1 Дмитриев м.А. Соч. С. 283.

О-Минералов 33

литераторов, из которого вскоре получилась «Беседа». В своем днев-

нике от 3 февраля 1807 г. он записал:

«A.C. Шишков приглашал князя Шихматова прочитать сочинен-

ную им недавно поэму в трех песнях "Пожарский, Минин и Гермоген";

но он не имел ее с собою, а наизусть не помнил, и потому положили

читать ее в будущую субботу у Гаврилы Романовича (Державина. —

ЮМ.). Моряк Шихматов необыкновенно благообразный молодой че-

ловек, ростом мал и вовсе не красавец, но имеет такую кроткую и свет-

лую физиономию, что, кажется, ни одно нечистое помышление никогда

не забиралось к нему в голову. Признаюсь в грехе, я ему позавидовал: в

эти годы снискать такое уважение и быть на пороге в академию... За

ужином, обильным и вкусным, A.C. Хвостов с Кикиным начали шутя

нападать на Шихматова за отвращение его от мифологии, доказывая,

что это непобедимое в нем отвращение происходит от одного только

упрямства, а что, верно, он сам чувствует и понимает, каким огромным

пособием могла бы служить ему мифология в его сочинениях. "Избави

меня Боже,— с жаром возразил Шихматов,— почитать пособием вашу

мифологию и пачкать вдохновение этой бесовщиной, в которой, кроме

постыдного заблуждения ума человеческого, я ничего не вижу. Пошлые

и бесстыдные бабьи сказки — вот и вся мифология. Да и самая-то древ-

няя история, до времен христианских — египетская, греческая и римс-

кая — сущие бредни, и я почитаю, что поэту-христианину неприлично

заимствовать из нее уподобления не только лиц, но и самых происше-

ствий, когда у нас есть история библейская, неоспоримо верная и сооб-

разная с здравым рассудком. Славные понятия имели эти греки и рим-

ляне о Божестве и человечестве, чтоб перенимать нелепые их

карикатуры на то и другое и усваивать их нашей словесности!"

Образ мыслей молодого поэта, может быть, и слишком односто-

ронен, однако ж в словах его есть много и правды1»,

В следующую субботу в доме Державина чтение поэмы состоя-

лось (декламировал ее не сам автор, а A.C. Шишков). Жихарев запи-

сал в дневнике:

«Развернув тетрадь, князь приготовился было читать ее, но

A.C. Шишков не дал ему разинуть рта, схватил тетрадь и сам начал чте-

ние. Стихи хороши, звучны, сильны и богатство в рифмах изумитель-

ное: автор вовсе не употребляет в них глаголов, и оттого стихи его сжа-

ты, может быть даже и слишком сжаты, но это их не портит. Не

постигаю, как мог он победить это затруднение, составляющее камень

претыкания для большей части стихотворцев. <...> Шишков читал тво-

1 Жихарев СП. Записки современника. С. 351—352.

34

-рение своего любимца внятно, правильно и с необыкновенным одушев-

лением. Я от души любовался седовласым старцем, который так живо

сочувствовал красоте стихов и передавал их с такою увлекательнос-

тью: судя по бледному лицу и серьезной его физиономии, нельзя было

предполагать в нем такого теплого сочувствия к поэзии. Я запомнил

множество прекрасных стихов...»1

С. Шихматов в этом своем произведении предстает как даровитый

продолжатель русской одической традиции XVIII в.:

Порвите все свои заклепы,

Развейте ужас, что я рек,

О ветры, волн цари свирепы!

Пожарский с россами притек,

И россы с ним непобедимы!

Уже там сильною рукой

Готовит помощь Трубецкой;

Отвсюду смертью обстоимы,

Враги еще возносят рог,

Надежны на свою твердыню;

Вещают их уста гордыню,

И сердце буйное: несть Бог.

Но се — как пруги ненасытны,

Скопившись тучею густой,

Летят на нивы беззащитны,

Пленяясь жатвою златой,

Пожрать надежду земледельцев —

Бегут сарматы без числа,

Из челюстей исхитить зла

Москвы погибельных владельцев,

Прибавить россам годы бед.

Примчались—разлились в долине,

О нашей хвалятся кончине

И строят знаменья побед.

Мечтающи полсвета вскоре

Послышать в узах под собой,

1 Жихарев СП. Записки современника. С. 358.

К слову сказать, «седовласому старцу» Шишкову на тот момент было всего

лишь 52 года.

3* 35

Столпившись, восшумев как море,

Идут начать с Пожарским бой.

О собственно литературно-эстетических взглядах Шихматова мож-

но получить представление из его стихотворения «Приглашение дру-

зей на вечернюю беседу» (1809):

Потом начнем судить, пристрастия отстав,

Как складным делать слог, — и примем за устав

Обычаю отнюдь не покоряться духом,

Но искушать слова и разумом и слухом;

Вернее в дни сии держаться старины;

Хоть можно иногда, без смертный вины,

Легохонько сметать пыль с древности языка.

Беды в ceto деле нет — да в том беда велика,

Что мы, сХКетая пыль, сдираем красоту

И любим без ума чужую нищету,

Презрев несметные отцов своих богатства.

Поэт не против новизны — он против того, чтобы под ее эгидой

внедрялась в культуру «чужая нищета», «сдирающая красоту» и «не-

сметные богатства» русского поэтического языка.

Державин, по воспоминаниям СП. Жихарева, возвращаясь после

вышеописанных чтений, «отозвался о князе Шихматове, что "он точно

имеет большое дарование, да уже не по летам больно умничает"»1.

