книги / Язычество древних славян
..pdf262 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ
*
Итак, для раннего этапа праславянской жизни по очень скудным и отрывочным данным мы можем наметить четыре проявления религиозных представлений. Во-первых, культ предков, проявлявшийся в курганных и простых захоронениях и в двух различных, но очень долго сосуществую щих формах погребения — простой ингумации и сожжении покойников. Во-вторых, это комплекс аграрных обрядов (русальская тояга?, сожже ние жерновков, круглая храмина), связанный в дальнейшем со Святовитом или Дажьбогом. В третьих, скотоводческий культ, отраженный святили щем с жертвенником, и шестью захоронениями домашних животных; в дальнейшем этот культ будет связан с Велесом — «скотьим богом». Были ли уже в это время таким образом персонифицированы эти представления, мы не знаем.
Объединяет земледелие со скотоводством четвертый культ — культ домашнего огнища с его зарытыми ниже очагами сосудиками, ложками, дисками, костями животных, жерновками. Быть может, это — зарожде ние культа огня — Сварожича, хорошо известного по средневековым ис точникам. Сварожич там прямо связан с урожаем.
Судя по сосудам с двумя парами сосков, у праславян еще существовали идущие из энеолита представления о двух рожаницах, двух Хозяйках Мира. Появилось ли на смену им уже в это время представление о мужском божестве Вселенной — Роде, сказать трудно за неимением данных. Кос венные соображения позволяют думать, что к этому времени уже оформ ляется годичный цикл земледельческо-скотоводческих обрядов. Возможно, что единовременно опаленные огнем зернотерки всего поселка, захоронен ные в специальном сооружении,— свидетельство какого-то торжествен ного (вероятно, новогоднего) общинного обряда.
*
Второй этап жизни праславянских племен начинается с рубежа брон зового и железного веков и охватывает время от белогрудовско-чернолес- ской культуры X I—VII вв. до н. э. до конца скифского периода, примерно до III в. до н. э.
Этот восьмисотлетний период весьма неоднороден в своих крайних точ ках, но он весь характеризуется быстрым поступательным движением, рождением новых социальных форм и широкими внешними связями: центральноевропейскими в западной, лужицкой половине славянства и степными, киммерийско-скифскими в восточной его половине. Указанный период, не представляя целостности в формах общественной и идеологиче ской жизни, дает нам тем не менее единство процесса наивысшего развития первобытнообщинного строя. Мы наблюдаем здесь и начальный этап подъе ма, и результаты этого подъема, полученные сравнительно быстро. Поста вив эволюцию славянского общества в рамки абсолютной хронологии, мы ощущаем резкое ускорение исторического процесса; медлительный, не сколько застойный темп развития тшинецких племен сменился стремитель ным движением в чернолесское время. Это — второй скачок после эпохи
ГЛАВА ПЯТАЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ |
268 |
СЕЙДЫ — ДРЕВНИЕ РИТУАЛЬНЫЕ ЗЕРНОТЕРКИ (?). Карелия. (Возможно, прототип финской священной мельницы, Сампо)
шаровых амфор и шнуровой керамики. Тот, первый скачок был обусловлен появлением бронзы и развитием пастушеского скотоводства, а этот — усилением земледелия (пашенного, плужного) и открытием нового метал ла — железа. Железо было несравненно «демократичнее» бронзы, и именно поэтому ему было суждено сыграть важную роль ускорителя исторического процесса. Медь и олово привозили из отдаленных краев, за ними ездили, как за пером жар-птицы, «за тридевять земель в тридесятое государство» (не тогда ли и сложилась эта сказочная формула?); бронзовые изделия возвысили и укрепили племенных дружинников и вождей.
