21 Октября 1917 г. Керенский объявил, что Россия будет представлена на

межсоюзнической конференции, и выдвинул список конкретных условий мира. Французы

узнали, что будущее Эльзаса и Лотарингии должно решаться посредством плебисцита.

Бельгия

получит компенсацию за счет международного фонда. Англичане узнали, что Германии

предлагается сохранить за собой все колонии. Американцам предложили

нейтрализацию

Панамского канала, а англичанам - нейтрализацию Суэцкого канала, равно как и

черноморских проливов. Все нации после окончания войны получат равные

экономические

возможности. Тайная дипломатия отменялась. Мирные переговоры будут вестись

делегатами,

избранными парламентами своих стран.

Всплеск "открытой дипломатии" правительства Керенского произвел на Запад

тягостное

впечатление - русские социалисты зашли слишком далеко. Даже в случае победы

Германии

Запад не мог ожидать худших условий. Пацифистский радикализм Временного

правительства

поставил вопрос: а следует ли Западу, вообще, обсуждать будущее с представителем

Керенского. Запад прибег к простому способу: он усомнился в прерогативах

правительства,

которое само себя назвало Временным. Имеют ли делегаты этого правительства

легитимное

право представлять свою нацию? Министр иностранных дел Бальфур сказал послу

Набокову:

"Не следует создавать прецедент для ведения переговоров, когда исключительные

прерогативы

получают фактически частные лица. Такой способ ведения дел мог бы иметь

нежелательные

последствия" {483}.

Нокс буквально с ужасом докладывал в Лондон о растущем воздействии на главу

Временного правительства американца Раймонда Робинса, возглавившего миссию

Красного

Креста. Робине утверждал, что Запад должен заставить Временное правительство

распределить

землю между крестьянами - это единственный способ выбить почву из-под Ленина,

перехватить лозунг "Мир, земля, хлеб" и восстановить боевую мощь русской армии.

Нокс был

категорически против поддерживаемых американцем реформ, считая, что они могут

вызвать

цепную реакцию: "Распределите землю в России сегодня, и через два года вы будете

делать то

же самое в Англии" {484}.

Но и Робине достаточно быстро расстался с иллюзиями и в октябре покинул

лагерь

сторонников Временного правительства: "Я не верю в Керенского и его

правительство. Оно

некомпетентно, неэффективно и потеряло всякую ценность". Стабилизировать его уже

невозможно. Единственной надеждой России, по мнению Робинса, является военная

диктатура:

"Этот народ должен иметь над собой кнут" {485} . Лишь Френсис еще не оставил

идеи опоры

на Временное правительство. В России нет ему альтернативы. Если петроградский

Совет

попытается взять власть в свои руки - тем лучше. Достаточно будет нескольких

дней, чтобы

он рухнул под тяжестью управления огромной страной, и его сменят более

ответственные и

компетентные люди, готовые продолжать войну против Германии {486}.

11 Октября 1917 г. Керенский выступил с последним призывом к Западу

поддержать его

правительство до начала работы Учредительного собрания: "Волны анархии сотрясают

страну;

давление внешнего врага нарастает; контрреволюционные элементы поднимают голову,

надеясь на то, что продолжительный правительственный кризис, совмещенный с

усталостью,

охватившей всю нацию, позволит им убить свободу русского народа" {487} .

Керенский уже не

скрывал своего разочарования Западом. Впервые посол Бьюкенен четко определил

своего

противника в России: "Большевизм является источником всех зол, от которых

страдает Россия,

и если бы он (Керенский) вырвал его с корнем, то вошел бы в историю страны не

только в

качестве вождя революции, но и в качестве спасителя своей страны" {488} .

Керенский заявил,

что может прибегнуть к насилию "только в том случае, если большевики сами

вызовут

необходимость вмешательства правительства, пойдя на вооруженное восстание" {489}

. Тем

самым Керенский подписал себе приговор.

Крах русской армии

Осенью 1917 г. наступает крах великой русской армии. В начале 1916 г. она

насчитывала

в своем составе 12 миллионов человек. Накануне февральской революции число

мобилизованных достигло 16 миллионов человек (и готовился призыв еще 3-х

миллионов). Из

этих 16 миллионов 2 миллиона человек были взяты в плен, а 2 миллиона погибли на

поле брани

или от болезней, что довело численность русской армии к ее концу 1917 г. до 12

миллионов

человек. Это была самая крупная армия мира, но ее распад был уже неукротим.

Вернувшийся из России некто Рекули сообщил маршалу Фошу, что русские

достигли

предела своих сил. Фош спросил: "Стало быть, от них нечего более ожидать?" -

Рекули:

"Абсолютно" {490} . Видя ослабление России как покровительницы славянских

народов,

Франция создает на своей территории чешскую армию. 16 октября русский военный

министр

Верховский убеждал Нокса, что "мы восстановим русскую армию и доведем ее до

такого

состояния, что к весне она уже сможет сражаться" {491} . Скептичный англичанин

записал в

дневнике: "Совершенно очевидно, что нет ни малейшей надежды на то, что русская

армия

будет снова участвовать в боевых действиях" {492} . Последнее, что могли сделать

англичане - это воздействовать на активное еврейское меньшинство страны. 24

октября 1917

г. сотрудник Форин оффиса писал министру иностранных дел Бальфуру: "Информация

изо всех

источников говорит об очень важной роли, которую евреи сейчас играют в русской

политической ситуации. Почти каждый еврей в России является сионистом, и их

можно

убедить, что успех сионистских устремлений зависит от их поддержки союзников и

от

вытеснения турок из Палестины; мы должны заручиться поддержкой этого наиболее

влиятельного элемента" {493} . Ведущий английский историк периода - Мартин

Гилберт -

полагает, что, именно желая найти общий язык с влиятельными политиками-евреями в

России,

была опубликована 2 ноября 1917 года так называемая "Декларация Бальфура" -

письмо

Бальфура лорду Ротшильду, выражающее поддержку Британией "создания национального

очага еврейского народа" в Палестине. "Финальные дискуссии по поводу декларации

касались

того, как она может послужить сбору патриотических сил в России" {494} . Было

решено, что

трое ведущих сионистов, включая Владимира Жаботинского, отбудут в Петербург,

чтобы

привлечь русских евреев к делу союзников. Уже упоминавшийся нами выше лорд

Хардиндж

(столько сделавший для сближения России и Британии) говорил Бальфуру довольно

уверенно

"При умелом использовании евреев в России мы сможем восстановить ситуацию в

России к

весне".