря на весь арсенал при­нудительных средств, государства до сих пор не смогли приобрести в лице цыганской общины полностью подвластных граждан. Угроза принуждения не воспринимается ими столь серьезно, как другими членами общества, а за свою волю они готовы заплатить отказом от "социальных услуг", предлагаемых государством.

Из этого можно сделать более общий вывод. Если не существу­ет массового подчинения, то эффект принуждения не действует "активное принуждение всего населения создает непреодолимые трудности в управлении". Власть утрачивается не из-за отсутствия средств принуждения, a из-за "недостатка надежных людей", го­товых повиноваться авторитету.¹

Итак, формально-юридическая и волевая концепции, объясне­ние власти через' принуждение имеют теоретический и ирактичес­кий смысл. Однако они существенно расходятся с действительнос­тью.

Опыт политически обанкротившихся государств и монархов (например, Центрально-Африканской Империи) свидетельствует o том, что письменно закрепить свои полномочия - еще не значит добиться реальной власти.

Воля - функция мозга, разновидность мышления в форме влечения обрести внешнее существование; "в этом смысле воля становится объективной лишь посредством осуществления своих целей". Психическая работа, желания сами по себе не изменяют поведения окружающих. Для того чтобы воздействовать на мир, одной волей не обойтись. Как минимум, подвластный должен вос­принять желания, волю постороннего. B действительности люди подчиняются внешне выраженным или мнимым, но обязательно авторитетным для них предписаниям, a не просто чьим-то желани­ям. Сами сторонники волевой теории иногда делают уточнения и определяют волю как силу, способность навязать выгодный для себя закон. Ho воля - это психическое качество, a сила и способ­ность обязывать - это внешний атрибут. Повинуются не тому, кто имеет волю (желаниями наделен каждый), a тому, чьи требования считают обязательными.

Силой, средствами принуждения наделены многие, но далеко не всегда сила порождает повиновение и совсем не обязательно повиновение возникает под воздействием силы.

Власть существует только при условии, если у подвластного есть мотивы подчиняться внешним требованиям, даже если они не совпадают c его собственными желаниями. "Предписания власти должны быть основаны на мотивах, которые непременно призна­ются подвластными...".

Мотивы к повиновению могут быть самыми разными: уваже­ние к официальной организации, какой является государство; страх подвергнуться принуждению; осознание зависимости от субъекта власти привычка к подчинению; солидарность с общественным мнением;² чувство общности личных и национальных интересов; патриотизм, долг перед страной, доверие к ее официальному пред­ставителю - государству; признание интеллектуального и духов­ного авторитета государства, лидера, партии; неуверенность в лич­ных возможностях, когда подчиняются тому, кто обеспечивает безопасность, освобождает от забот и ответственности. Мотивация к подчинению может быть вызвана даже таким чувством, как симпатия, любовь - "Совершенно мудрый, управляя государством... стре­мится заставить народ полюбить что-то, когда народ полюбит, то на него можно воздействовать".

Следовательно, власть становится возможной при условии, если y подвластных возникает некоторое побуждение, обязывающее их повиноваться не своим желаниям, a внешним предписаниям. Она заложена в мотивации, настроениях, эмоциях людей. Психологи­ческое состояние человека, конечно, подвержено воздействию внешней среды, в том числе - законодательства, государства, чи­новников, репрессий. Они могут создавать мотивацию к подчине­нию. Но не исключено, что этого окажется недостаточно. При всей значимости, внешние обстоятельства составляют окружение, пери­ферию власти. Власть имеет психологическое содержание и происхождение. Если y человека поражена функция мозга и искажено понимание действительности, то никакие законы, воля или при­нуждение не сделают его подвластным и подчинится он только тем требованиям, которые сам же и вообразит.

На практике психологический источник власти признают и политики, и даже международное право. Так; после I Мировой войны для новых правительств "доказательством действенности призна­валось осуществление власти при видимом согласии населения", то есть при совокупности, любых мотивов, обеспечивающих фак­тическое послушание граждан.

Мотивация не просто необходимое, но достаточное условие власти. "Люди нередко оказываются во власти того, что фактичес­ки не существует". Например, в теократиях субъектом власти счи­тается божество. Вероисповедания неодинаково определяют рели­гиозных суверенов - Амун, Иегова, Христос, Аллах, Кришна, язы­ческие божки. Атеизм отрицает их существование. Объем божест­венных требований в различных религиях и теократиях тоже неодинаков. В любом случае придется признать за истину или ка­кую-нибудь одну религию, или многобожие (политеизм), или ате­изм. Тогда, по крайней мере, часть теократий основана на повиновении ложным богам, которых в действительности нет. В то же время, нет причин отрицать властное значение божественных запретов и требований. Они выходят за пределы личных желаний и интересов подвластного, могут найти поддержку у духовенства и государства.