Железо же (в виде болотной руды) находилось в лесной и лесостепной зонах повсеместно. Благодаря открытию железа роли ландшафтных зон переменились: раньше степи были несравненно в большей степени насыще ны металлом, так как они расположены ближе к тогдашним центрам до бычи меди и представляли собой удобные для транспорта пространства. В лесную зону (за исключением Приуралья, имевшего свою медь) металл почти не проникал. Но после открытия железа именно лесная зона с ее болотами и озерами оказалась наиболее богатой новым металлом, и каждое племя, может быть, даже каждый род, «живущий в лесе звериньским обра зом», получил возможность самостоятельно на своей земле добывать руду и варить железо, потребное для хозяйства и войны.
Вся праелавянская территория находилась в зоне лесов и лесостепи и в избытке была насыщена железной рудой на всем своем протяжении.
Уже на белогрудовских поселениях X I—IX вв. до н. э. обнаружены следы железоделательного производства. Для чернолесского времени (VIII—VII вв. до н. э.) изготовление железного оружия и хозяйственных вещей стало обычным делом. Начался новый этап человеческой жизни, называемый условно железным веком; темп исторического развития уско рился, и происходило это на значительно более широкой территории.
О. II. Трубачев по лингвистическим материалам, относящимся к куз нечной терминологии, устанавливает наличие в протославянских диалек тах ряда черт, появившихся «в теснейшем территориальном, языковом и, по-видимому, культурном контакте с древнеиталийскими и древнегерман-
264 |
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ |
сними |
диалектами» 7017 Эти северо-западные и юго-западные контакты |
прекрасно увязываются с вхождением западной половины славянства в сферу лужицкой культуры. Переход от бронзы к железу происходил в недрах лужицкой культуры, а так как более ранняя индустрия бронзы была в предлужицкой культуре развита несравненно больше, чем в При днепровье, то не удивительно, что ряд праславянских терминов, объединя ющих и бронзовую и железную металлургию («огонь», «устье», «молот»), оказался общим у праславян с италиками и прагерманцами п .
Лужицкая культура была, очевидно, разноэтпическйм комплексом, охватившим половину праславян, часть прагерманцев и какую-то часть итало-иллирийских племен на юге, где бронзолитейное дело стояло высоко.
Важность овладения железом и осознание этой важности явствуют из того, что на той самой территории, которая была заселена чернолесскими праславянскими племенами в далекое предскифское время, сохранились вплоть до начала XX в. н. э. предания о божественных кузнеца х-богаты- рях, защитниках своей земли 72. На этой теме нам придется остановиться в дальнейшем подробнее, так как этнографический материал позволяет ретроспективно заглянуть в далекую праславянскую старину времей рождения железного века.
Вторым значительным шагом вперед в развитии общества было возрож дение земледелия и плужная вспашка полей. Земледелие в тшннецкое время существовало, но, как полагают исследователи, не являлось глав нейшей отраслью хозяйства. Теперь же оно и в лужицкой и в восточной половине праславянщины выдвинулось на первое место и усовершенство валось настолько, что к концу очерченного нами периода стало экспорт ным: Геродот говорит не только о вывозе хлеба из Среднего Поднепровья (земли «скифов-гахарей»), но и о том, что милетская колония Ольвия, расположенная близ устий Буга и Днепра, называлась «Торжищем днепровцев» (эмпорием борисфенитов), т. е. стала праславянской гаванью на Черном море 73.
Все эти изменения существенным образом сказались и на социальной стороне праславянского общества. Появились воины-всадники, строились большие укрепления, наблюдаются захоронения знатных людей, сопро вождаемых «соумирающими».
На периферии славянщины часто возникала напряженная военная си туация, связанная с набегами кельтов или киммерийцев и скифов.
Таковы в общих чертах те новые явления, которые отмечают этот период. Источники сведений о религиозных представлениях в этот период де лятся на три разнородные группы: одна из них — это археологический материал (который в свою очередь является очень важным историческим
70 Трубачев 0.11. Ремесленная терминология в славянских языках. М., 1966, с. 388. 71 Трубачев О. Н. Ремесленная терминология...
