книги / Тысячеликий герой

ла: ’Нет, я брошу этот камень в реку; если он поплывет, то люди будут жить вечно, если он утонет, то люди будут умирать, таким образом они смогут испытывать жалость друг к другу.’ Женщина бросила камень в воду, и он утонул. ’Ну, вот, - сказал Старейшина, - вы сделали выбор. Всем людям будет назначен конец"53.

Рис. 15. Хнум, который лепит сына фараона на гончарном груге, и Тот, отмеривший его земной век.

Упорядочение мира, создание человека и решение о смерти или бессмертии человека - типичные темы примитивных ска­ зок о творце. Вряд ли мы можем теперь узнать, насколько серь­ езно и в каком смысле воспринимали когда-то эти предания. Мифологический способ изложения таков, что в нем преобла­

дают не столько прямые, сколько косвенные референции: это как если бы Старейшина сделал так-то и так-то. Многие пре­ дания, представленные здесь под рубрикой предания о гене­ зисе, можно рассматривать скорее как народные волшебные сказки, чем как Книги Бытия... Такое мифотворчество как игра распространено во всех цивилизациях, как в высокоразвитых, так и на низших стадиях. Простой человек может рассмат­ ривать порожденные им образы с чрезмерной серьезностью, но в основном о них нельзя сказать, что они действительно пред­ ставляют собой - учение или локальный "миф". Например, у маори, у которых мы обнаружили некоторые из наших утончен­ нейших космогонических образов, есть предание о яйце, выпав­ шем из птицы в изначальное море; оно разбилось и из него вышли мужчина, женщина, мальчик, девочка, свинья, собака и каноэ. Все сели в каноэ и поплыли в Новую Зеландию54. Это явный бурлеск на тему космического яйца. С другой стороны, камчадалы рассказывают, похоже, со всей серьезностью, что Бог изначально жил на небе, но затем спустился на землю. Когда он ходил повсюду на своих снегоступах, то новая земля пружинила под ним подобно тонкому и податливому льду. С тех пор земля покрылась рытвинами и складками55. Или опять же, согласно киргизам из Центральной Азии, когда два перво­ бытных жителя, пасущих большого быка, остались надолго без воды и уже умирали от жажды, животное достало воду для них, распоров землю своими большими рогами. Вот как воз­ никли озера в стране киргизов56.

В мифах и народных сказках довольно часто появляется шу­ товская фигура, действующая в постоянной оппозиции к милос­ тивому творцу, - как баланс для всех тягот и невзгод сущест­ вования по эту сторону завесы. Меланезийцы Новой Британии рассказывают о том, как темное бытие, "бытие, которое было первым", нарисовало две мужские фигуры на земле, расцарапа­ ло свою кожу и окропило нарисованных своею кровью. Сорвав два больших листа, оно покрыло ими фигуры, и спустя некото­ рое время они превратились в двух мужчин. Имена людей были То Кабинана и То Карвуву.

То Кабинана ушел один, залез на кокосовое дерево, с которого свисали желтые орехи, сорвал два неспелых ореха и бросил их на землю; они раскололись и превратились в двух красивых женщин. То Карвуву восхитился женщинами и спросил, как его брат заполучил их. "Залезь на кокосовое дерево, -- сказал То

Кабинана, - сорви два неспелых ореха и брось их на землю". Но То Карвуву бросил орехи острым концом вниз и у женщин, кото­ рые вышли из них, были плоские уродливые носы57.

Однажды То Кабинана вырезал Тхум-рыбу из дерева и пустил ее плавать в океан, и отсюда появилась живая рыба - маливаран. Теперь эта Тхум-рыба гнала маливаран-рыбу к берегу моря, где То Кабинана просто собирал свой улов на отмели. То Карвуву восхитился Тхум-рыбой и пожелал сделать такую же, но пока он учился, он вырезал вместо этого акулу. Эта акула пожирала маливаран-рыбу вместо того, чтобы гнать ее к берегу. То Карвуву, причитая, пошел к своему брату и сказал: "Лучше бы я не вырезал этой рыбы; она ничего не делает, но ест всех других рыб". "Что за рыба?" - спросил у него брат, и тот ответил: "Я сделал акулу". "Ты посмотри, что ты натворил, - сказал ему брат. - Ты сделал так, что теперь наши смертные потомки будут испытывать страдание. Эта твоя рыба будет есть всех других рыб, а также людей"58.

За всей этой очевидной нелепостью можно увидеть, что одна причина (темное бытие, которое разделило самое себя) порожда­ ет в этом мире двоякий эффект - добро и зло. Эта история не так наивна, как представляется59. Более того, в забавной логике финального диалога угадывается метафизическое пред-сущест- вование платоновского архетипа в акуле. Это понимание неиз­ бежно присутствует в каждом мифе. Общим для них является также появление антагониста, представителя зла, в роли шута. Дьяволы - и сильные, но тупоголовые, и умные, проницатель­ ные обманщики - всегда смехотворны. Вопреки их победам в мире пространства и времени, они и их деяния просто исчеза­ ют, когда перспектива смещается к трансцендентному. Они - тень-заблуждение субстанции; они символизируют неизбежное несовершенство царства теней, и пока мы остаемся по эту сто­ рону, завеса не может быть уничтожена.

