книги / Тысячеликий герой
..pdfэто слезы. Живительные воды - это слезы Бога. В этом смысл монашского отречения от мира: "Все в жизни есть тлен" соот носится с миропорождающим заветом отца: "Да будет жизнь!" В полном понимании жизненных мучений сотворенных его рукой созданий, в полном осознании моря страданий, раздирающих разум огней заблуждающейся и самое себя опустошающей, похотливой и гневливой, им же сотворенной вселенной, этот бог уступает жизни право поддерживать жизнь. Удерживать оплодот воряющие воды означало бы уничтожение мира; дать им волю означает создание мира, который мы знаем. Ибо сущность вре мени - это течение, разложение существующего на мгновения; а сущность жизни - это время. В своем сострадании, в своей любви к тленным формам творец людей сохраняет это море страданий; но так как он осознает, что делает, то осеменяющие воды жизни, которые он дарует миру, - это слезы из его глаз.
Парадокс сотворения, приход из вечности тленных форм - это отцовская тайна зачатия. Ее никогда нельзя объяснить пол ностью. Поэтому в каждой системе теологии существует своя пуповинная точка, Ахиллесово сухожилие, которого коснулся перст матери жизни, и возможность совершенного знания здесь ограничена. Проблема героя заключается в том, чтобы постичь себя (а вместе с тем и мир) именно в этой точке; разбить и уничтожить этот ключевой узел своего ограниченно го существования.
Проблема героя, собирающегося встретиться с отцом, заклю чается в том, чтобы, забыв про ужас,*открыть свою душу до такой степени, чтобы быть готовым понять, каким образом величие Бытия оправдывает самые отвратительные и безумные трагедии этой огромной безжалостной вселенной. Герой преступает преде лы жизни с ее своего рода слепым пятном и на мгновение поднимамается до способности смотреть на источник света. Он видит облик отца, понимает его и приходит к примирению с ним.
В библейском сказании об Иове Господь не делает никакой попытки оправдать - ни с человеческой, ни с какой-либо иной точки зрения - недостойную плату, определяемую им своему добродетельному слуге, "человеку непорочному, справедли вому и богобоязненному и уклоняющемуся от зла". И вовсе не за их собственные грехи слуги Иова были убиты халдейскими воинами, а его сыновья и дочери раздавлены упавшей крышей. Когда его друзья прибыли, дабы утешить его, они с благо честивой верой в правосудие Господне сказали, что Иов, долж-
но быть, свершил какой-то грех, за что и заслужил такое страш ное наказание. Но честный, смелый, отстаивающий истину на земле и страдающий Иов настаивал, что свершения его были благими; после чего утешитель его, Елиуй, обвинил его в бого хульстве за то, что мнит он себя более справедливым, чем Бог.
Когда Господь отвечает Иову из бури. Он не делает никакой попытки оправдать с этической точки зрения содеянное Им, а лишь восхваляет Свое Присутствие и советует Иову поступать на земле подобным образом в человеческом подражании небес ному пути: "Препояшь, как муж, чресла твои; Я буду спра шивать тебя, а ты объясняй Мне. Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя? Такая ли у тебя мышца, как у Бога? И можешь ли возгреметь голосом, как Он? Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие. Излей ярость гнева твоего, посмотри на все гор дое, и смири его. Взгляни на всех высокомерных, и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их. Зарой всех их в землю, и лица их покрой тьмою. Тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя"79.
Нет ни слова объяснения, никакого упоминания о двусмыс ленном споре с Сатаной, описанном в главе первой Книги Иова; только лишь немилосердная демонстрация факта из фактов, а именно: человек не может судить волю Бога, которая исходит из того, что лежит вне человеческих категорий. Категорий, ко торые воистину полностью и окончательно сокрушает Всемо гущий в Книге Иова. Тем не менее для самого Иова это откро вение представляется имеющим душеспасительный смысл. Он был героем, который своей отвагой в огненном горниле, своим нежеланием сломиться и пасть ниц перед распространенным пониманием образа Всевышнего доказал свою способность смело встретить откровение большее, чем все, что удовлетво ряло его друзей. Его слова из последней главы никак нельзя истолковывать как простое отчаяние. Это слова человека, ко торый увидел нечто превосходящее все, что было сказано в оправдание случившегося. "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле"80. Набожные утешители посрам лены; Иову дарован новый дом, новая прислуга и новые дочери и сыновья. "После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до чертвертого рода. И умер Иов в старости, насыщенный днями"81.
