Сборник 50 лет АЭ БашГУ

стиля, возникли затруднения, связанные, видимо, с различиями материала, послужившего базой для разработки методики и анализируемого автором. Эти затруднения и стали предпосылками для создания настоящей работы, в которой предлагается попытка их объяснения и возможного решения.

Однако сначала следует кратко ознакомить читателя с теоретическими основами метода и практическими указаниями к работе. Ю. Б. Цетлин предлагает рассматривать графический орнамент (в его стилевом, эстетическом аспекте) как структурное образование, состоящее из пяти иерархических уровней: элемент – «след» единоактного воздействия мастером на поверхность сосуда, узор – локализованное изображение, создававшееся из элементов, мотив – способ тиражирования элементов или узоров, образ – совокупность двух или трёх соседних мотивов и композиция

– совокупность всех мотивов на поверхности сосуда [Цетлин, 2008. С. 19]. Для каждого уровня автор указывает возможные варианты их содержания, и необходимые критерии для их описания.

Такое подробное описание стиля может показаться излишним для задачи выделения культурных групп. Однако представляется целесообразным применять специальные методы при изучении посуды, изготовленнай в смешанной культурной среде. Особенно это актуально для посуды Позднего Бронзового века Южного Урала, в зоне активных контактов срубной и андроновской (в основном в алакульском варианте) культурно-исторических общностей [Рутто, 2003]. Сложность данной ситуации состоит в том, что обе общности относятся к культурам, представители которых изготавливали керамику со специфической геометрической орнаментацией, проживавшим в Евразийских степях и лесостепях. И активные контакты, обусловленные единым ландшафтноклиматическим и идеологическим пространством, а так же, как полагают некоторые исследователи, общим происхождением, обусловили близость их культурных традиций. В том числе и в орнаментации посуды. Вследствие этого, подробное изучение орнаментального стиля (вместе с другими комплексными исследованиями) необходимо не только для фиксирования фактов существовавших контактов, но и для понимания их механизмов.

Какие же затруднения возникли при применении методики для анализа орнаментального стиля поселения Олаир? Во-первых, выделение культурных традиций, путём описания элементов, предложенного в программе. Так, всё многообразие существующих элементов предлагается объединить в 10 групп: ямочные, ямчатые, гладкие, гребенчатые, накольчатые, пунктирный, лунчатый, рамчатый, верёвочный, фигурный [Цетлин, 2008. С. 20]. Из характеристики этих групп видно, что это объединение довольно субъективно, и отражает реалии орнаментального стиля неолитических племён Русской равнины. Понятно, что целью данного

111

объединения была группировка близких по внешнему виду элементов, отражающая представление древнего населения о том, как должен выглядеть эта составляющая орнамента. Возможно, она была основана на эмпирическом знании о значимости определённых групп в орнаментации конкретных культур. Рассмотрение позднебронзового материала (по тем же критериям) наводит на мысль об изменении набора групп, либо вообще об их упразднении.

Показать это можно на конкретных примерах. В керамике Олаира встречаются три основных вида гладких элементов: гладкий статичный, гладкий динамичный и каннелюры (или, корректней, гладкий динамичный элемент, образующий мотив в историографии называемый «каннелюры»). Нетрудно заметить, что каннелюры – это гладкий динамичный элемент с углубленным (3-5 мм) ложем и по программе (переводящей описание в кодировку), должен объединяться с другими гладкими элементами. Однако известно, что каннелюры являются отличительным признаком керамики начального этапа Поздней Бронзы [Сунгатов, Бахшиев, 2008. С. 43]. Те же замечания относятся и к элементу «жёлоб» - гладкому динамичному со значительной шириной следа, признаку олаировского типа керамики [Сунгатов, Бахшиев, 2008. С. 43].

Обратным примером служат часто встречающиеся на позднебронзовой керамике треугольные вдавления. Техника их выполнения различна – это могут быть отпечатки угла гладкого либо гребенчатого инструмента (накольчатый элемент по Ю.Б. Цетлину), оттиски палочки с торцом треугольной формы (фигурный элемент по Ю.Б. Цетлину) и следы, оставленные протаскиванием рабочей части гладкого орнаментира с фиксированием его конца в одной точке (нет группы!). Конечно, все эти способы отражают некие культурные различия, однако использование их в одних и тех же узорах и мотивах орнаментов андроновского мира наводят на мысль о нецелесообразности их разделения в разные группы.