72 Ппшус Василь. Коваль Кузьма-Демьян у фольклор!.... Етнограф1чннй вктник. Ки1*в, 1929, кн. VIII. См. также: Рыбаков Б. А. Ремесло древне!! Руси. М., 1948, с. 485-490.
ч-3 Рыбаков Б. А. Геродотова Скифия.
266 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ
фоном) ; другая группа — исторические сведения о славянских языческих богах, которые с той или иной долей вероятия можно возвести к предскиф скому или скифскому периоду праславянской жизни, и, наконец, третья группа — обильный этнографический фольклорный фонд (сказки, легенды) X IX —XX вв., никогда к этой теме не привлекавшийся, но позволяющий, на мой взгляд, ретроспективное приурочение его к данному переломному периоду.
Этаны реальной истории йвраславянского общества, .устанавливаемые по археологическим данным, допускают соотнесение их с определенными пластами восточнославянского сказочного материала, в результате чего фольклор (сам по себе хронологически аморфный) получает определенное место в истории праславянской культуры.
Сопоставление с письменными данными от Геродота до летописей XII в. позволяет говорить о мифотворчестве, о зарождении богатырского герои ческого эпоса; сквозь кружево сказочных мотивов проглядывают черты таких славянских богов, как Сварог и Дажьбог 74. „ Зарождению славянской мифологии в этой книге посвящена особая глава, где по разным признакам определяется (разумеется, приблизи тельно) время возникновения того или иного мифологического образа или
комплекса образов.
Забегая вперед, следует сказать, что именно к этому, чернолесскоскифскому, этапу праславянской жизни могут быть приурочены мифы о Свароге и его сыне Дажьбоге, сохраненные в глоссах летописи начала XII в. 76
Датирующие признаки: при Свароге с небес упали кузнечные клещи, и «поча люди оружье ковати»; как мы знаем, овладение ковкой железа произошло в чернолесско-киммерийское время. Этот признак датирует миф о Свароге самым началом I тысячелетия до н. э. Второе сведение о Сваро ге — установление патриархального моногамного брака — полностью вписывается в историческую ситуацию праславянского времени, когда появились парные захоронения, возможно, с насильственным погребением женщин.
Есть хронологические приметы и у Дажьбога. Во-первых, он — сын Сварога, и миф о нем мог возникнуть несколько позднее, чем миф о Свароге. Во-вторых, имя этого солнечного божества имеет явно иранский облик, что естественнее всего связать со скифским периодом, когда праславяне вос приняли иранское слово «бог». В скифском пантеоне Дажьбога нет, и поэто му мы должны считать Дажьбога праславянским божеством скифского времени.
Таким образом, намечаются как бы две мифологические эры: эра не бесного божества Сварога (от индийского 8\уаг§а — небо) — конец брон зового века и начало железного и эра его сына Дажьбога-солнца (так он назван в летописи). Конечно, случайные упоминания летописца о Сваро ге и Дажьбоге не исчерпывают всего праславянского мифологического17
71 |
Рыбаков В. А . Геродотова С киф ия. |
75 |
Шахматов А . А . Повесть временных лет. Пг., 1916, с, 350. |
ГЛАВА ПЯТАЯ. ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ КУЛЬТУРЫ |
267 |
комплекса, но все же облегчают нам осмысление археологических материа лов 1 тысячелетия до н. э., так как в них идет речь не о второстепенных божках, а о божестве неба и о божестве солнца, подателе благ.
*
Если для предыдущей, тшинецко-комаровской эпохи мы могли привлечь археологический материал лишь фрагментарно, иной раз только иллюстра тивно. то для йбсЛедующеРО' выбранного нажгщшттсуммировашге1т^сего археологического материала, его комплексное рассмотрение позволят нам сделать ряд очень важных выводов.
Особенно интересен погребальный обряд и его резкое изменение в рас сматриваемый лужицко-предскифский период. Обычно мы подходим к погребальному ритуалу лишь с точки зрения культа предков, но это — одна из сторон представлений, которые проявляются в похоронах мертвых.
