Последействие смысла Смысл как позитивный и негативный выбор

Любой человек может осознавать одновременно много значений различных вещей и явлений; например, глядя в окно, видеть (осозна­вать) солнце, дома, людей, деревья... Все эти частные значения не на­ходятся в противоречии друг с другом и могут соединяться в логически непротиворечивую конъюнкцию. Экологическая конъюнкция, непроти­воречиво связывающая частные значения вместе, будет называться позитивным значением текста. Введем кажущийся естественным постулат: позитивное значение знака (текста) в каждый момент времени единственно. Когнитивисты называют похожее утвержде­ние одноканальностью сознания. Действительно, как мы помним, человек всегда осознаёт только одно значение двойственного изобра­жения, только один вариант поиска решения задачи (феномен недизъюнктивности мышления по Брушлинскому) и т. д.

' Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека. // Экспериментальная психология (под ред. С.Стивенса), 2. М., 1963, с. 174-179.

482

Допустим, человек прочёл текст: «Наполеон». Что этот текст обычно означает для грамотного читателя, знакомого с историей Евро­пы? Лингвисты перечисляют: император Франции, победитель под Аустерлицем, узник Св. Елены и т. д. Все эти частные значения, говорят они, кореферентны, т. е. указывают на один и тот же объект («имеют одну и ту же предметную отнесённость»). Все эти значения легко соеди­няются вместе в конъюнкцию. Будем говорить, что все они - синонимы:

Наполеон — и император, и полководец, и узник. Но, и это лингвисты не обсуждают, даже перечислить все возможные синонимы невозможно. Наполеон ещё и артиллерист, и человек, которого не приняли на рус­скую службу, и ценитель Талейрана как дипломата, и человек, произ­ведший в маршалы Мюрата, и корсиканец, и сын своей матери, и муж Жозефины, и очень вспыльчивый человек, и человек очень маленького роста и т. д. и т. п. Он также — тот человек, о котором писали Стендаль и де Виньи; ему хотел посвятить, но не посвятил, свою симфонию Бет­ховен; именно Наполеон в романе Л. Толстого стоял на поле боя над раненым Андреем Болконским и пр. Но, плюс к этому, он — еще тот самый человек, на которого, как сказал мне один приятель, я внешне очень похож; тот человек, о котором мне не известно, любил ли он чернику; тот человек, о котором вчера при мне говорили (или не говорили) в библиотеке, и многое другое. Обычно все эти значения — также синонимы. Их тоже легко не­противоречиво соединить между собой, они обычно кореферентны,

Но Наполеон — это еще и символ эпохи, и пример непомерного често­любия («Мы все глядим в Наполеоны»), и очередной Наполеон в психиат­рической клинике, и название книги Е. В. Тарле, и марка коньяка, н пирож­ное, и пасьянс, и словосочетание на русском языке «на поле он» и возможная кличка собаки, и так далее до бесконечности. Все эти част­ные значения не кореферентны ни между собой, ни с Наполеоном пред­шествующего абзаца — у них другая предметная отнесённость, они обычно принадлежат к разным классам, т. е. являются омонимами,

Осознание стимула именно как члена класса (позитивный выбор), отождествляет его с синонимами, но при этом обязательно предполагает дополнительное решение о негативном выборе этого стимула как члена другого класса, к которому он, тем не менее, тоже принадлежит. (Ранее мы уже говорили: стимул всегда осознаётся одновременно с разными и не полностью осознаваемыми в каждый момент времени «психически­ми обертонами» противопоставлений, вне которых осознание стимула вообще не происходит). Будем говорить, что выбранное позитивное

' Отсюда детская загадка: «Что делал слон, когда пришёл наполеон?» (слышится Наполеон)

483

значение знака при одновременном отвержении других значений явля­ется для сознания смыслом этого знака. Выразим это утверждение в виде формулы:

