Глава II. Истоки и причины дезертирства в российской

ИМПЕРАТОРСКОЙ АРМИИ В ПРЕДСТАВЛЕНИИ

СОВРЕМЕННИКОВ И ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

ИСТОРИОГРАФИИ

§1. Причины дезертирства в представлении современников

Уже в годы войны ее непосредственные участники и современники отмечали огромное количество проблем, постигших русскую армию, как внутренних, так и внешних. Наиболее выдающиеся военачальники, анализируя сложившуюся ситуацию, старались впоследствии дать сколь бы то ни было объективную оценку происходившему, задаваясь вопросом, почему такое произошло с прекрасно начинавшей боевые действия в начале войны императорской армией. При этом дальнейшие события, развернувшиеся в России с конца 1917 года, значительно повлияли на характер начавшейся полемики. Так, примкнувшие позднее к белому движению командующие отрицали утверждения о плачевном состоянии русских войск еще до революционных событий. Как заявляет А. И. Деникин: «Я не склонен идеализировать нашу армию. Много горьких истин мне приходится высказывать о ней. Но когда фарисеи – вожди российской революционной демократии, пытаясь оправдать учиненный главным образом их руками развал армии, уверяют, что она и без того близка была к разложению, – они лгут».¹Головин в своем исследовании также связывает колоссальный всплеск дезертирства с конца 1917 года с революцией. Так, в его подсчетах после революции число дезертировавших (в среднем за месяц) возрастает в пять раз, что он связывает с действием революционной пропаганды в рядах русской армии.²

Это касается революционного периода Первой мировой войны. Нашей задачей, однако, является рассмотрение дореволюционного этапа, и здесь современники значительно расходятся в своих предположениях. Некоторые из них, правда, выдвигают схожие версии касательно причин дезертирства, что позволяет нам выявить общие тенденции в их трактовке событий.

Можно выделить ряд целых комплексов называемых причин:

1) Слабое техническое и продовольственное обеспечение армии - этот фактор приводится в трудах Головина, Свечина и Врангеля³. Они отмечают то влияние, которое оказывали военные поражения на боевой дух солдат и их желание сражаться. В частности, по словам Головина, отсутствие подолгу снарядов, практически невозможность удерживать натиск врага в условиях интенсивного обстрела с его стороны, рождали массовые панические настроения в частях. Это приводило к беспорядочным отступлениям, в ходе которых неизменно не возвращалась на позиции определенная часть личного состава. Свечин также утверждал, что у бойца с хорошим вооружением, не испытывающего недостатка в снарядах, боевой дух соответственно выше.¹Как результат отсутствия подолгу снабжения и «снарядного голода» – участившиеся поражения и распространение паники с фронта: «все бегство происходит без серьезного участия немцев»,²– сообщает Свечин. «Как всегда, все делалось спустя рукава. Боевых припасов было недостаточно, и, благодаря нехватке снарядов, все наши начинания сводились на нет»,³– утверждает Врангель.

2) Войсковое управление, комплектование армии, организация борьбы с негативными явлениями в войсках – это целый набор причин «сверху». Здесь приводится масса предполагаемых истоков проблемы. Общее у них одно – апелляция к организованности ведения боевых действий в годы войны. И хотя в оценках современников, как правило, до 1917 года все обстояло не так плохо, нежели с началом революции, однако они замечают ряд существенных упущений со стороны «верхов». Так, Свечин и Головин отмечают плохо налаженное взаимодействие между частями, слабую подготовку младшего командного состава, проблемы в организации отчетности. Головин, в частности, делает ремарку об общегосударственной организации военного управления: «поток отчетности», по его словам, пересекался с «ничегонезнанием высших штабов» на деле. Такую ситуацию в управлении Головин называет «… подход к организации работы общегосударственного масштаба с кустарными приемами».⁴

Свечин среди факторов, усугубляющих разложение русских войск, выделяет прежде всего несогласованность действий командования: «беспрерывное отступление и неудачи разлагают далеко не только рядовых бойцов на фронте, но наносят глубокие раны и в сознании командного состава. Начальство русской армии в сентябре 1915 г. болело жестоким недугом, одно из типичнейших проявлений которого — животный эгоизм и обвинения, щедро и непрерывно выкрикиваемые по адресу соседей».¹Упоминает он и фактор, выведенный Оськиным в ряд важнейших: начала массового набора с лета 1915 г. в армию крестьян, ни разу не проходивших прежде военной службы², - например, история с «несгоревшими избами»,³когда набранные из среды крестьян солдаты отказались выполнять приказ: сжечь ряд изб, мешавших артобстрелу. К новому личному составу он относится осторожно, стараясь не подорвать свой авторитет, «не оказаться барином, совершенно чуждым, даже враждебным крестьянским интересам»⁴. Самих новобранцев он называет «крестьянами, переодетыми в солдатскую шинель».