Искренне верующий подчиняется именно Богу, даже если государство и духовенство выдают свои предписания за божествен­ные. Земной авторитет не состоялся бы или имел бы иные успехи - государство не смогло бы рассчитывать на то повиновение, которое оно получило именем Бога. Итак, в ложной теократии подвластные (верующие) повинуются власти несуществующего субъекта (бога).

Несуществующее божество может властвовать даже в светских государствах. Например, в традиционном христианстве не возбра­няется общаться с государством, воздавать "кесарю кесарево". Ho в секте свидетелей Иеговы воспрещено сотрудничество с этим "по­рождением дьявола верующие повинуются этому запрету и укло­няются от обязанностей. Их вера является сильнейшим мотивом подчинения избранному божеству и неповиновения государству. Американское государство требует от граждан получать обязатель­ное образование. Но это противоречит религиозным нормам секты Амишей старого порядка. Государство проигрывает конкуренцию с властью бога и уступает ему.

Не является ли это подтверждением тога, что власть психоло­гически самодостаточна?

Субъект может реально властвовать, даже не догадываясь об этом, не выражая своих требований вовне. B тоталитарных режи­мах в состоянии страха, психоза люди иногда выдумывают и ис­полняют такие требования, которые властитель еще не выразил и, возможно, никогда не выразит.

Не будет большим преувеличением сказать, что каждый явля­ется носителем власти над собой и в конечном счете сам определя­ет ее пределы. Это подтверждают, например, некоторые особенности поведения советской эмиграции в США, в свое время обнару­женные ФБР. Отдельные выходцы из СССР вели себя так, будто они обязаны служить своей новой родине доносительством, хотя американское государство и не требовало такого сотрудничества. Обязанность лично участвовать в охране государственного строя и поддержании морали они привезли c собой. Это неудивительно, если иметь в виду, что сама Конституция СССР 1977 г. обязывала каждого "оберегать интересы Советского государства, способство­вать укреплению его могущества..., быть непримиримым к антиобщественным поступкам, всемерно содействовать охране обществен­ного порядка". B то же время, некоторые требования американско­го государства оказались слишком необычными. B среде советской эмиграции отдельные нарушения (продажа некачественных това­ров, неуплата налогов) совершались чаще и более откровенно и бесстрашно, чем y коренных американцев. Соотнесем эти наблю­дения: в первом случае государство фактически властвует, хотя и ничего не тpeбyeт; во втором - оно пытается осуществлять власть, но не может этого сделать. Причина тому - мотив к подчинению или его отсутствие.

Прессу называют четвертой властью. Средства массовой ин­формации не способны кого-либо обязывать. Но они воздействуют на сознание и могут ослаблять либо укреплять мотивы к повинове­нию, внедрять солидарность c государством либо сеять враждеб­ное, безразличное отношение к нему (См.: Энтин В. Л. Средства массовой информации в политической системе современного ка­питализма. М.,1988, c. 37). Власть над человеком совершается в его сознании, хотя его состояние зависит от поступающей информа­ции, внутренней организации личности, ее психологического типа и других обстоятельств. "Влияние среды больше зависит от того, что человек c ней делает, как он к ней относится...; человек в конечном счете сам решает за себя."

Государство не единственный властитель. Политическая власть может осуществляться помимо государства и даже без государства. Так, Далай-Лама оказывает немалое политическое влияние на население китайского Тибета и может рассчитывать на его повиновение. Более того, существует скрытая конкуренция между ним и правительством КНР. Далай-Лама не возглавляет государство, существенно другое - буддисты связывают c ним свою веру. Это и делает его носителем власти.

В международной практике бывают случаи, когда признается власть dе facto. Воюющая; восставшая "сторона", фактически кон­тролирующая поведение людей, может быть признана субъектом власти.

Итак, власть это свойство отдельных лиц, политических ин­ститутов, иных авторитетов, которое состоит в том, что под­властные считают себя обязанными повиноваться им, так как пере­живают по отношению к носителю власти чувство долга, солидар­ности, страха, зависимости, иные эмоции и побуждения, в результа­те которых возникает мотивация подчинению.

Политическая деятельность, возникающие в ходе ее государственно-правовые отношения есть процесс создания, упорядочения, под­держания и эксплуатации (использования) мотивов к подчинению.

С принципиальной стороны природа властвования одинакова во всех государствах. Различаются лишь цели, пределы, методы и способы формирования и использования власти. Само государство в тоталитарных режимах бывает в зависимости, под властью гос­подствующей партии, религиозной организации. В демократичес­ких странах не только граждане подчиняются государству, но и скла­дывается зависимость государства от общества, нации.