Те же замечания относятся и к гребенчатым элементам, особенности внешнего вида которых, давно используется исследователями для определения культурной принадлежности [Рутто, 2003. С. 32-33].

Вторая сложность связана с описанием узоров. Несмотря на то, что Ю.Б. Цетлин предлагает при их описании характеризовать общую форму, состав компонентов, структуру и ориентацию на поверхности сосуда [Цетлин Ю.Б., 2008. С. 19], в его монографии узоры лишь маркируются кодом, связывающим их с элементами, из которых они изготовлены. Очевидно, это также связано с особенностью неолитического материала, в котором узоры не играют определяющей роли. С узорами Позднего Бронзового века обратная ситуация. Узоры являются основным объектом изучения при анализе орнаментальной стилистики. Часто в исследованиях

112

именно они подвергаются первоначальному количественному учёту [Стоколос, 1972. С. 46; Матвеев, 1998. С. 266-272]. При этом уже отмеченная близость орнаментального стиля позднебронзовых культур приводила к использованию визуально похожих узоров, отличающихся такими нюансами, как размер узора относительно мотива или количество элементов в узоре. Кроме того, важным фактором можно считать такой признак как «аккуратность» при изготовлении узора, который складывается в основном из двух компонентов: пропорциональность элементов во всех узорах мотива и сохранение их векторных направлений.

Каким же образом необходимо описывать южноуральские орнаменты эпохи бронзы? Ответ на этот вопрос должен дать сам материал. В этом одна из особенностей историко-культурного подхода. Поскольку он направлен на поиск исторических закономерностей, он может дать направление в их поиске. Однако предсказать их полное содержание он не в состоянии. Как и в выделении технологических традиций, очень многое в изучении орнамента от опыта исследователя и его знакомства с источником.

Опыт работы с орнаментальным стилем на поселении Олаир позволил автору предложить пути решения обозначенных проблем.

1.При описании элементов необходимо отказаться от их группировки с последующим раскрытием видов внутри групп, поскольку попадание некоторых видов в одну группу не может являться гарантией их принадлежности к одной культурной традиции.

2.Максимально использовать данные о технологии изготовления элементов, для точного выделения их видов. Использовать, по возможности, геометрические термины для описания внешнего вида элементов.

3.Описывать геометрическими терминами также общую форму узоров. Искать закономерности в использовании определённых элементов при исполнении узоров.

4.Формализовать критерий «аккуратность» и искать связи между полученными формализованными данными и традициями исполнения элементов и узоров.

Представленные корректировки методики планируется опробовать при дальнейшем изучении орнаментального стиля на поселении Олаир.

Литература.

1.Матвеев А.В. Первые андроновцы в лесах Зауралья. Новосибирск,1998

2.Рутто А.Г. Срубно-алакульские связи на Южном Урале. Уфа,

2003

3.Стоколос В.С. Культура населения бронзового века Южного Зауралья (хронология и периодизация). М., 1972

113

4.Сунгатов Ф.А., Бахшиев И.И. Аоследние эпохи поздней бронзы Олаир. Уфа, 2008

5.Цетлин Ю.Б. Неолит центра Русской равнины: орнаментация керамики и методика периодизации культур. Тула, 2008

Мухаметдинов В.И., 2011 г.

УДК 902/904

М.Ф. Обыденнов,

БашГУ, Уфа

ИЗУЧЕНИЕ ПЕРВОБЫТНОЙ АРХЕОЛОГИИ ЭКСПЕДИЦИЕЙ БАШКИРСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА

Наиболее ранними памятниками, открытыми или изучавшимися АЭ БГУ, являются Ильмурзинская, Романовские и Михайловская стоянки. Все они относятся к эпохе мезолита. По мнению Г.Н.Матюшина – исследователя мезолита Башкирии, самое позднее время существования этих памятников – ранний голоцен.

