— Часть I —

материально правовыми нормами того или иного правопорядка?»177 Как отмечает сам Савиньи, «…оба типа постановки вопроса … различаются только в исходном пункте. Вопрос и здесь, и там является одним и тем же, и решения в обоих случаях не могут различаться»178.

Однако последующее развитие различных теорий, использующих однонаправленный подход, показало, что мнение Савиньи об идентичности практического результата применения обоих подходов, является ошибочным. Широкое использование в современной доктрине и практике коллизионных формул, сформулированных такими средневековыми юристами, как Бартол, следует объяснять не тем, что разнонаправленный и однонаправленный подходы имеют значительное сходство, а тем, что некоторые постулаты разностороннего подхода были заложены уже в трудах средневековых юристов, которые, учитывая состояние правовой науки того времени, не были в состоянии обобщить свои практические выводы в виде стройной теории179.

4.1.2. Основные характеристики и разновидности теории статутов

При переходе в XVI в. пальмы первенства в развитии коллизионной доктрины от итальянских постглоссаторов к французским юристам пробивавшиеся ростки разнонаправленного метода оказываются практически полностью уничтоженными, а единственным способом теоретического обоснованиярешенияколлизионнойпроблемыстановитсятеориястатутов.

Воснове теории статутов располагается высказанная Бартолом идея

оразделении статутов (местных узаконений и обычаев) на группы, каждой из которых соответствует четко определенная сфера пространственно персонального применения. Первоначально статутарии выделяли только две группы статутов – реальные статуты, объектом которых являются вещи и которым свойственно сугубо территориальное действие, и персональные статуты, касающиеся статуса лиц и получающие экстерриториальное при-

177.  Juenger Fr. Choice of Law and Multistate Justice. P. 35.

178.  Savigny F. A.a.O. S. 3. Цит. по: von Bar Chr., Mankowski P. A.a.O. S. 514. Харак-

терно, что даже название посвященного коллизионному праву раздела в труде Савиньи обозначено в ключе однонаправленного подхода («Территориальные границы господства правовых норм над правоотношениями»).

179. Теоретическое обоснование разнонаправленного подхода в период Средневе- ковья было невозможно хотя бы в связи с тем, что ключевые для разнонаправленно- го подхода абстрактные понятия «правоотношение», «общественное (фактическое) отношение» и «субъективное гражданское право» были на необходимом теорети- ческом уровне разработаны только в трудах немецких пандектистов XVIII–XIX вв.

— 78—

— Глава 4 —

менение в случае перемещения данного лица на другую территорию. Затем в связи со сложностью разделения законов на две указанные категории многие авторы стали добавлять третью группу так называемых смешанных статутов. Практически каждый автор понимал данную группу по своему. Некоторые авторы использовали данную категорию только для удобства своих логических рассуждений, чтобы затем придать группе смешанных статутов тот же принцип действия, что и реальным или персональным статутам (например, французский статутарий Д’Аржантре полагает, что смешанные статуты, как и реальные, подлежат строго территориальному применению). Другие авторы (статутарии голландской школы), как правило, помещали в разряд смешанных статутов нормы о форме сделок и других юридических актов, отмечая, что данные статуты имеют как обязательный территориальный характер (все лица, находящиеся на определенной территории, должны совершать юридические акты с соблюдением предусмотренных данным правопорядком правил о форме), так и экстерриториальный эффект (действительность юридического акта, произведенного с соблюдением правил о форме по месту совершения акта, признается и за рубежом).

Вот как весьма емко и образно описывает суть теории статутов М.И. Брун: «Приступая к делу, статутарий как бы видел перед собою три коробки, на которых – ярлыки с надписями: «реальные статуты», «личные статуты», «смешанные статуты»; в стороне в беспорядке свалены все законы, и обязанности теоретика – всю эту кучу разобрать и все законы разложить по коробкам. Весь вопрос в том, какие законы класть в каждую из коробок. Только бы разрешить этот вопрос, и тогда в конкретном случае судье для решения конфликта стоило бы только взглянуть на ярлык коробки, в которую теоретик уложил закон, находящийся в конфликте, и ответ на вопрос: «обязателен ли закон для иностранца на территории?» или «применим ли закон вне своей территории?» – был бы готов. Но беда была в том, что самая раскладка по коробкам представляла мучительную задачу»180.

Более ранней французской школе теории статутов был свойственен весьма упрощенный способ классификации статутов на две или три группы. Речь шла о приравнивании объекта действия правовой нормы (поведения человека или режима вещи) к пространственно персональному эффекту (сфере действия) этой нормы. Так, М.И. Брун следующим образом характеризует основные постулаты учения известного французского статутария Д’Аржантре: «Итак, по Д’Аржантре, задача конфликтного права, над разрешением которой так трудились осмеиваемые им схоластики, чрезвычай-

180. Брун М.И. Очерки истории конфликтного права. С. 91–92.

