Предуведомление первое: о жанре

Каждый человек сам пишет свою книгу жизни. Меняются эпохи и нравы, войны и разруха чередуются с периодами относительного благо­денствия, прогрессирует техника и изменяется окружающая среда — все это лишь предлагаемые человеку обстоятельства, на фоне которых строится его единственная и никем более неповторимая жизнь. При том заранее известно, что жанр книги, которую он пишет своей жизнью, более всего напоминает трагедию, ибо в самом ее конце главный герой обязательно погибает. Известны и основные вопросы, на которые чело­век пытается найти ответ в этой своей книге: кто я? зачем явился на этот свет и почему потом уйду? как мне совершить то, к чему призван?.. Есть здесь и детективная интрига — герой находится в вечном поиске смысла собственной жизни. Правда, в отличие от детектива, в книге жизни окончательный результат поиска так и остается неизвестным. Таинственность результата вводит в этот поиск всё новых и новых ге­роев, которые также обречены никогда не узнать полного ответа. Но как раз в этой незаданности ответа при заведомо ограниченном време­ни поиска и состоит подлинная увлекательность жизни.

В любой культуре, оставившей заметный след в истории, всегда отвергалось, что люди, как сознательные и социальные существа, жи­вут только для того, чтобы обеспечить себя хлебом насущным, для про­должения человеческого рода или для достижения славы, прибыли, вла­сти. Как мы далее увидим, для развиваемой в этой работе психологи­ческой концепции (будем называть её психологикой) такой подход явля­ется не нравственным требованием или религиозным предписанием, а обоснованной естественнонаучной гипотезой. Психологика утвержда­ет, что люди осознают окружающее, вырабатывают культурные нормы

11

и создают социальные институты прежде всего потому, что ищут отве­ты на вопросы о самом себе и смысле собственного бытия. Возможно, такое представление об основных жизненных проблемах выглядит не совсем привычным, но, как будет показано, это отнюдь не поэтическая метафора.

Всю свою жизнь человек пытается ответить на вопрос: кто я та­кой? Всей своей жизнью человек пытается доказать самому себе, что он действительно такой, как сам о себе думает. И никогда не удастся этот поиск самого себя заменить строгим научным рассуждением. Тем не менее общность поисков ведет людей к созданию науки как социаль­ной системы, способствующей продвижению человечества к новым и все более интересным промежуточным результатам на пути постиже­ния смысла жизни.

Наука — ив этом ее великая сила — последовательно устраняет внут­ренние барьеры, которые человек ставит себе на пути самопознания. Она создает могучие и доселе неизвестные средства передвижения по этому пути, всё более и более уточняет карту местности, по которой осуществля­ется это вечное движение, чтобы быстрее и надежнее преодолевать уже ранее пройденные другими препятствия. Пусть наука никогда не найдет окончательного решения, но она делает великое дело — отбрасывает те варианты ответа, которые ведут людей в ложном направлении.

Впрочем, как мы увидим далее, мозг человека — даже без вмеша­тельства сознания — может автоматически генерировать все гипотезы, в том числе и гипотезы о своем Я, и гипотезы о смысле жизни. Человек постоянно выбирает из множества порожденных гипотез те, которые соответствуют его предпочтениям, а сознание пытается согласовать этот выбор с опытом. (В психологике вообще все сознательные процессы оказываются так или иначе связанными с деятельностью по проверке и согласованию собственных гипотез.) Самосознание и социальная жизнь человека с неизбежностью возникают на стадии проверки правильнос­ти даваемых человеком ответов: действительно ли я такой, как о себе думаю? правда ли, что окружающий меня мир и смысл моей жизни имен­но таковы, как мне сейчас представляются?

Психология стала самостоятельной наукой во второй половине XIX в. и в течение всего времени своего существования находилась в кризисе, так как не смогла выработать общего взгляда на психику и со­знание. Психологи породили много оригинальных идей, обнаружили неожиданные экспериментальные феномены, создали практически эф­фективные технологии, но не нашли способа увязать всё это воедино.