В формах и деталях похоронного обряда, в погребальных сооружениях содержится ценная информация о миропонимании тогдашних людей. Каж дая смена привычных форм, несомненно, отмечает какие-то существенные сдвиги в сознании людей. Корреляция этих сдвигов с переменами в хозяй стве и в социальной структуре общества позволит установить и истолковать причину перемен в религиозном мышлении.
Главные изменения в погребальных обычаях таковы.
1.Захоронения скорченных костяков в IX —VIII вв. до н. э. сменяются вытянутыми погребениями.
2.Трупоположение сменяется сожжением трупов с захоронением праха
вурнах или ямках на рубеже IX и VIII вв. до н. э.
3.Курганы являются спорадическим необязательным элементом обряда, то проявляющимся, то исчезающим.
Многообразие форм погребений и сочетаний отдельных деталей не сво
дится, разумеется, к приведенной схеме 76.
Если брать всю праславянскую территорию от лужицкого Одера до чернолесской Ворсклы, то здесь мы обнаружим как значительную пестроту одновременно существующих обрядов, так и разные сроки перехода от одной формы к другой. Так, например, скорченные погребения есть в ранне скифской (жаботинской) культуре VII—VI вв. до н. э., а на Волыни этот обряд доживает до VI в. до и. э. Подколпачные погребения (когда урна с прахом накрыта сосудом большего размера) 77 первоначально появляются на Днепре в чернолесской культуре, а потом становятся массовыми в бассейне Вислы в VI—V вв. до н. э. В VI—V вв. до н. э. в низовьях Вислы появляются для сожженного праха очень своеобразные урны в виде фигуры87
78 См. детальную разработку погребального обряда лужицкой, поморской, пшеворской и оксывской культур в кн.: Никитина Г. Ф., Могильников В. А. Погребаль ный обряд племен Северной I. Средней Европы в I тыс. до н. э.— I тыс. н. э. М.,
1974.
77 В археологической литературе на русском языке обычно транскрибируется без перевода польское обозначение «росШозгохуу» — «подклёшевые». Но в русском сло во «клёш» применяется только к покрою колоколовидной одежды. Б. Н. Граков удачно назвал погребения под глиняным колоколом «подколпачными».
26В ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ
человека в шапке, а в это же время на скифской половине праелавяшцины господствует скифский обряд ингумации и сооружения курганных насы пей. Единообразия не было.
Но сквозь эту пестроту явственно проступает общая тенденция всего цраславянского мира: во-первых, отказ от искусственного скорчивания умершего, а, во-вторых, стремление сжечь его на костре и лишь после сожжения предать прах земле. Это происходит не мгновенно, но мы все же в силах уловить момент перелома, когда скорченные костяки почти исчезают, а сожжение (известное еще по тшинецкой культуре) начинает резко преобладать над простым погребением в земле — это рубеж IX и VIII вв. до н. э .— время начала второй, основной фазы чернолесской культуры, время расцвета лужицкой культуры.
Рассмотрим каждое из этих почти одновременных новшеств отдельно. Скорченные погребения появляются еще в мустьерское время и распро странены на протяжении всего каменного и бронзового веков. Онщне явля ются единственной формой захоронения; наряду с ними существуют и погребения в обычной позе умершего — вытянутые, встречаются и сидячие и даже вертикально стоящие (плотно обсыпанные кругом) костяки. Но скорченность проходит через многие эпохи, обрываясь довольно резко на рубеже бронзового и железного веков, когда происходил целый ряд других
изменений в обществе.
В тшинецко-комаровском праславянском регионе несколько столетий существовал только один обычай: если покойника не сжигали (что делалось редко), то его погребали в скорченном виде (см. рис. на с. 2В9).
