Ивановка

Братца Илюшу в Ульяновске для социализации и укрепления здоровья направляли со студентами пединститута на биологические практики. Особенностью этих практик был прекрасный выбор места и возможность заниматься для науки ловлей рыбы сетями и отстрелом птиц. Родители беспокоились о своем гениальном чаде и решили его проведать. Село Ивановка располагалась на берегу прекрасного волжского залива. Добрались на новенькой машине быстро и без приключений. Взрослые быстро окунулись в разговоры о жизни и обустройстве лагеря с дегустацией ухи и водки. Я остался один и умчался на залив поглазеть, как резвятся мальки судаков и окуней на золотых песчаных отмелях в лучах вечернего солнца.

С пологого бережка их было разглядеть трудно. Удобно было смотреть на них в более глубоком месте с мостков. Танец этих малых созданий завораживал и заставил забыть о времени и, вообще, обо всем мире. Вдруг я оступился и упал в воду. Полная неожиданность и глубина мгновенно парализовали волю, и я понял, что тону, а плавать я тогда не умел, хотя прекрасно нырял. Все на что меня хватило – закрыть рот, затаить дыхание и открыть глаза. Тут я увидел, что берег совсем рядом, по дну добрался до более мелкого места и понял, что спасен. И тут мне стало дико страшно. Мгновение назад мог погибнуть, я смертен, и может и не быть замечательной бесконечно длинной счастливой жизни, для которой я появился на свет. Отряхнувшись, я помчался за утешением к родителям. Каково же было мое изумление, когда они восприняли сообщение о моей возможной гибели с улыбками и шутками.

Мама сказала,

- Сними ботиночки, они могут испортиться.

Ботиночки! Ведь я мог погибнуть. На меня навалилось одиночество, оказалось, что я никому не нужен, совсем один на свете. Я отошел в сторонку и горько-горько заплакал… . Пришлось научиться плавать.

Когда я дорос до пятого класса и меня снарядили в экспедицию со студентами. Жили в палатках, готовили на костре, ловили и коптили рыбу. Особенно чудесно, что биологи оказались удивительно умелыми и знающими про все в лесу и в реке людьми. Я принимал участие во всех делах, в том числе в ночном дежурстве у костра, где натерпелся страху, оставшись один (напарница студентка отпросилась у меня спать). Ужас был не только от игры воображения, но особенно от того, что ночью с противоположной от меня стороны костра пришел какой-то зверь и поблескивал глазами в темноте отблесками огня. Утром старшие сказали, что это, наверное, был барсук. Мы также ловили и препарировали на чучела сусликов, выливая их из норок водой. Суслика нужно было усыпить хлороформом, а затем разрезать шкуру, отрезать лапки и шею, и вынуть тушку. Я проделал эту операцию, но это сильно меня потрясло. Я понял, что никогда не буду ни биологом, ни врачом.

Ульяновск

Город был нехорош и очарователен одновременно. Рядом с центром начиналась череда старых улочек с деревянным дореволюционными домами весьма ветхого вида. Но город выходил на высоченный Венец, описанный еще Гончаровым, откуда открывался захватывающий душу вид на широкие просторы Волги. Чуть слева внизу в самом узком, не более двух километров шириной месте ажурными конструкциями резко вперед уходил мост. По нему сновали машины, а иногда по второй его половине длинной зеленой гусеницей проходил поезд. Прямо внизу виднелся порт, от которого с басистыми гудками отходили белоснежные лайнеры, пытаясь заглушить грусть расставания веселой музыкой и яркими огнями. В летние темные вечера казалось, что там прекрасный и загадочный мир, связанный со всем самым значительным на планете, и только здесь остается маленький скучноватый мирок на берегу гигантских событий. Мимо проходит необыкновенная, прекрасная и романтическая жизнь, которой живут пассажиры этих судов. Направо простиралось Куйбышевское водохранилище. Оно тянулось до горизонта и создавало впечатление морского залива, особенно, когда по нему бесшумно скользили белые парусные яхты. Налево, выше по течению река также расширялась, но не столь сильно, и был ясно виден разделяющей течение надвое большой, поросший лесом Змеиный остров. На противоположной стороне за островом находился чудесный городской пляж. Непередаваемый восторг вызывали белые трехпалубные теплоходы, когда они ярко освещенные с льющейся из них музыкой плавно скользили по реке в вечерней мгле. А ближе к осени по реке шли гигантские плоты, опекаемые сбоку и сзади маленькими рабочими буксирами. На плоту всегда жили плотогоны, и с берега видна была их хижина и костер, на котором готовилась еда.