Тоталитаризм создает или использует материальную зависимость подданных. С этой целью государство концентрирует контроль за собственностью - государственная земельная собственность в вос­точных деспотиях; использование монополий, от которых завидит производство и распределение (союз Петра I и монопольных про­мышленников, "прусский социализм", фашистское государство) создание мощного государственного сектора в экономике (арабский социализм, монархии в районе Персидского залива); полное огосударствление средств производства и системы распределения марксистский социализм).

В обстановке межнациональных, межрелигиозных, политичес­ких и иных, обычно провоцируемых; разногласий, противоборст­вующие общины и группы попадают в зависимость от третьей силы (государства, политического лидера). Третья сила принимает сто­рону одной из них (апартеид в ЮАР) или выступает в роли незави­симого арбитра (средневековый французский абсолютизм). Этот древний принцип - "разделяй и властвуй" - основан на исполь­зовании мотива зависимости, когда подчиняются тому, в ком видят авторитет, от которого зависят ход противоборства и его итоги.

Недемократические режимы формируют и используют мотив страха, существенно укрепляющий систему власти. Любые оста­новки в работе репрессивного механизма ослабляют эффект устра­шения. Неудивительно, что тоталитарные режимы применяют на­силие даже в тех случаях, когда организованное и влиятельное со­противление отсутствует. Используются как официальные (показа­тельные процессы, средства массовой информации), так и неформальные (слyxи, намеки) пути распространения информации o ха­рактере репрессий. Это обеспечивает ее усвоение разными общест­венными слоями. Важна не столько сама репрессия, сколько ее пси­хологический эффект. Например, по сравнению со зверствами фашизма число жертв чилийской, хунты относительно невелико - около 2800 убитых и "исчезнувших" за десятилетний период. Этого окaзaлось достаточно, чтобы атмосфера стpaxа стала одним из ис­точников власти A. Пиночета.

Информационно и идеологически тоталитарную власть обес­печивает монополизация прессы, контроль за общественными объ­единениями и иными формами гражданской активности" Это фор­мирует в обществе нужные настроения - морально-политическое единение; нетерпимость к инакомыслию; общая, не слишком оп­ределенная, но хорошо воспринимаемая цель ("свобода народа", возврат к "истинным ценностям", "национальное возрождение" и проч.); образ врага, победу над которым способна обеспечить по­литическая сила, власть. По этим соображениям y людей создается убежденность в необходимости повиновения. Французские революционеры, исламские ригористы, большевики, фашисты освоили подобную методологию и придавали ей большое значение.

Присвоение носителем власти научного либо религиозного ав­торитета также не на последнем месте в арсенале тоталитарного властвования. Доверие к научному или наукообразному, тем более религиозные настроения являются одним из наиболее устойчивых и эксплуатируемых элементов общественного сознания. В этом смысл контроля над наукой, особенно гуманитарными ее отрасля­ми, борьбы c враждебными и альтернативными научными, религи­озными течениями.

Находятся ли граждане в зависимости от демократического государства? Безусловно. Оно во многом обеспечивает сравнитель­но благополучную и безопасную среду обитания человека. Следо­вательно, повиноваться государству необходимо. Ho это не все­объемлющая зависимость, так как возможности подавляющего числа членов гражданского общества позволяют им большинство своих запросов и потребностей реализовать без помощи госу­дарства.

Может ли демократия обеспечить власть без использования репрессии? Репрессия необходима" Но характер и масштабы при­нуждения ограниченны, предсказуемы и оно не порождает все­общего страха. B большинстве своем принудительные меры делают неподчинение просто невыгодным; репрессия обращена не столько на личность, сколько на состояние человека, его общественное положение и чревата утратой материальных, социальных благ"

Демократия стремится обеспечить свой моральный и духов­ный авторитет. C большей охотой подчиняются уважаемому госу­дарству. Ho стать носителем истины в последней инстанции оно не в силах. Средства массовой информации оспаривают действия го­сударства, существуют автономные наука, церковь, официальная оппозиция, относительно независимое правосудие. Поддерживает­ся некоторая доля недоверия граждан к государству"

Власть никогда не исчезнет из общественного оборота. Были, есть и будут люди и организации, которые стремятся влиять на поведение окружающих. Ho главное в том, что каждый человек в большей или меньшей мере внутреннее согласен признать внеш­ний авторитет и подчиняться другому, более сильному, более нрав­ственному, более знающему.

Ограниченность знаний и возможностей делает подчинение выгодным, но до определенных границ, за которыми начинается избыточное повиновение, рабство. "Не верь, не бойся, не проси",- сказал A. И. Солженицын. Это рецепт, следуя которому, можно свести к минимуму власть над собой, даже находясь в неволе.