В60-70-е годы экспедиция университета исследовала 3 поселения и одно погребение эпохи неолита. В 1962 году Г.И.Матвеева подвергла раскопкам Давлекановское многослойное поселение, нижние слои которого относятся к неолитическому времени. В раскопе площадью 120 кв.м была собрана богатая коллекция керамики и кремня. В следующем году Г.И.Матвеева организует раскопки стоянки Какрыбаш на р.Ик, где были найдены, кроме кремня и керамики, изделия из кости. В 1972 году в плане работ НКАЭ исследуются стоянки Кюнь II и Бачки-Тау в Краснокамском районе Башкирии, нижние слои которых являются неолитическими. В 1971 году И.Б.Васильевым было раскопано погребение у д.Старо-Кабаново того же района, которое может датироваться неолитом. Костяк находился в полусидячем положении, предплечья и кисти вытянуты вдоль бедер, левая плечевая кость стояла наклонно. Под тазом погребенного был обнаружен кусочек охры. Рядом с костяком найдено крупное орудие из трубчатой кости лося, подобное тем, которые происходят со стоянки Какрыбаш. СтароКабановское поселение являлось тогда вторым погребением эпохи неолита в Башкирском Приуралье.

Впоследующие годы отряды АЭ БГУ проводили рекогносцировочные работы на нескольких неолитических стоянках (Кюнь VI, Серять I, Серять II, Кузнецовская стоянка), где были получены коллекции керамики и кремневых изделий.

114

Материалы эпохи неолита были получены при исследовании ряда многослойных памятников: поселений Кюнь II, Старо-Кабановского II, Батраковского, Какрыкуль II. Они также относятся к Волго-камской неолитической культуре и показывают, что территория расселения племен этой культуры охватывала и низовья реки Белой.

Поселения гаринско-борской культуры в Башкортостане были выявлены Камской археологической экспедицией у д.Саузово в устье р.Белой в 1957 году. В этом же году А.П.Шокуров выше по р.Белой обнаружил еще несколько подобных поселений. Во время работы НКАЭ отряд, состоящий из студентов БГУ, произвел раскопки двух стоянок у д.Бачки-Тау. Одна стоянка была изучена в связи с поисками могильника эпохи средневековья, на второй был вскрыт раскоп площадью 372 кв.м. Керамика последней стоянки, получившей название Бачки-Тау II, подразделяется на два типа: первый относится к позднему неолиту, второй к гаринской культуре энеолита Прикамья. Значительное количество кремневых наконечников стрел, скребков, резаков и полированных сланцевых тесел напоминают камские орудия с гаринско-борских поселений. Памятники с борской керамикой обнаружены также у д.НижнеТатышево и с.Старая Мушта. Здесь в 1968 – 1969 гг. АЭ БГУ исследовалось поселение финальной бронзы Какрыкуль, в нижних слоях которого залегала керамика бронзового и раннего железного века.

К кругу гаринских памятников относится исследованный в 1981 году Старо-Нагаевский грунтовый могильник. Здесь было обнаружено 8 погребений, большинство из которых были разрушены. Могилы имели ориентировку по линии СВ-ЮЗ, в одном случае по линии 3-В. На их дне и в их заполнении встречены фрагменты крупных сосудов, орнаментированных гребенчатым штампом, изделия из кремня (ножевидные пластины, скребки, наконечники стрел), две подвески из речных галек, украшения из клыков животных.

Было установлено, что низовья р.Белой в эпоху раннего металла были заселены камским населением гаринской культуры. Памятники данной культуры широко распространены на территории Верхнего, Среднего и Нижнего Прикамья и смыкаются с областями расселения племен волосовской культуры Поволжья, образуя, единую культурную общность. Формирование этой общности связано с неолитическим населением того же региона.

Абашевская культура. Памятники этой культуры АЭ БГУ исследовались вначале эпизодически. Так, в 1962 году Г.И.Матвеева раскопала 4 кургана на могильнике у с.Нижне-Чуракаево, а в 1966-1967 гг. абашевские находки были встечены на многослойном поселении Куштиряк. В 1971 – 1973 гг. изучение абашевских памятников проводилось под

115

руководством В.С.Горбунова, были исследованы пять могильников и два поселения. Раскопки Старо-Куручевских курганов в Бакалинском районе позволили отодвинуть границу распространения абашевских памятников в Башкирии на северо-запад.