Черные татары Сибири рассказывают, что когда демиург Пайяна создавал первые человеческие существа, он обнару­ жил, что неспособен вдохнуть в них жизнетворный дух. Так что он вынужден был подняться на небо и извлечь души из Кудаи, Высшего Бога, оставив тем временем лысого пса охранять сде­ ланные им фигуры. Дьявол, Эрлик, появился сразу же, как только тот ушел. Эрлик сказал псу: "Ты совсем лыс. Я дам тебе золотую шерсть, если ты отдашь в мои руки этих людей, лишенных души". Предложение понравилось псу, и он отдал людей, которых до­ лжен был охранять, искусителю. Эрлик измазал их своей слюной,

но тут же обратился в бегство, когда увидел, что Бог приближа­ ется, чтобы дать им жизнь. Бог увидел, что тот наделал, и вы­ вернул человеческие тела наизнанку. Вот почему мы имеем слюну и нечистоты в своем кишечнике60.

Народное мифотворчество передает историю творения лишь с того момента, когда трансцендентные эманации распадаются на пространственные формы. Тем не менее, оно не отличается от образцов великой мифологии сколько-нибудь существенным образом в своей оценке человеческой судьбы. Все их символи­ ческие персонажи соответствуют по своему смыслу - а нередко и в облике и поступках - персонажам высокой иконографии, и диковинный мир, в котором они движутся, есть мир великих эма­ наций: мир и век между глубоким сном и пробудившимся соз­ нанием, место, где Единое разделяется на многое, а многое примиряется в Едином.

Примечания

1 С.G.Jung, "On Psychic Energy" (orig. 1928; Collected Works, vol.8). В раннем наброске эта работа была озаглавлена "Теория либидо".

2 См.: Кант. К р и т и к а ч и ст о го р а з у м а .

3CaHCKpHT:maya-sakti.

4По ту сторону категорий и, следовательно, не определяемых ни одним из понятий, образующих оппозицию "пустота - бытие". Такие термины являют­ ся лишь ключом к трансцендентному.

5Это признание вторичной природы личности любого божества, которому поклоняются, характерно для большинства преданий о мире. Однако в христианстве, магометанстве и иудаизме личность божества мыслилась как предельная, что всегда затрудняло для тех, кто принадлежал к этим кон­ фессиям, понимание того что выходит за пределы их собственного антропомофного божества. Отсюда, с одной стороны, всяческое затуманивание символов, а с другой - слепая приверженность богу-избавителю, не имеющая

себе равных в истории религии. Относительно возможного происхождения этой абстракции см.: Зигмунд Фрейд, М о и сей и м о н о т еи зм (1939).

6 От Луки, 17:21.

7 Выше, с. 181.

8Выше, сс.90-92.

9Выше, с.93.

19. Н а id ra ra b b a q a d ish a , xi, 212-14 and 233, tr. by S.L.MacGregor Mathers, T he K a b b a la h U n v e ile d (London: Kegan Paul, Trench, Trubner and Company, Ltd.,

23.В священных писаниях буддийской Махаяны перечислены и описаны 18 "пустот" или степеней пустоты. Они познаются через йогу и в опыте души на пороге

33."Энтропия всегда возрастает" (см.: Eddington, pp.63ff.).

34.Ta-apoa (таитянский диалект) - это Тангароа. См. ил. XX.

35 Kenneth Р.Emory, "The Tahitian Account of Creation by Mare", J o u rn a l o f th e

41.Т а и т т и р и й я у п а н и ш а д а , 3. 10. 5.

42.В мифологии американских индейцев, живущих на юго-западе континента

такое возникновение представляется в подробных деталях; таковы же пред­ ставления о творении у берберов из Алжира. См.: Morris Edward Opler, M y th s a n d T a le s o f th e J ic a rilla A p a c h e In d ia n s (Memoirs of the American Folklore Society, No. 31, 1938); Leo Frobenius and Douglas C.Fox, A fric a n G e n e sis (New York, 1927), pp.49-50.

43. George Grey, P o ly n e sia n M y th o lo g y a n d A n c ien t T ra d itio n a l H isto ry o f th e N e w Z e a la n d R a ce, a s fu rn ish ed b y th e ir P riests a n d C h iefs (London, 1855), pp.1-3.

44.Теогония, 116 и далее. В греческой версии мать не сопротивляется; она сама подает серп.

45.Ср. полярность Махора-нуи-а-ранги и Маку, у маори (выше, с. 269).

С т а р ш а я Э д д а - это собрание, состоящее из тридцати четырех древнес­ кандинавских поэм о языческих германских богах и героях. Поэмы созда­ вались певцами и поэтами (скальдами) в различных частях мира викингов (одна, например, в Гренландии) в период 900 -1030 г. н.э.

М л а д ш а я Э д д а , - это своего рода пособие для юных поэтов, написанное в Исландии христианским поэтом и мастером бардов Снорри Стурлусоном (1178-1241). В ней суммируются языческие германские мифы и перес­ матриваются риторические приемы скальдов.

