Глава III. Защита добросовестного приобретателя

ли квалифицировать такой договор как ничтожный вследствие отсутствия

у продавца правомочия распоряжаться вещью и, казалось

бы, связанной с этим первоначальной юридической невозможностью

исполнения?

Отрицательный ответ, кажется, не нуждается в особом обосновании.

Обязательственный договор сам по себе не влечет перехода

права собственности и никоим образом это право не обременяет1 ,

поэтому основанием его недействительности не могут служить ни

невозможность непосредственного и немедленного наступления

вещного эффекта, ибо она не имеет отношения к делу, ни невозможность

перехода права собственности от данного конкретного отчуждателя

за отсутствием у него распорядительной власти, поскольку

такая невозможность является субъективной и последующей

(в том смысле, что относится не к моменту заключения, а к моменту

исполнения договора).

Этот договор не может, кроме того, служить, безотносительно к

вопросу о его действительности, титулом владения для приобретателя,

фактически получившего вещь, но не ставшего собственником2 ,

так как, обязывая к передаче имущества в собственность, он направлен

на перенос именно права собственности, а не титульного владения;

собственник же, как известно, владеет не на основании договора,

а исключительно в силу своего права собственности. Поэтому

квалификация обязательственного договора, заключенного неуправомоченным

на отчуждение лицом, как действительного вовсе не

означала бы, что приобретатель, получив вещь, становится ее титульным

(законным) владельцем3 .

1

В связи с этим невозможно согласиться с позицией ВАС РФ, высказанной по

конкретному делу, согласно которой продаваемое имущество обременяется правами

покупателя на основании договора купли-продажи, а продавец утрачивает право распоряжаться

этим имуществом любым способом (см. п. 7 приложения к цит. инф.

письму Президиума ВАС РФ от 13 ноября 1997 г. № 21).

2

Иное мнение сложилось в доктрине благодаря разъяснению Пленума ВАС РФ

(см. п. 14 постановления от 25 февраля 1998 г. № 8), согласно которому имущество в

этом случае «служит предметом исполненного продавцом обязательства, возникшего

из договора продажи, а покупатель является его законным владельцем» (см., напр.:

Ломидзе О. Г., Ломидзе Э. Ю. Указ. соч. С. 152; Скловский К. О действительности продажи

чужого имущества. С. 83 сл.).

3

Как полагает К. И. Скловский. «…Данное в статье 305 ГК РФ определение законного

владельца как лица, получившего вещь по договору, – пишет он, – опреде

§ 15. Действительность продажи чужой вещи и эвикция

Обязательственный договор порождает лишь обязательственное

отношение, т. е. связывает отчуждателя, который в случае невыполнения

принятого на себя обязательства, в том числе в случае передачи

одного только фактического владения вещью, но не права на нее

(а именно это чаще всего и происходит при отчуждении имущества

неуправомоченным лицом), будет нести перед приобретателем ответственность

за неисполнение договора. Если бы обязательственный

договор в случае неуправомоченности отчуждателя был недействительным,

то не существовало бы и норм об ответственности за

эвикцию (ст. 461, 462 ГК), ибо эта ответственность является договорной

и наступает за ненадлежащее исполнение договора1; при недействительности

же сделки никакой ответственности за ее неисполнение

или ненадлежащее исполнение быть не может, так как нет самой

обязанности эту сделку исполнять2 .

ленно не допускает возможности того, что такой владелец не имеет права на вещь –

вещного или обязательственного. Иными словами, ГК РФ решительно исключает

возможность того, что титульный владелец, то есть владелец, получивший вещь по

действительному договору, не получил на нее права» (Скловский К. О действительности

продажи чужого имущества. С. 83). Тезис о том, что любой договор, предусматривающий

передачу вещи, порождает у приобретателя титул владения, призван, очевидно,

показать методом ad absurdum, что если бы договор купли-продажи чужой

вещи был действителен, то приобретатель имел бы титул владения, а следовательно,

был бы законным (титульным) владельцем, истребовать вещь у которого нельзя ни

при каких обстоятельствах (в том числе и при отсутствии условий, предусмотренных

в ст. 302 ГК). Однако этот тезис не вытекает из смысла ст. 305 ГК, на которую ссылается

автор, как может показаться на первый взгляд при ее буквальном прочтении, вне

системы других норм. В данной статье имеются в виду договоры, направленные на

передачу титульного владения иного, чем владение на праве собственности, возникающее

вследствие исполнения договора купли-продажи, ибо защите владения собственника

посвящена другая, специальная норма – ст. 301 ГК. Кроме того, внутренне

противоречивой представляется используемая автором конструкция обязательственного

права на вещь, игнорирующая различие между вещными и обязательственными

правами.

1 Конечно, в принципе не исключено конструирование такой ответственности

как деликтной, однако российский законодатель совершенно определенно исходит

из ее договорной природы (ст. 461 ГК).

2 Пытаясь доказать недействительность обязательственного договора в случае неуправомоченности

отчуждателя, К. И. Скловский не замечает, как впадает в противоречие

и на самом деле доказывает прямо противоположное. Верно указывая, что здесь

не может идти речи о невозможности исполнения, он обосновывает это тем, что «ответственность

продавца за продажу чужого возникает в силу договора всегда, тогда

как невозможность исполнения заставляет сначала обсудить причины прекращения