Деникин видит в этом первопричину морального разложения войск. Он отмечает в своих воспоминаниях слабую организованность общего командования, неспособность правительства решить проблему дезертирства и уклонения еще в первые месяцы войны. Особенно он критикует качество и действия командного состава императорской армии. Он отмечает «засорение» командных списков «вредным элементом» еще накануне войны, множество «бездарностей», о некомпетентности которых подчас «знала вся армия».⁵Упрекает он российское командование в отсутствии должного внимания поддержанию внутренней сплоченности частей, отчего к концу войны усвоение воинских традиций новоприбывшим составом и его сплачивание практически остановились. Сами войсковые части, по словам Деникина, к тому моменту «превращались в какие-то этапы, через которые текла непрерывно человеческая струя».¹Также, что касаемо борьбы с негативными явлениями, он упоминает груз телесных наказаний, пришедшийся на гарнизонные и некоторые фронтовые части, и иные репрессивные меры по борьбе с дезертирством и уклонением, замечая их полную бесполезность и даже вред. «Два фактора имели несомненное значение в создании неблагоприятного настроения в войсках. – пишет Деникин. – … введенное с 1915 года официально дисциплинарное наказание розгами и смертная казнь – «палечникам". Насколько необходимость борьбы с дезертирством путем саморанения не возбуждала ни малейшего сомнения… настолько же крайне нежелательным и опасным, независимо от этической стороны вопроса, являлось телесное наказание, применяемое властью начальника... Между тем, судебные уставы не обладают в военное время решительно никакими реальными способами репрессий, кроме смертной казни. Ибо для элемента преступного, праволишения не имеют никакого значения, а всякое наказание, сопряженное с уходом из рядов, является только поощрением».²По его словам, никаких действенных мер по борьбе с дезертирством в условиях войны, кроме смертной казни, царская власть применять просто не могла, что позднее Асташев связывает с пропорциональным ростом дезертирства при росте репрессий.³ Настороженно Деникин также относится к увеличению крестьянства при наборе, отмечая, однако, «грех» русского офицерства и интеллигенции в противопоставлении «барина» мужику. В этом моменте он усматривает «благоприятную почву для работы разрушительных сил».⁴Помимо всего прочего, Деникин обращает внимание на «слабую политическую подготовленность офицерского корпуса», поскольку «... сторонним разрушительным влияниям в армии не противополагалось разумное воспитание». Кроме того, в числе причин низкой боеспособности и разброда в армии Деникин видит «неустройство тыла и дикую вакханалию хищений, наживы и роскоши, создаваемую на костях и крови фронта».¹

Н. Е. Врангель в своих воспоминаниях также отмечает чрезвычайно не-компетентный высший командный состав: «Высший командный состав оставлял желать многого – вернее, в большинстве случаев был ниже всякой критики. Фаворитизм, всегдашняя язва русского строя, и тут дал свои неизбежные плоды. Армия была плохо организована, скверно снабжена и скверно управлялась». Эта неорганизованность, особенно в новом широком наборе 1915 года, по мнению Врангеля, принесла в войска еще больше тлетворных веяний: «Миллионы запасных и новобранцев, без надобности призванные, наполняли города. Скверно кормленные, плохо одетые, размещенные в тесноте и грязи, они оставались без присмотра, делу не обучались, томились от бездействия и развращались».²

3) Причины духовного плана – весьма противоречивый набор проблем, получавших, порой, диаметрально противоположные оценки из уст одного и того же современника. К таким можно отнести упоминания о духовном расколе в обществе, непонимании в массах причин и целей войны, наконец, о полном духовном упадке в армии, согласно размышлениям Деникина³. Отсутствие грамотной «политической подготовки» среди офицерства, по его словам, еще больше усугубляло ситуацию, особенно с проникновением в армию из тыла новых идей накануне 1917 года⁴.

Особое внимание Деникин обращает на откол общества от церкви и веры, замеченный им в начале XX века: «… постепенно терялась связь между народом и его духовными руководителями, в свою очередь оторвавшимися от него и поступившими на службу к правительственной власти, разделяя отчасти ее недуги».¹Мировая война же «… ввела в духовную жизнь воинов два новых элемента: с одной стороны моральное огрубение и ожесточение, с другой – как будто несколько углубленное чувство веры, навеянное постоянной смертельной опасностью. Оба эти антипода как-то уживались друг с другом, ибо оба исходили из чисто материальных предпосылок»². Таким образом, Деникин отмечает глубокий духовный раскол, который породил и социальные противоречия: отход от прежних авторитетов, смена ценностей, огрубение нравов. В этих условиях, по его мнению, вместе с весьма смутным осознанием солдатами того, за что они воюют, всяческие негативные веяния в войсках не могли не процветать. «Как бы то ни было, в числе моральных элементов, поддерживающих дух русских войск, вера не стала началом, побуждающим их на подвиг или сдерживающим от развития впоследствии звериных инстинктов», – заключает Деникин.³