- "Не верь" - более предпочтительной может оказаться не вера государству, a осведомленность o его деятельности, o полити­чёских программах, o поведении чиновников. Тогда будет меньше шансов стать жертвой корыстного властителя, которому слепо повинуются. "Если люди глупы, их легко принудить к тяжкому труду, а если умны, то принудить нелегко", - заметил один из древних китайских политиков, стремившийся использовать веру подданных в непогрешимость государства.

"Не бойся" не лучше ли реально представить характер и степень опасности? Тогда напрасный стрax не станет причиной власти над тем, кто слишком серьезно воспринимает угрозы или призывы к борьбе против воображаемого "общего врага - "Не проси, может быть выгоднее самому добиваться бла­гополучия? Ведь бескорыстная щедрость, особенно со стороны по­литиков, почти не встречается. Тогда как зависимость от государ­ства-благодетеля сплошь и рядом оборачивается утратой свободы для тех, кто привыкает к гарантированной зарплате, рабочему мес­ту, бесплатным коммунальным услугам и прочим благам.

"Всякий народ заслуживает то правительство, которое он име­ет". Совершенные государственно-правовые формы, мировой опыт правового регулирования позволяют создать юридическую среду, в которой может развиваться гражданская свобода. Но они мало полезны, а власть не поддается правовому регулированию в обществе, где люди невежественны, запуганы, не трудолюбивы и не совест­ливы, равнодушны к себе и к ближнему.

Субъектами государственно-правовых отношений являются лица, сообщества, учреждения, участвующие в деятельности, связанной с политической властью, и обладающие правами, полномочиями, обремененные обязанностями и запретами.

K числу субъектов государственно-правовых отношений отно­сятся:

1. Государство, которое может выступать в качестве полити­ческого института (носителя власти) и юридического лица (на­пример в случае участия государства в судебном процессе, когда его действия оспариваются);

2. Народ (нация), обладающий собственным правом на власть суверенитетом. Если это право не закреплено за народом, его нельзя рассматривать в качестве стороны, участвующей в государственно­-правовых отношениях. Общество, не обладающее суверенитетом, является не субъектом, а объектом властных воздействий, государственно-правовых отношений;

3. Этнические группы, национальные общности, за которыми могут быть признаны особые условия участия в политическом про­цессе, автономия;

4. Монарх - лицо, обладающее суверенитетом;

5. Общественные, религиозные объединения (ассоциации). Политические партии являются их разновидностью. Партии участвуют в формировании органов власти, оказывают влияние на дея­тельность государства. Аналогичную роль в государственно-право­вых отношениях играют лобби, профсоюзы, политические движе­ния и прочие, которых иногда объединяют под общим названием - группы политического давления;

6. Граждане или подданные, которые участвуют в отношениях, связанных c формированием выборных органов власти, обладают политическими правами и притязаниями, несут обязанности;

7. Иностранные граждане и лица без гражданства, подданные в абсолютных монархиях. Эти лица не обладают формальными правами на участие в национальном политическом процессе, но несут государственно-правовые обязанности. По отношению к этой ка­тегории субъектов государство признает и защищает права, имею­щие частный характер;

8. Депутаты высших и территориальных представительных органов;

9. Государственные органы и должностные лица, вооруженные силы;

10. Субъекты федерации, административно-территориальные единицы, местные сообщества и их органы управления (муници­палитеты).

Под содержанием правоотношений подразумеваются права и свободы, запреты и обязанности, которые реализуют их участники. Назовем некоторые особенности содержания государственно-правовых отношений.

Содержанием отношений, в которых участвуют монарх, народ или государство (в том числе субъект федерации), является реализуемый ими суверенитет. Понятие суверенитета имеет две сторо­ны - внутриполитическую и международную. Суверенитет в международном аспекте выглядит как независимость государства, его право на равных общаться c другими членами мирового сообщества; включая право на территориальную целостность, невмешательство других стран во внутренние дела. B этой части суверенитет реализуется в отношениях, регулируемых международным правом. Внутренняя сторона суверенитета состоит в том, что монарх или народ обладают собственным правом на власть. Это право может быть приобретенным, дарованным, но главное его свойство неотъемлемость, неотчуждаемость без согласия самого суверена. Го­сударственный суверенитет во внутриполитическом смысле, означает верховную юрисдикцию, власть государства на его территории.

Содержанием отношений, где участвуют, государство, государ­ственные орган и должностные лица, являются используемые, ими полномочия. Полномочия - это закрепленные законом или обыкновением возможности, обладающие той особенностью, что их ис­пользование является обязанностью чиновника и государственно­го органа. Эти субъекты должны пользоваться властью, которая за ними закреплена. Иначе они не смогут выполнить возложенные на них функции. Другим субъектам обычно не возбраняется отказ от использования принадлежащих им прав. Впрочем, иногда и учас­тие в выборах, использование других прав вменяется в обязанность гражданам. Совокупность полномочий называется компетенцией.