А для A.C. Шишкова Шихматов был примерно тем же, чем для

Державина Семен Бобров, — главной поэтической «надеждой». По

воспоминаниям С. Т. Аксакова, Шишков находил в его произведениях

«такие красоты, каких немного у Державина, да и у Ломоносова»2.

Наконец, вспомним еще раз, что «Шихматов и Пушкин» казались

равновеликими фигурами такому опытному литературному критику и

яркому поэту, как В.К. Кюхельбекер3.

Острое противоборство «Беседы любителей русского слова» и

«Арзамаса», как и взаимные отличия собственного словесно-художе-

1 Жихарев СП. Записки современника. С. 353.

2 Аксаков СТ. Воспоминание об Александре Семеновиче Шишкове//Л/сса-

ков СТ. Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. М., 1955. С 273.

3 Из недавних исследований творчества Шихматова см.: Воронин Т.Л. Твор-

чество С.А. Ширинского-Шихматова. Автореферат дисс. канд. филол. наук. М.,

2002.

36

ственного творчества его конкретных участников, напоминают, что раз-

личные индивидуальные стили — не просто средство выражения, а сред-

ство «преобразования» мысли; причем по своей способности к такому

преобразованию они заведомо неравны. Это обстоятельство отрази-

лось, например, во взаимных отличиях стилей представителей «труд-

ного слога» (держапинскяя школя) и представителей «легкого» слога

(карамзинистов). Первые ориентировались на особенности слога ху-

дожников, у которых ассоциативные связи резко доминируют над при-

чинно-следственными, логическими (прежде всего, сказанное касает-

ся Державина). «Ясность слога», за которую выступали вторые,

склонялась все же к чисто логической проясненности. Это ограничива-

ло семантические возможности индивидуальных художественных сти-

лей последователей Карамзина. Вышеупомянутое противоборство, как

мы уже оговаривались, несводимо к борьбе вокруг вопроса о «старом и

новом слоге».

Державинская школа ориентировалась не только и не столько на

старые слова и церковнославянизмы, сколько на особенности совре-

менной устно-разговорной речи со свойственным ей паратактическим

развертыванием содержания, с ее эллипсисами, анаколуфами, инвер-

сиями и т. п.; напротив, карамзинисты прививали русской поэзии «орга-

нический» синтаксис, характерный для книжно-письменной речи ин-

доевропейских языков (особенно для сферы аргументированного

рассуждения), отличающийся гипотактическим строем. Объективно

судя, карамзинисты возобновили основные сумароковские принципы

работы над художественным словом1

Устно-разговорная ориентация в развертывании содержания рез-

ко повышала ассоциативность художественного мышления; делала тек-

сты произведений семантически «сгущенными», затрудненными для

восприятия. Книжно-письменная ориентация приводила к логизации

художественного содержания; даже к сближению поэзии (в плане се-

мантической организации) с прозой, и не только художественной (эво-

люция Карамзина в ученого-историка).

При этом весьма интересно, что и современникамилсамиш пред-

ставителями «легкого слога» отмечался факт невыразимости сред-

ствами их стилистики определенны* тем 44 идей. Забегая вперед, отме-

1 Впрочем, если Сумароков, говоря о «вычистке языка», призывал опираться

на его национальные, русские ресурсы, то карамзинисты предполагали «очищать

язык» также путем импортирования слов и калькирования оборотов из западноев-

ропейских языков (галлицизмы, германизмы и т.п.). См.: Минералов Ю.И. Исто-

рия русской словесности XVIII века. М., 2003.

37

тим, что поэты, начинавшие свою деятельность как последователи Ка-

рамзина, действительно сталкивались с тем, что их «расслабленные» в

образно-метафорическом плане стихи, содержание которых плавно

развивается от причины к следствию, оказываются неприспособлен-

ными к развертыванию определенного рода проблематики.

Так, в этой неприспособленности был убежден ПА Вяземский,

писавший в автобиографических заметках: «Еще один мой недостаток:

не обращено внимания на то, что не все может и должно выражаться

поэтическим языком. Стих капризен и щекотлив: он не все выдержи-

вает,., (курсив мой. — Ю. М. ) Мысль может быть и правильная и даже

блестящая, но рифмою оседланная, она теряет цену свою, а поэзии цены

не придает»1.

В повествовательных стихах карамзинистов, неуклонно выдержи-

вающих причинно-следственные связи, прибавилось легкости, ясно-

сти и логики, но резко убавилось ассоциативной неожиданности, об-

разно-художественной многозначительности. Из них ушло не просто

буйство красок, ушла даже не «неожиданность» метафор — ушло,

прежде всего, то, что передается в словесном искусстве функцио-

нально плодотворно примененными сложными и простыми метафо-

рами и ассоциативными «поворотами» развития содержания: ушла

«планетарная» масштабность событий, военных и гражданских, фи-

лософско-художественная глубина их осмысления, ушла духовно-фи-

лософская проблематика (требующая не столько силы доводов, сколь-

ко внутренней убежденности, сердечного горения), ушла энергия,

сочетавшаяся с краткостью. Все это раньше было в поэзии великого

Державина.

Любопытные соображения высказал в начале XIX в. поэт и фило-

лог А.Ф. Мерзляков, писавший, что «самая гладкость и легкость суть

качества относительные, а не существенные. Стихотворец так же мо-

жет быть иногда и тяжелым, и шероховатым, как быстрым и легким, по