12

К концу XX столетия психология отчетливо распалась на множество никак не связанных друг с другом отдельных дисциплин.

В 1993 г. была опубликована моя монография «Опыт теоретиче­ской психологии», написанная, как уведомлял подзаголовок, в «жанре научной революции». Я попытался в ней объединить разрозненные пси­хологические знания в единую теорию, сконструированную в соответ­ствии с достаточно жесткими методологическими требованиями к ес­тественным наукам¹. На эту попытку вроде бы положительно отклик­нулись и психологи, и культурологи, и даже парапсихологи. (Последнее было для меня полной неожиданностью — вот уж, действительно, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется). Тем не менее собствен­но революционный призыв не только не был принят, но даже не был услышан. Во многом это, наверное, было вызвано излишним эпата­жем и полемическим задором — естественным следствием выбран­ного мятежного жанра. Жанр работы, представляемой ныне на суд читателя, — другой. Теперь она в первую очередь ориентирована на позитивное содержание теории, поэтому большее внимание уделяет­ся не сомнениям и поискам автора, а дидактичности и логической связности изложения.

Обычное название «психология» умышленно заменено здесь на чуть более экзотичное — «психологика». Новые названия в психологии придумывались и раньше: психофизика (Г. Т. Фехнер), психоанализ (3. Фрейд) и т. п. Делалось и делается это для того, чтобы подчеркнуть отличие представленного подхода к психологическому знанию от изла­гаемого в учебниках. Психологика рассматривает психику в целом как логическую систему и, тем самым, претендует на логическое описа­ние психической деятельности¹. Термин «психологика» не нов. Он не­надолго появился в психологической литературе для обозначения «объяс­нительных схем» в психологии, использующих формальный логический аппарат³. Иногда этот термин употреблялся для описания логических ис­кажений под воздействием психики (главным образом, эмоций). Р. Абель-сон и М. Розенберг даже вывели правила психологики — например, такое:

' См. Аллахвердов В. М, Опыт теоретической психологии. СПб,1993.

² Впервые этот термин использован в том значении, которое принято в настоящей работе, в: Аллахвердов В. М. Психологика: процессы сохранения и изменения в сознании. // Человек - Философия - Гуманизм. Тез. докл. Первого Российского философского конгресса, 3: Онтология, гносеология, логика, аналитическая философия. СПб, 1997, с.287-291.

³ Пиаже Ж. Избр. психол. труды. М., 1969. с. 593. Пиаже, однако, не претендо­вал на построение самой логики психического.

13

если некий А негативно относится к некоему В, а этот В негативно относится к С, то А позитивно относится к С '. Поскольку, однако, ши­рокого распространения термин «психологика» не получил, я рискнул его использовать в новом, самостоятельном значении.

Данная работа напоминает по жанру учебник. Но не сегодняшний по психологии, в котором предпочитают размышлять на чересчур общие темы, а скорее старинный учебник по экспериментальной физике — там текст посвящён, в основном, изложению экспериментов, а не тео­рии. С того времени как психология была признана самостоятельной наукой, было создано много замечательных руководств по эксперимен­тальной психологии. Однако они по жанру мало похожи на предлагаемую книгу. Структура всех этих руководств удивительно похожа. Как спра­вочный материал они незаменимы. Там рассказывается обо всем поне­многу: что-то из области психофизиологии, немного о сенсорных и мотор­ных процессах, кое-что про исследования восприятия и памяти, науче­ния, чуть-чуть о мышлении и социальной коммуникации... Но для чита­теля всё время остается загадкой, связаны ли хоть как-нибудь результаты блистательных экспериментов одного раздела с не менее потрясающи­ми результатами другого.