В мифологии, представленной в этих текстах, можно различить ранний, крестьянский слой (ассоциирующийся с громовержцем, Тором), более поздний - аристократический (Вотан-Один) и третий - четко выраженный фаллический комплекс (Ньерт, Фрейя и Фрейр). Влияние бардов из Ир­ ландии смешалось с классическими и восточными темами в этом глубокомыс­ ленном и, вместе с тем, гротескном мире символических форм.

49. "Эпическая поэма о творении", Табл. IV, строчки 35-143. См.: L.W.King (tr.),

B a b y lo n ia n R e lig io n a n d M y th o lo g y (London and New York: Kegan Paul, Trench, Trubner and Co. Ltd., 1899), pp.72-78.

50.Роза, открывшаяся человечеству через крест. См.: Данте, "Рай", ХХХ-ХХХ.

51.Бытие, 3: 7.

52.Ясно выраженное различие можно провести между мифологиями действи­ тельно примитивных (рыбная ловля, охота, собирательство) народов и тех цивилизаций, которые культивировали агротехнику и скотоводство (VI тысячелетие до н.э.). Но большинство из так называемых примитивных народов на самом деле являются колониальными, т.е., претерпев своего рода диффузию из центров некой высокой культуры, они были ассимилированы в условиях более простого общества. Чтобы избежать неоднозначности термина "примитивный", я называю такую неразвитую или выродившуюся традицию "народной мифологией". Термин вполне адекватен для целей данного элементарно-компаративистского исследования универсальных символических форм, хотя он определенно не применим для строго исторического анализа.

Vol.I, p. 17. Рассматривать такую сказку как космогонический миф было бы столь же неуместно, как иллюстрировать Святую Троицу абзацем из детской сказки "Сын Марии" (Grimm, No.3).

55.Harva, o p . c it . y p. 109, цит.: С.Крашенинников О п и са н и е зем л и К а м ч а т ск о й (СПб., 1819), т.И, с .101.

56 Harva , op . c it., p. 109, цит.: Потанин, цит . п р .у т.Н, с. 153.

M y th e n u n d E rz a h lu n g e n d e r K u n ste n b e w o h n e r d e r G a z e lle -H a l- b in se l ( N e u -P o m m e rn )

1909), pp.15-16.

58.Ibid., pp. 59-61.

59."Вселенная не сводится к единому акту, как если бы за всем этим стояла личная воля всевидящего и всемогущего существа. Когда я слышу иной раз гимны, молитвы и т.п., основанные на якобы доказанных или воспринимае­ мых с наивной простотой утверждениях, что этот необозримый космос, со всеми его чудовищными случайностями, является четко спланированной и личной волей осуществляемой акцией, я вспоминаю куда более разумную гипотезу, представляющую мировоззрение одного восточно-африканского племени. "Они утверждают, -- пишет наблюдатель, - что если даже сам Бог

добрый и желает для всех добра, то все равно он, к несчастью, имеет слабоумного брата, который всегда вмешивается во все его деяния". Это, по крайней мере, хоть как-то отвечает фактам. Слабоумный брат Бога позволяет объяснить некоторую болезненность самой жизни и нездоровые трагедии, которые идея об индивидуальном всемогуществе безграничной доброй воли по отношению к каждой душе не может объяснить вполне внятно" (Harry

от любых космогонических ассоциаций, отрицательное дьявольски-шутовское воплощение могущества демиурга становится излюбленным персонажем в сказках, рассказываемых для забавы. Живой пример - Койот американских равнин, а Лис Рейнард является европейской инкарнацией этого образа.

ГЛАВА II

НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТИЕ

1.

Мать Вселенная

Порождающий мир дух отца переходит в многообразие зем­ ного опыта через посредника трансформации - мать мира. Она является персонификацией изначальной стихии, упоминаемой во втором стихе главы первой Книги Бытия, где мы читаем: "И Дух Божий носился над водою". В индуистском мифе она явля­ ет себя в женской фигуре, через которую этот Дух, или Са­ мость (Self) рождает все создания. Понимаемая более абстрак­ тно, она есть задающая границы мира матрица: "пространство, время и причинность" - скорлупа космического яйца. Еще аб­ страктнее, она представлят собой притягательную силу, кото­ рая побудила самопорождающий Абсолют к акту творения.

В тех мифологиях, которые подчеркивают скорее материн­ ский, чем отцовский аспект творца, эта изначальная женщина заполняет мир в его исходной стадии, принимая на себя те роли, которые в других случаях приписываются мужчинам. Она при этом девственна, поскольку ее супруг пребывает Неви­ димым Неведомым.

Необычно представлена эта фигура в финской мифологии. В первой руне Калевалы рассказывается о том, как девственная дочь воздуха спустилась из небесной обители в первозданный океан и там на протяжении столетий плавала в вечных водах1.

И спустилась вниз девица, В волны вод она склонилась, На хребет прозрачный моря, На равнины вод открытых; Начал дуть свирепый ветер,