В 70-80-х годах на трех многослойных памятниках были обнаружены слои с керамикой абашевской культуры (II Старо КакрыБашевская стоянка, Казангуловское Нижнее поселение и поселение Тюбяк). На последнем из перечисленных объектов в ходе работ выяснилось, что абашевское поселение занимало значительно меньшую площадь на невысокой надпойменной террасе р.Белой, чем поздние поселки срубной и межовской культур.

Единственным погребальным памятником, обнаруженным на этом этапе работ АЭ БГУ, стало захоронение в одном из курганов II Тартышевского могильника. Здесь при зачистке материка была выявлена могильная яма подпрямоугольной формы, ориентированная с небольшим отклонением по линии СВ-ЗВ. В ходе вскрытия могилы удалось зафиксировать остатки деревянного перекрытия. Оно состояло из деревянного наката, который опирался на края могилы и вертикально поставленные вдоль стен могилы столбы. Под перекрытием были обнаружены останки двух взрослых людей и, возможно, ребенка. Вещей в могиле, за исключением фрагментов керамики, не обнаружено, что связано, скорее всего, с ограблением могилы в древности. В результате полевых работ был получен обширный и разнообразный материал как по погребальному обряду абашевских племен, так и по их хозяйственнобытовой деятельности. Несмотря на то, что большинство погребальных памятников абашевской археологической культуры, изученных АЭ БГУ, оказались разграбленными еще в древности, до нас в виде сохранившегося инвентаря и конструкции могил дошла важная информация по истории населения Южного Урала II тыс. до н.э.

Срубная культура. Памятники этой культуры не были специальной темой исследования археологов БГУ, однако раскопки их носили довольно систематический характер. Памятники исследовались в основном в бассейне р.Демы и только отдельные из них – в других районах Башкортостана. За первые 15 лет работы велись на 8 могильниках и 11 поселениях. Частично результаты исследований нашли отражение в печати. Необходимо отметить, что АЭ БГУ впервые были выявлены срубные памятники на правобережье р.Белой в ее среднем и нижнем течении. Это Удельно-Дуванейская, Елановская, Старо-Янгизитовская стоянки. Обращает на себя внимание то, что все срубные памятники локализуются у самого берега р.Белой, не заходя севернее и восточнее в лесную зону.

116

Абсолютное большинство срубных памятников Башкиртостана датируются третьей четвертью II тыс. до н.э. Это подтвердили находки костяных псалиев на Первом Казангуловском поселении. Об этом же свидетельствует алакульское влияние, прослеживаемое в погребальном обряде и на керамике Юматовского кургана на р.Деме.

К развитой срубной культуре относятся курганы СтароЯбалаклинского могильника, насчитывающего более 100 насыпей и являющегося самым крупным некрополем эпохи бронзы в Южном Приуралье. Небезынтересно отметить раскопки курганов у с.Новые Ябалаклы, где в парном погребении взрослого и ребенка был обнаружен оригинальный головной убор, видимо, из нашивавшихся на одежду металлических пластин, накладок и бус. Элементам орнамента на бронзовых пластинах можно найти аналогии в узорах изделий шахтных гробниц Микен, что имеет большое значение для уточнения датировки культур степной полосы Евразии в эпоху бронзы.

В1976 – 1977 гг. исследовалось три срубных могильника в зоне Иштугановского водохранилища — Сыртлановский, Иштугановский и Акназаровский. Здесь были раскопаны срубные погребения с очень бедным инвентарем, состоящим из глиняных сосудов баночной формы, бронзовых желобчатых браслетов и пряжки из раковины. В погребальном обряде отмечаются отдельные элементы алакульского влияния.

До 1970 года в Западной Башкирии очень ограниченно были представлены находки позднесрубного времени. Не изменилось положение

иза последние годы. Несмотря на значительные раскопки в бассейне р.Демы, поздняя керамика была обнаружена только на I Старо-Яппаровском поселении в одном слое с луговской.

