25 Ноября в Будапеште состоялась стотысячная манифестация за принятие

большевистских предложений. Да и в западных странах не было единомыслия. Газета

"Дейли

телеграф" опубликовала письмо бывшего министра иностранных дел лорда Лэнсдауна:

"Мы не

собираемся проигрывать эту войну, но ее продолжение будет означать превращение

современной цивилизации в руины". Если начать переговоры немедленно, можно

добиться

"продолжительного и почетного мира". Лэнсдауна ждал едва ли не общественный

остракизм,

но дочери он сообщил, что письма с фронта поддерживают его.

Реакция Запада

Италия терпела поражение за поражением: ее войска отошли почти до Венеции,

и

англо-французам пришлось послать на итальянский фронт восемь дивизий. Напряжение

войны

привело к власти во Франции 76-летнего Жоржа Клемансо, ставшего фактическим

диктатором

страны. На союзнической конференции 17 ноября англичане коснулись вопроса

переговоров о

перемирии, но Клемансо ответил без экивоков: "Итак, вы хотите, чтобы я

поблагодарил людей,

которые украли мой кошелек?" {509}.

Заметим, что в своем "Декрете о мире" Ленин даже не упоминает о Соединенных

Штатах,

обращаясь только к Англии, Франции и Германии, к "трем сильнейшим государствам,

принимающим участие в текущей войне". Вожди большевистской революции имели

западноевропейский опыт. Ленин никогда не был в Америке. Видимо, он представлял

ее реалии

неким продолжением английской действительности, с которой он был знаком по

лондонской

эмиграции. Из вождей русской революции только Л. Троцкий имел американский опыт.

Живя

на 162-й улице Манхеттена ("рабочий район Нью-Йорка", по его словам), он был

полностью

вовлечен в то, что назвал своей профессией - "деятельность революционного

социалиста".

Вначале приход к власти коалиции большевиков и левых эсеров не вызвал

особых эмоций

в западных столицах. Отклик на военный переворот был значительно слабее, чем на

мартовскую революцию. К тому же, в отличие от марта, в столице и стране не видно

было той

колоссальной смены вывесок и реальных внутренних перемен, как это было весной.

Доминирующая реакция в западных столицах: аберрация истории не продлится долго,

это

эпизод, исторический курьез. Реалисты в Лондоне, Париже и Вашингтоне полагали,

что

Керенский, возможно, и не вернется к власти, но жизнь выдвинет некую сильную

личность,

которая подхватит лежащую в пыли корону и продолжит войну.

Быстрее многих оценили значимость событий в Петрограде американские

военные.

Першинг из своего французского далека констатировал необратимость случившегося и

предсказал расширение революционной волны, Уже на этой, ранней стадии он

информировал

военного министра Бейкера о "вероятии того, что лишь Великобритания и мы будем

продолжать войну, не получая материальной помощи от других стран" {510} .

Восприятие

Западом новой политической системы в России могло передать лишь черчиллевское

красноречие: "Явление, видом отличное от любых, когда-либо обитавших на земле,

стояло на

месте, где находился прежде союзник. Мы видели государство без нации, армию без

страны,

религию без бога". К чести западных послов следует сказать, что они почти сразу

оценили

сильные стороны большевиков, в частности, выдающиеся качества их вождей. В

донесениях

западных послов большевики характеризовались как компактная группа решительных

людей,

знающих чего они хотят и как достигнуть своих целей. Бьюкенен: "На их стороне

превосходство ума, а с помощью своих германских покровителей они проявили

организационный талант, наличие которого у них вначале не предполагали. Как ни

велико мое

отвращение к их террористическим методам и как ни оплакиваю я разрушения и

нищету, в

которую они ввергли мою страну, я охотно соглашусь с тем, что и Ленин и Троцкий

-

необыкновенные люди. Предшествующие министры, в руки которых Россия отдала свою

судьбу, оказались слабыми и неспособными, а теперь, в силу какого-то жестокого

поворота

судьбы, единственные два действительно сильных человека, созданных Россией в

течение

войны, оказались предназначенными для довершения ее разорения" {511}.

После октябрьского переворота Д. Френсис обратился к народу России:

"Возможно, вы

устали от войны и желаете мира, но какой мир вы можете получить из рук

империалистического по форме правительства, являющегося величайшим врагом

демократии.

Своей внутренней враждой вы распыляете свою силу, ослабляете свой дух и ii-рясте

свою

энергию". Первой реакцией президента на Октябрь было выступление в Буффало 12

ноября