— 79—

— Часть I —

но упрощается: определите в точности, что составляет объект закона – недвижимость или личность, и вы тем самым определите его эффект – территориальность или экстерриториальность. Объект и эффект закона совпадают; у Д’Аржантре нет еще этих слов, но есть самая мысль…»181 А.А. Рубанов очень метко характеризует теорию статутов как «теорию прикрепленности», основанную на идее о возможности прикрепления материально правовых норм к объектам материального мира (лицам и вещам): «Поскольку человек обладает способностью физически перемещаться из страны в страну, с ним перемещаются и прикрепленные к нему правовые нормы. Последние, следовательно, должны приобретать юридическое значение в другой стране. Нормы же права, прикрепленные к вещи, этим качеством не обладают, поскольку сами вещи в принципе не переезжают из страны в страну. Нормы этого рода не могут получить юридическое значение в другой стране»182. Идея о наличии у правовых норм четко определенной про-

да право принимать законодательные нормы, отличные от общего римского права, рассматривалось как привилегия, дарованная императором Священной Римской Империи. Естественно, что эта привилегия рассматривалась как строго ограниченная подвластной территорией и подвластными лицами183. «В результате такой постановки вопроса основным научным вопросом на столетия стала проблема атрибутации правовых норм, т.е. установления, к какому конкретно предмету материального мира прикреплена та или иная норма»184.

181. Брун М.И. Очерки истории конфликтного права. С. 60–61.

182. Рубанов А.А. Теоретические основы международного взаимодействия на- циональных правовых систем. С. 133. С этих позиций становится понятным, по- чему большинство статутариев помещало нормы о правах на движимые вещи (в отличие от норм о правовом режиме недвижимостей) в группу персональных статутов: движимые вещи способны перемещаться вместе с лицами, а потому с позиций примитивных рассуждений статутариев они больше тяготели к ли- цам, нежели к территории (см.: Брун М.И. Международное частное право. Курс, читанный в Московском Коммерческом Институте в 1910/1911 гг. С. 55–56).

183.  De Nova R. Op.cit. P. 444–445.

184. Рубанов А.А. Теоретические основы международного взаимодействия на- циональных правовых систем. С. 138. Аналогичная мысль выражена в одной из работ М.И. Бруна: «При сравнительно малой сложности тогдашней жизни мож- но было все юридические отношения подгонять или к закону места, где лежит вещь, или к закону места, где имеет постоянное местожительства лицо. Так объ-

— 80—

—Глава 4 —

Втрудах более поздних авторов, в особенности юристов голландской школы, происходит определенное усложнение и развитие теории статутов. Многие авторы начинают использовать телеологическое толкование материально правовых норм, при котором вывод о помещении ее в ту или иную группу статутов делается не только на основе изучения внешней формулировки нормы и определения ее объекта, но и анализа явно выраженной или подразумеваемой цели и намерений соответствующего законодателя185. Данное направление правовой мысли будет взято впоследствии в основу одного из современных проявлений однонаправленного подхода (теории анализа правительственного интереса американского ученого Бр. Карри).

Голландская школа приходит к осознанию необходимости разграничения объекта материально правовых норм, с одной стороны, и эффекта (сферы действия) этих норм, с другой стороны186. Делая акцент на разработанном к этому времени Боденом (Bodin) и Гроцием (Grotius) понятии государственного суверенитета, голландские юристы говорят об изначальной строго территориальной сфере действия всех правовых норм, которую предлагается преодолевать за счет применения доктрины международной вежливости (comitas gentium) и теории приобретенных прав (vested rights). Вот как звучат три знаменитые максимы из 10 страничной диссертации голландского юриста У. Губера, историческое значение которой, по мнению многих англо американских авторов, является не менее важным, нежели роль бессмертного труда Савиньи:

«(1) Законы каждого государства имеют силу только в пределах, на которую распространяется власть соответствующего правительства,

атакже на всех подвластных лиц, но не за этими пределами.

(2) Все лица, постоянно или временно проживающие на территории, подвластной данному правительству, считаются подвластными ему.

ясняется происхождение идеи о двух группах законов … Задача состояла в том, чтобы определить, какие законы не уступают своего господства иноземным за- конам, – и какие законы, наоборот, распространяются за пределы территории; теория была построена на предположении, что как в природе различаются вещи и люди, так и законы по своей природе одни касаются вещей, другие – касаются лиц; а так как вещи неподвижно прикреплены к территории, а лица движутся, то естественно было заключить, что законы о недвижимостях территориальны, а за- коны о лицах – экстерриториальны» (Брун М.И. Международное частное право. Курс, читанный в Московском Коммерческом Институте в 1910/1911 гг. С. 56–57).

185. По утверждению Фр. Юнгера, такой подход был свойствен, в частности, тру-

дам французского автора Гая де Коквиль (Guy de Coquille) – Juenger Fr. Choice of Law and Multistate Justice. P. 15.

186. См.: Брун М.И. Очерки истории конфликтного права. С. 68–69.

— 81—