В1980 – 1990-х гг. были продолжены работы на уже известных, а также на ряде новых памятников. Всего за этот период отряды АЭ БГУ провели исследования 21 поселения и 7 курганных могильников срубной культуры.

Следует отметить возобновление работ на Акназаровском могильнике в 1981 году, где вскрыто 4 кургана и изучено 19 погребений. Основная масса погребений является детскими и содержит по одному сосуду. Из прочего инвентаря следует отметить бронзовые желобчатые браслеты.

Из уже известных к тому времени памятников важными также представляются исследования, проведенные АЭ БГУ на Иштугановском I и Сыртлановском курганных могильниках в 1982, 1985 и 1986 годах. Так, на Иштугановском I могильнике, расположенном в пойме правого берега р.Белой, в 1982 году раскопано пять курганных насыпей диаметром около 30 метров и изучено 27 погребений.

117

Все курганы сооружены срубными племенами. В кургане № 2 находилось одно погребение, № 3 – 13, № 4 – 6, № 5 – 4 срубных погребения. В кургане № 3 были преимущественно детские захоронения. Встречено парное захоронение. Положение погребенных обычно для срубных могильников лесостепного Приуралья: скорченное на левом боку, головой на северо-северо-восток. Инвентарь представлен глиняными сосудами, бронзовыми браслетами, костяным навершием от плети.

Среди работ на бытовых памятниках выделяется изучение группы поселений на р.Деме (Старо-Яппаровское I, Казангуловское I и Казангуловское нижнее поселения), а также двух крупных поселений площадью более 12 тыс. кв. м (поселения Тюбяк и Таналык), исследования на которых стали одними из самых масштабных в истории южно-уральской археологии.

Работы АЭ БГУ и других организаций позволили окончательно очертить границу распространения памятников срубной культурноисторической общности на востоке и объединить эти памятники в ВолгоБельский и Зауральский лесостепные варианты данной общности, а также четко ограничить время существования этих памятников XVI – серединой XIV вв. до н.э.

Андроновская культурно-историческая общность. Отрядами АЭ БГУ было исследовано всего 4 памятника, относящихся к кругу андроновских. Столь малое количество изученных объектов объясняется тем, что зона работ экспедиции находилась вне основной территории расселения племен этой общности.

Все четыре памятника являются поселенческими. На трех из них обнаружены алакульские и смешанные срубно-алакульские керамические комплексы (Верхне-Биккузинская 1 и Максютовская стоянки, поселение Тюбяк).

Четвертый памятник (поселение Таналык), находящийся в Хайбуллинском районе Башкортостана, был исследован экспедицией БГУ летом – осенью 1995 года. Ввиду чрезвычайности обстоятельств (строительство водохранилища) по решению Кабинета Министров РБ работы были форсированы. Была организована совместная экспедиция БГУ, БГПИ, СГПИ и ИИЯЛ УНЦ РАН. В составе экспедиции работали антропологи, ботаники, почвоведы, геологи. На территории поселения было заложено четыре раскопа общей площадью более 6 тыс. кв. м. В пределах вскрытого участка было изучено около 10 наземных жилищ и 10 хозяйственных ям и колодцев, а также большое количество очагов. Собрана большая коллекция керамики, соответствующая различным этапам развития андроновской культурно-исторической общности: алакульская, срубноалакульская, петровская, федоровская. Керамика представлена как

118

отдельными фрагментами, так и большим количеством развалов сосудов. Среди вещевого материала характерными находками являются изделия из кости и камня: наконечники стрел, проколки, лощило, песты, зернотерки, булавы и др. На раскопе III был обнаружен костяк женщины, лежавшей на левом боку с согнутыми коленями и локтями. Возле нее находился развал сосуда, кость барана и, возможно, костяной гребень. Предположительно, данное захоронение было совершено у порога жилища. В раскопах I и III были обнаружены крупные каменные кладки, служившие либо фундаментом жилища, либо внутренними жилищными сооружениями. Данное поселение является одним из тех немногих памятников, по материалам которых можно практически полностью проследить историю племен андроновской общности на Южном Урале во II тыс. до н.э.