Создается впечатление, будто любой раздел психологии можно изу­чать практически независимо от всего остального: нет ни единых законов, охватывающих психическую реальность в целом, ни даже попыток сопо­ставления специфических законов из разных областей. Эксперименталь­ная психология выглядит своеобразной мозаикой, когда неизвестно, какой элемент мозаики должен входить в окончательную картину, а какой — нет. Изложение уж никак не напоминает учебник по физике, где, разумеется, тоже есть разные разделы, но эти разделы хоть как-то взаимосвязаны и не противоречат друг другу (вначале изучается механика, а потом электроди­намика; вначале — закон всемирного тяготения, а затем — построенный по его подобию закон Кулона). В стандартном учебнике по психологии всё иначе: психофизика, например, столь же разительно отличается от социаль­ной психологии, как физическая наука — от физической культуры или воен­ная история — от истории полифонической музыки. Читая такой учебник, можно предположить, что специалисты в разных областях психологии вооб­ще не имеют общих профессиональных интересов.

' См. Андреева Г. М., Богомолова Н. Н, Петровская Л. А. Современная соци­альная психология на Западе. М., 1978, с. 120-121. (Ж. Превер — не зная об этих потрясающих достижениях психологики — описал в своем стихотворении упомянутое правило так: «Минус на минус даёт плюс. Враг моего врага — мой друг».)

14

И вес же, вопреки расхожему мнению, я убежден: поиск общих закономерностей в разных областях психологии возможен. Напри­мер, все люди склонны считать правильным свое мнение и предпочита­ют придерживаться своих собственных гипотез (любых: перцептивных, мнемических или логических; о правилах орфографии, политике, фут­боле или о своем здоровье), даже если эти гипотезы противоречат по­ступающей информации. Во всех опытах (и в психофизических, и в со­циально-психологических) люди единообразно реагируют на неожи­данные сигналы. Соответственно, и эмпирические проявления, и экспе­риментальные данные должны группироваться вместе не потому, что они так были сгруппированы античными мудрецами, а потому, что они отражают одну и ту же закономерность психического.

Такой подход весьма отличается от общепринятого (что и побу­дило ввести для него специальный термин— психологика). Рискну при­вести пример. Представьте себе, что группа специалистов изучает про­цесс свободного падения предметов и, в связи с этим, сбрасывает с Пизанской башни (или из окна первого этажа, с воздушного шара и т. п.) различные предметы. Очевидно, что камни, резиновые мячи, бумаж­ные самолетики, кошки и люди будут по-разному падать и по-разному вести себя после приземления. Экспериментальные парадигмы, т. е. тех­нологии сбрасывания этих физических объектов и измерения результа­тов падения, разработанные специалистами в разных областях «падениеведения», также весьма различны: камень, например, можно просто бросить, а бумажный самолётик уже требует особого запуска; людей и кошек при сбрасывании с большой высоты желательно внизу ловить или хотя бы надевать на них парашюты, дабы избежать неприятных последствий, и т. д. Ученые могут обнаруживать подтверждающиеся в опыте законы падения тех или иных физических объектов — например, такие: бутерброд всегда падает маслом вниз; чем с большей высоты сбра­сывать резиновый мяч, тем чаще оп будет подпрыгивать после падения; кошка с достоверно не случайной тенденцией приземляется на лапы. Можно даже выявлять индивидуальные особенности падения разных предметов. Для каждой отдельной кошки можно, например, установить предельное значение высоты, позволяющее данной кошке приземлить­ся на лапы. Так можно построить эмпирически обоснованную индиви­дуальную типологию падения кошек.

Вполне вероятно, что подобные Законы позволяют находить эф­фективные практические применения. И даже можно устанавливать новые законы. Однако «падениеведение» не станет теоретической наукой

15

до тех пор, пока какой-нибудь специалист по наблюдению за падением яблок с деревьев не поймёт, что нет самостоятельных отдельных законов для свободного падения яблок, кошек или мячей, а есть универсальный теоретический закон всемирного тяготения, которому подчиняются все фи­зические объекты. Правда, для описания этого закона необходимо постули­ровать существование ненаблюдаемого процесса гравитации.