{смысл слова}= {позитивное значение} — {отвергнутые част­ные значения}

Воспользуюсь для пояснения этой формулы цитатой. «Парадигма­тическая организация языка, — пишет А. Р. Лурия, излагая достаточно популярные в лингвистике идеи, — это включение данного элемента язы­ка в известную систему противопоставлений или в известную иерархи­ческую систему кодов. Так, например, каждый звук противостоит дру­гому: «б» отличается от «п» звонкостью; такой же звонкостью отличается «д» от «т»; вместе они входят в систему согласных и противопоставля­ются гласным, а всё вместе составляет звуковую или фонематическую организацию языка как систему иерархически построенных отношений. То же самое имеет отношение к лексике. Слово «собака» противопо­ставляется словам «кошка», «корова», «лошадь» и т. п., но все эти сло­ва вместе входят в группу обозначений домашних животных, кото­рые противопоставляются диким животным. И та, и другая группы входят в ещё более высокую категорию — животные вообще, кото­рые противопоставляются растениям... Этот принцип противопостав­лений и организации в иерархические системы отношений лежит в основе образования понятий» '. Но Лурия не обсуждает то, что имеет принци­пиальное значение: как отражаются эти противопоставления механиз­мом сознания? На первый взгляд, кажется очевидным: человек не осоз­наёт, думая о собаке, что он противопоставляет её корове. А поэтому ни Лурия, ни кто иной не обсуждает идею наличия в сознании неосоз­нанных отвержении. Поэтому же отвержения не входят в разрабатыва­емые лингвистами и психологами представления о смысле слова.

Но вот Г Башляр анализирует научные знания и приходит к любо­пытному выводу; «Обычно стремятся определить исходное состояние явления и в соответствии с ним предсказать его последующее состоя­ние с возможно большей точностью. Ибо, чем точнее будет описано явление, тем более убедительным — доказательство. Однако у этой точности есть очевидный предел... Мы будем гораздо более догматич­ны в предсказании того, чем ожидаемое явление не будет. И здесь мы приближаемся к абсолюту, к тому, что окончательно определено». Баш­ляр приводит примеры из химии, физики и даже из практики страховой компании. Последняя никогда не сможет точно предсказать, сколько лет проживёт её клиент, но она абсолютно уверена, что его жизнь не

' Лурия А. Р. Язык и сознание. Ростов-на-Дону, 1998, с. 188-189.

484

продлится более тысячи лет. Подлинный детерминизм, по Башляру, тя­готеет к негативным оценкам. «Единство смысла, — пишет он, — дос­тигается за счёт отрицания» '. Если принять точку зрения Башляра (и психологики), то получается, что смысл выбранным научным теориям даёт отвержение других теорий. К. Поппер также видит главный смысл в науке в процессе отвержения: «Не зря же мы называем законы приро­ды «законами»: чем больше они запрещают, тем больше они говорят» ².

Вернёмся к нашим рассуждениям. Итак, приписывание смысла слову «Наполеон» означает позитивный выбор не противоречаще друг другу частных значений, т. е. значений с одной предметной отнесённостью, соединяемых в общее понятие как части целого, как вид и род и т. д.: «пейзаж за окном: солнце, дома, люди и пр.» или «Наполеон — человек: муж, отец и пр.»). Эти частные значения соединяются в логи­ческую конъюнкцию. Но при этом происходит одновременное отверже­ние значений с другой предметной отнесённостью. Тогда расшифрован­ным осмысленным высказыванием является оборот типа:

{смысл слова «Наполеон»}= человек (полководец + узник +-...), а не коньяк, я не собачка, а не пасьянс...

Над позитивным значением продолжается дальнейшая сознатель­ная деятельность, трансформирующая это значение по закону Ланге, т. е. сужающая его (например, Наполеон — не просто человек, а полково­дец, но не узник). Пока ситуация не изменится, негативно выбранные (отвергнутые) значения уходят в базовое содержание сознания и в после­дующем, по законам последействия, устойчиво не осознаются. Логика этого понятна: если во время застолья кто-либо попросит налить рюмку «Наполеона», то эта просьба не должна наводить на размышление, сто­ит ли отрезать просящему кусочек книги Тарле или передавать ему часть кодекса Наполеона. Если прочитать в монографии, посвящённом симфонической музыке, слово «труба», то скорее всего негативно бу­дут выбраны такие значения этого слова, как «трубка», «водосточная труба» и т. д. И в последующем в этой же монографии обычно не сле­дует возвращаться к отвергнутым ранее значениям. Ведь если человек в своём сознании приписал тексту смысл, то при предъявлении следу­ющего текста он должен — по законам отождествления — пытаться приписать новому тексту смысл старого. Примем за постулат; тексты могут соединяться в непротиворечивую конъюнкцию, только если от­вергнутые значения одного текста не входят в позитивное значение другого.

'Башляр Г. Новый рационализм. М., 1987,с. 105-107.

² Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983, с. 64.

485

Отсюда следует неожиданный вывод. Позитивное значение неус­тойчиво, так как оно подлежит постоянной трансформации. Устойчивы только отвергнутые значения. Это значит, что смысл текста сохраняет­ся, прежде всего, за счёт сохранения отвержений. Тогда, в частности, верный перевод текста — это прежде всего перевод с точностью до отвергнутых значений. Это замечание существенно постольку, поскольку смысл текста иногда определяют как такое его свойство, которое сохра­няется при любом верном переводе ¹,