Черкаскульская и межовская культуры. Межовские памятники,

изучение которых было положено К.В.Сальниковым, исследовались систематически. АЭ БГУ уделяла этим памятникам особое внимание. В 1972

– 1975 гг. работы велись на 8 поселениях и 2 могильниках. Наиболее важными стали раскопки I Красногорского курганного могильника, где были выявлены до этого неизвестные типы погребального обряда межовцев: вторичные захоронения и вытянутые трупоположения в узких могилах без сопровождающего инвентаря. Из этого могильника передана антропологам большая серия краниологического материала, получить который из крайне немногочисленных могил раньше не удавалось. На ряде однослойных поселений с «чистыми» комплексами межовской керамики найдены бронзовые ножи, литейная форма для отливки круглых бронзовых блях, сами бляхи, обломки роговых псалий. Эти находки позволили датировать межовские памятники ХI – IХ вв. до н.э. Верхнюю границу межово в Башкирии лимитируют памятники курмантаусского типа финальной бронзы. На поселении Удельный Дуваней, расположенном на р.Белой ниже г. Уфы, и Старо-Янгизитовском (низовья р.Белой) И.Б.Васильевым выявлен тип керамики, содержащий межовские и курмантаусские черты. Здесь же были найдены оба типа керамики с «чистыми» признаками. В 1978 и 1985 годах крупные работы были проведены на Юкалекулевском поселении на северо-востоке Башкирии. Здесь выявлены остатки семи жилых построек. Из них два сооружения нижнего строительного яруса являлись черкаскульскими. Они имели размеры 10x7,5 ми 11,4x7,5 м, при этом были слабо углублены в материк на 0,2 – 0,3 м. Оба жилища, судя по наличию столбовых ямок, каркасного типа. Кроме керамики, здесь обнаружено почти два десятка костяных изделий (проколки, лощило, наконечник стрелы, пряжка), несколько глиняных предметов, а также изделия из камня (нуклеус, терочник).

119

Изученные АЭ БГУ памятники отражают процессы миграции черкаскульцев с территории горно-лесного Зауралья в лесостепные регионы Волго-Бельского междуречья на позднем этапе развития данных племен.

С конца 70-х годов в северо-западных, северо-восточных, центральных и южных районах Башкирии было изучено 18 многослойных поселений, на которых встречена межовская керамика.

Развернувшиеся в конце 70-х, начале 80-х годов крупномасштабные исследования в зоне строительства Иштугановского водохранилища позволили провести работы на ряде поселений, в том числе и на межовских.

На территории села Юмагузино на левом берегу р.Белой была изучена Юмагузинская I стоянка. Здесь в одном слое были обнаружены развалы срубных и межовских сосудов. Несмотря на это, посуды гибридных типов не встречено.

На поселении Тюбяк исследована крупная жилая постройка площадью примерно 400 кв. м. Глубина котлована около 1 м от уровня современной поверхности. Судя по расположению столбовых ямок, бревенчатые опоры боковых стен стояли попарно на расстоянии около 2-х метров друг от друга. Внутреннее помещение было также разгорожено. Обнаруженные на дне жилищного котлована находки позволяют говорить о том, что межовская постройка была возведена на месте каменных вымосток, выполненных несколько раньше срубным населением.

В зоне Иштугановского водохранилища раскопки велись еще на Максютовском II поселении, где исследована одна жилищная впадина межовского времени.

Несколько межовских памятников были изучены в северо-западных районах Башкортостана. Это Русско-Шугановская и Ново-Кизгановская стоянки, Батраковское и Старо-Кабановское поселения и др.

За годы работ АЭ БГУ на поселениях межовской культуры накоплен большой источниковый материал. Поскольку до конца 70-х годов межовские памятники изучались крайне слабо, исследования экспедиции университета внесли значительный вклад в решение проблем, связанных с вопросами существования этой культуры и культур финальной бронзы Южного Урала в целом.

На основании этих и ряда других исследований были выявлены два локальных варианта межовской культуры – зауральский и предуральский, а также разработана схема периодизации памятников. К концу 80-х годов во многом решены вопросы контактов срубного и межовского населения в Приуралье, происхождения межовской культуры и ее участия в формировании восточного варианта ананьинской культурно-исторической общности.

120