Скорченность костяков в древних погребениях давно уже поставлена в связь с позой эмбриона во чреве матери. Думаю, что это правильно. Больше того, красную охру, которой обычно посыпаны скорченные костяки, следу ет, полагаю, рассматривать не как символ огня, а как-то иначе. Ведь обозначением огня мог быть костер около погребенного, жар (угли), насы панный на могилу, что иногда и наблюдается. Не является ли красная краска символом крови: зародыш окружен «червленым» (красным) чревом?
Скорченность достигалась искусственно: хоронившие покойника люди или связывали конечности трупа, или подрезали суставы с тем, чтобы придать ему желательную позу плода во чреве.
Идея превращения покойника в неродившегося эмбриона связана, очевидно, с представлением о том, что умерший человек может родиться вторично, и поэтому ему следует придать позу готовности к этому событию. Этнография дает нам множество примеров верований в переселение душ, в перерождение человека после смерти в то или иное живое существо, живущее на земле. В этом тесно переплетались анимистические и тотеми стические представления охотничьей первобытности. Человек не отделял себя от природы, сливал себя с ней. Ярким показателем была подготовка мертвеца ко второму рождению в каком-то новом облике (может быть, снова
вчеловеческом).
Вобильном сказочном фонде всех народов сохранилось множество сюжетов, связанных с оборотнями, полулюдьми-полуживотными, зверями, говорящими человеческим языком, или людьми, понимающими язык жи-
270 ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДРЕВНЕЙШИЕ СЛАВЯНЕ
Вероятно, за свою многотысячелетнюю историю представления о> реинкарнации, о повторном рождении как-то видоизменялись, но уловить это мы ,едва ли сможем.
Отмирание обряда началось в бронзовом веке, в то время, когда в умах людей, познавших просторы степей, морей, широкий кругозор с горных вершин, появилось представление о нижнем, подземном мире, куда уходит на ночь солнце. Эта ночная, подземная часть мира со временем преврати лась в мир мертвых, в Аид. -На протяжении бронзового века происходит коренное изменение взглядов, и хотя в подавляющем большинстве курга нов мы видим скорченников, посыпанных охрой, но в ряде мест появляются уже простые вытянутые погребения. Четким рубежом является IX век до> н. э. До этого времени еще существуют скорченные погребения, а уже в VIII в. до н. э. во второй, основной, фазе чернолесской культуры мы видим вытянутые погребения. Лишь в некоторых курганах скифского времени встречается архаичная скорченность, но это уже только пережитки. Умерших перестали готовить ко второму рождению для повторной земной жизни.
Пережитки идеи реинкарнации отмечены Геродотом для невров (северо восточные племена праславян, милоградская культура):
«У невров обычаи скифские... Эти люди, по-видимому, колдуны. Скифы и живущие среди них эллины, по крайней мере, утверждают, что каждый невр ежегодно на несколько дней обращается в волка, а затем снова принимает человеческий облик. Меня эти россказни, конечно, не могут убедить; тем не менее так говорят и даже клятвенно утверждают это».
(Геродот. История, IV — 105)
Новогоднее ряженье в звериные шкуры и широко распространенные у славян поверья о волкодлаках, вурдалаках пережили эти записи на две с половиной тысячи лет. Клявшиеся Геродоту информаторы, очевидно, рас сказывали ему о тотемическом празднике невров, на котором участники в волчьих шкурах изображали волков, становились волкодлаками, т. е. одетыми в волчьи шкуры.
Информаторы не случайно назвали невров, так как именно в этом участке праславянского мира дольше всего, до самых геродотовских вре мен, дожили скорченные погребения.
Здесь вера в перевоплощение человека после его второго рождения (ради чего трупу и придавалось искусственно эмбриональное, скорченное положение) документально подтверждена для того времени, когда Геродот собирал сведения о соседях Скифии. Поэтому мы в равной мере можем оп равдать как разумный скептицизм отца истории, так и упорство туземных рассказчиков.
За исключением глухих лесных областей северного порубежья прасла вянского мира, во всех остальных частях перелом уже произошел, и от скорченности отказались навсегда.
Что же представляло собой захоронение покойника в его естественном, распрямленном виде?