Обычно говорят о сложности психической деятельности, о недо­пустимости упрощенного подхода к психике. Вот для примера давнее мнение К. Ясперса: «Пытаясь свести психическую жизнь к нескольким универсальным началам или всесторонне объяснить ее на основе чётко сформулированных законов, мы предаёмся совершенно бессмысленно­му занятию»'. Целую монографию об этом, но уже в конце XX в. пи­шет Б. Ф. Ломов, требуя рассматривать психические явления разных по­рядков одновременно на всех уровнях, подчёркивая, однако, что ни число уровней, ни число порядков ещё неизвестно². Психологика же, наобо­рот, исходит из того, что природа психического проста. Принцип про­стоты (или «бритва Оккама») в современной методологии считается обя­зательным для естественных наук. Речь идет о том, что из многих вари­антов объяснения фактов следует выбирать самый простой — только тогда можно надеяться понять природу явлений, ибо, как писал И. Нью­тон, «природа проста и не роскошествует излишними причинами вещей»³. Поэтому так важна логика для описания психического. Только логика, всегда упрощающая реальность, позволяет понять принципи­альную простоту и единообразие природы психических явлений.

Выбор тем, экспериментов, обсуждаемых проблем во многом оп­ределен личными предпочтениями автора. Равно как представленный в преамбуле к основному изложению краткий исторический обзор отра­жает собственный взгляд автора на историю психологии и не претенду­ет на полноту. Главная задача — изложить основания психологии, кото­рые могли бы систематизировать и объяснить накопленные в психоло­гии знания с наибольшей обоснованностью и убедительностью для чи­тателя. В этом отношении данная работа более похожа по жанру не на учебник, а на трактат группы французских учёных «Начала математи­ки», изданный под псевдонимом Н. Бурбаки. Главная цель трактата, как уверяет Бурбаки, состоит в том, чтобы дать прочные основания всей

' Ясперс К. Общая психопатология. М.,1997, с. 43.

²Ломов Б. Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. М., 1984. См. более подробный анализ позиции Ломова в кн.: Аллахвердов В. М. Опыт теоретичес­кой психологии. СПб, 1993,с.110-113.

³ Ньютон И. Математические начала натуральной философии. М., 1989, с. 502.

16

современной математике в целом. Авторы утверждают, что математика рассматривается в трактате с самого начала, а потому они не предпола­гают наличия у читателей каких-либо специальных знаний. Но всё же для того, чтобы прочесть их труд, требуется навык к математическим рассуждениям, а потому трактат предназначен, как минимум, студен­там-математикам старших курсов'. Предлагаемый мной трактат тоже, вообще говоря, не предполагает никаких предварительных специаль­ных знаний, однако ориентирован на читателя, хорошо знакомого с пси­хологической литературой и способного соотнести сказанное со своим профессиональным опытом.

Конечно же, одному автору не под силу изложить в новой классифика­ционной схеме результаты даже важнейших психологических эксперимен­тов. А ведь в психологии обилие повторяющихся исследований с малозамет­ными модификациями само по себе производит ошеломляющее впечатле­ние. Поэтому выбор для описания того или иного конкретного исследова­ния обычно случаен. Как правило, аналогичные результаты получены и во многих других исследованиях, проведенных с несущественными для целей изложения методическими особенностями.

Выбранный жанр не предполагает обсуждения революционности нового взгляда на природу психики и сознание. В какой-то мере попытка такого обсуждения как раз и была сделана мной ранее. Ныне задача прин­ципиально иная: в рамках предложенной схемы упростить (тривиализовать) накопленный психологией опыт, т. е. показать, что он выводим из достаточно простых логических рассуждений. Обсуждаемые в тексте эксперименты или их аналоги упоминаются во многих руководствах по экспериментальной или прикладной психологии. Тот или иной закон иллюстрируется набором разнообразных примеров, но, тем не менее, ни в коем случае не претендует на полноту. Я даже не буду специально оговаривать существование отдельных опытов, противоречащих общей картине (такие опыты иногда находятся — психологические экспери­менты редко дают абсолютно совпадающие результаты), так как потре­бовалось бы излишне подробно анализировать особенности экспери­ментальных процедур, что отвлекало бы от сути дела.

' См. Бурбаки Н. Теория множеств. М., 1965, с. 19.

17