Генерал А. Брусилов среди существенных недостатков, порождавших многие проблемы в армии, первостепенное место выделял также подготовке офицерского состава, хотя боеготовность самих войск в начале войны оценивал достаточно высоко. По его словам: «… Мы выступили с удовлетворительно обученной армией. Корпус же офицеров страдал многими недостатками…».⁴Среди таких он приводит определенный процент офицерства, «вызывавший озлобление в войсках», «страдавший карьеризмом».⁵Остальные чины, в т. ч., среди генерального штаба, по его мнению, «… в эту войну работали хорошо, умело и старательно выполняли свой долг». Однако, как он замечает, одно существенно мешало связи командования с простыми солдатами и использованию талантов офицерства в полной степени: «… это, за малым исключением, постоянное, быстрое перемещение этих офицеров с одной должности на другую для более быстрого движения вперед…».⁶Также Брусилов отмечает слабое понимание не только в народе, но и среди офицерства причин и значения войны, указывая, вслед за Деникиным, на слабую политическую подготовку кадров.⁷Касательно солдатской же среды он приводит вовсе курьезный момент: «Сколько раз спрашивал я в окопах, из-за чего мы воюем, и всегда неизбежно получал ответ, что какой-то там эрц-герц-перц с женой были кем-то убиты, а потому австрияки хотели обидеть сербов. Но кто же такие сербы - не знал почти никто, что такое славяне - было также темно, а почему немцы из-за Сербии вздумали воевать - было совершенно неизвестно. Выходило, что людей вели на убой неизвестно из-за чего, то есть по капризу царя».⁸

Как можно заключить по сведениям современников, первопричинами распространения массового дезертирства в те годы виделись ими в различных факторах, оказывающих влияние на российскую армию: от чисто технических проблем до глубокого морального кризиса людей. Русская армия страдала от нехватки снаряжения и боеприпасов, личный состав и командование подчас не понимали друг друга, что только усиливало негативные настроения в солдатской массе, духовные чаяния и ценности солдат подвергались тяжким испытаниям войны, выдерживал которые, в конечном счете, не каждый. Современники войны, как видно из их оценочных суждений о дезертирстве, отчасти это понимали и оттого в вопросе, на кого в большей степени возложить вину за происходившее, отдавали явное предпочтение критике действий правительства и верховного командования. Таким образом, причины дезертирства в восприятии современников войны можно разделить на несколько групп. «Внешних» факторов, таких, как техническое превосходство противника, современники приводят довольно мало, указывая в целом неплохую подготовку и обеспеченность русской армии. Куда большее значение, как видим, они придают факторам «внутренним», организационным, будь то подготовка командного состава или система набора войск. Особенно в плане организации они критикуют Ставку и действия правительства, внесшие, по их мнению, беспорядок в управление и снабжение армии. Все это в целом, по их мнению, и могло породить тот разброд в солдатских массах, который и обусловил рост дезертирства и подобных ему негативных явлений. Особое место современники уделяли духовным, нравственно-ценностным моментам, подчеркивая оторванность основной массы солдат от старого дворянского офицерства. Здесь главную роль, по их словам, сыграл затяжной, позиционный характер, который вскоре приобрела война. Это предположение будет рассмотрено в более позднее время, однако важность того, что Первая мировая стала войной абсолютно нового типа, поняли еще ее современники. Оказывало влияние на их оценки и уже выявленное нами недопонимание того, что считать дезертирством. Оценки, таким образом, могут существенно розниться, исходя из того, какие случаи описываются тем или иным очевидцем. Огромное влияние на настроения в армии связывали и с веяниями из тыла, поскольку «разложившаяся», утратившая боеспособность армия становится наиболее сильным резонатором для приходящих из глубины страны настроений и общественных течений. Огромную роль отводили и революции, Помимо уже выделенных нами причин, этот мотив явно прослеживается, в той или иной мере, в трудах практически всех современников тех событий. В большей или меньшей степени, но и военные, и общественные деятели отмечают нараставшую к 1917 году «политизированность» в настроениях войск. В разной степени, но почти каждый из них придает этому фактору большое, порой решающее значение в процессе распространения дезертирства. Революционная пропаганда, в этом свете, заявлена еще современниками войны как наиболее значимый фактор дезертирства и упадка русской армии, правда, оценки ее неоднозначны: ее преподносят то как «внешний», уже предопределенный историей фактор, то как «внутренний», органично связанный с уже нараставшим в армии разложением. Как мы увидим позднее, этот посыл оказал определяющее значение на попытки изучения дезертирства в некоторые периоды развития отечественной науки.