Во время войны город не пострадал и хранил в своем воздухе ощущение истории. Я чувствовал себя здесь частичкой большой, великой истории страны и мира. Вот школа, в которой учились Керенский и Ульянов-Ленин. А здесь, на том же пятачке жил ссыльный поэт Языков, к которому заезжал Пушкин. А вот памятник Карамзину, с которого и пошла История государства российского как наука, а наверху гранитного постамента муза с книгой в руке. Чуть дальше дом-музей Гончарова, автора знаменитого Обломова. Все это компактно, рядом и в тех же декорациях. Кажется, еще чуть-чуть и из-за куста сирени выйдет Александр Сергеевич или со свистом выбежит Володя Ульянов. Весной эти тихие места без транспорта, шума и гари, наполненные цветением и пением птиц, приобретали необычайное очарование, действовавшее на мою детскую романтическую душу как наркотик, погружая в мечты и вымыслы куда более яркие, чем реальность.

Ленин

Дом, в котором жила семья Ульяновых сохранился. Сам его уклад, планировка и вещи говорят об обитателях больше любых выдумщиков-историков. Для жителей Ульяновска сущность этой семьи была самоочевидной. Дом большой для большой не бедной семьи. Кругом нищета, грязь и безграмотность. Семья, как и вся интеллигенция той поры, видела свое призвание в служении народу. Сами они на народ совсем не похожи. Чистые, дисциплинированные, хорошо образованные, знающие языки. Самый из них способный и красивый – старший брат – Александр. За покушение на царя он кончит жизнь на виселице.

В семье ужас. Володя, шалун, почти хулиган меняется в миг. Теперь у него есть цель – сломать этот режим, этот строй, который мог так безжалостно убить такого прекрасного и близкого человека. Так думают и другие дети семьи Ульяновых. Все они станут революционерами. Володя блестяще учится в гимназии, которой заведует друг отца – Керенский. Его сын Александр и Володя разняться по возрасту и интересам, хотя, конечно, знакомы. Именно они последовательно возглавят Россию после февральской и Октябрьской революции и станут непримиримыми врагами.

А в то время отец Керенский проявляет необыкновенное великодушие и смелость, добиваясь для брата государственного преступника золотой медали по окончанию гимназии. Так он отдает дань уважения своему умершему другу – Илье Николаевичу Ульянову, отцу Володи и инспектору начальных училищ Симбирской губернии.

Во всем этом чувствуется какая-то закономерность, концентрация энергии в очень маленьком объеме, которая затем выплеснулась, переворачивая весь мир. Потрясающее место, каких в мире немного. Бродя по эти тихим улочкам, я думал о своем будущем, которое рисовалось самым фантастическим.

Штраус

Этот удивительный человек был неуместен. Абрам Вильгельмович Штраус был неуместен в Ульяновске среди малообразованности, пьянства и мата, он был неуместен в стране, и, наконец, неуместен в семье у себя дома. Родился он вне будущего СССР в 1918 в г. Перемышле. Превратности истории забросили его в Румынию, где он закончил гимназию, изучил математику и французский, а затем семья вначале Второй мировой войны бежала в Советский Союз, спасаясь от фашизма. Здесь юноша выучил русский язык, хотя явный польский акцент сохранился в его свободной и образной речи навсегда. Прекрасные математические способности постепенно сделали этого высокого, тощего скромного и необычайно обаятельного человека известным ученым в стране и мире. Женился Абрам Вильгельмович на Антонине Яковлевне, женщине темпераментной, малообразованной (учительнице центральной школы №1) и бесхозяйственной. Ее коренастая, крепкая фигура с крутыми бедрами и торчащей грудью только подчеркивала физическую эфемерность мужа. На этой почве постоянно неудовлетворенная дама вечно терроризировала АВ, который безропотно сносил все издевательства, имея двух сыновей, старший из которых был поразительно на него не похож.

- Абраша, ты ничего не можешь сделать нормально.-

Постоянно восклицала АЯ.

- Тоня, не сердись. Может быть лучше будет…-

- Опять ты несешь чушь! Посмотри на себя, какое ты посмешище.-

Говорила А.Я.

Младший сын Леня получил от папы часть его ума и неуемный характер мамы. С Леней мы одногодки и при довольно частом общении семей общались и мы. Друзьями мы не стали, но были приятелями.

Абрам Вильгельмович определял всю математическую жизнь в Ульяновске и при всей своей скромности задавал высокий стандарт служения науке. Он стал наставником моего старшего брата, рано разглядев его большие математические способности.