10 Зак. № 641
Сын, который действительно созрел, чтобы понять отца, муки испытания переносит с готовностью; для него мир уже не явля ется юдолью слез, а блаженство дарующим проявлением веч ного Присутствия. Сравните с гневом рассерженого Бога, каким он являлся Джонатану Эдвардсу и его пастве, нижеследующий полный любви стих написанный в одном из жалких восточно европейских гетто того же столетия:
О, Владыка Вселенной, Я буду петь Тебе песнь. Где Тебя можно найти, И где Тебя не найти?
Куда я иду - там ты.
Где я остаюсь - там тоже Ты. Ты, Ты и только Ты.
Все, что добро - благодаря Тебе. Все, что зло - тоже благодаря Тебе.
Ты есть, Ты был и Ты будешь.
Ты правишь, Ты правил и Ты будешь править.
Небеса - Твои и Земля - Твоя. Ты заполняешь высшие сферы, И низшие Ты тоже заполняешь.
Куда бы я ни обернулся, там есть Ты82.
5.
Апофеоз
Одним из самых могущественных и почитаемых Боддхисаттв в Махаяна буддизме Тибета, Китая и Японии является Носящий Лотос, Авалокитешвара, "Владыка, Глядящий Вниз с Жалостью", называемый так потому, что он с состраданием относится ко всем живым существам, страдающим от экзистен циального зла бытия83. К нему обращена повторяемая миллио-
ном молитвенных кругов и храмовых гонгов Тибета молитва: От mani padme hum, "Драгоценный камень - в лотосе". К нему, наверное, ежеминутно направлено больше молитв, чем к любому другому из богов, известных человечеству; ибо когда в своей последней жизни на земле в качестве человеческого су щества он разбил для себя все преграды последнего порога (что открыло перед ним безвремение пустоты за всеми ведущими к разочарованию загадками-миражами определяемого именами и границами космоса), он остановился: он поклялся, что прежде чем войдет в пустоту, он приведет к просветлению все без исключения существа; и с тех пор он привносит в зримый облик существования божественную благодать своего спаси тельного присутствия, так что самая скромная молитва, адре сованная ему, во всей обширной духовной империи Будды, ока зывается благосклонно услышанной. В различных образах он пересекает десять тысяч миров и появляется в час нужды и молитвы. В человеческой форме он являет себя двуруким, в сверхчеловеческих образах - с четырьмя руками или с шестью, а также с двенадцатью или же с тысячей рук, и в одной из своих левых рук он держит лотос мира.
Подобно самому Будде, это богоподобное создание является образом божественного состояния, которого достигает челове ческий герой, когда переступает последний порог ужаса не знания. "Когда оболочка сознания разрушается, тогда он ста новится свободным ото всех страхов, вне досягаемости перемен"84. Это потенциальное освобождение, которое есть внутри всех нас и которого может достичь каждый - через геройство; ибо, как мы читаем: "Всякое существование есть существование Будды"85; или опять же (и это иной способ выражения одного и того же утверждения): "Все сущее лишено самости".
Весь мир наполняет собой и освещает Боддхисаттва ("тот, чье бытие есть просветление"); но не мир вмещает его - скорее, именно он держит мир, лотос. Боль и радость не окружают его, но он вмещает их - в своем глубоком покое. И так как он есть тот, кем можем быть все мы, само его присутствие, его образ, простое произнесение его имени спасительно. "На нем венок из восьми тысяч лучей - полное отражение состояния совер шенной красоты. Его тело пурпурно-золотого цвета. В его ла донях смешан цвет пяти сотен лотосов, в то время как на кончике каждого пальца его восемьдесят четыре тысячи печа тей, и в каждой печати восемьдесят четыре тысячи цветов; каж
дый цвет излучает восьмедесят четыре тысячи лучей, мягких и нежных и освещающих все существующие вещи. Этими драго ценными руками он привлекает и обнимает все существа. По всему нимбу, окружающему его голову, рассеяны чудесно пре ображенные Будды, число которых пятьсот, каждого из них окру жают пятьсот Боддхисаттв, они же, в свою очередь, окружены бесчисленными богами. Когда он ступает своей ногой на землю, во всех направлениях все покрывается цветами рассыпа ющихся бриллиантов и драгоценных камней. Лицо его цвета зо лота. В своей высокой короне из драгоценных камней Будда возвышается на полных двести пятьдесят миль"86.
В Китае и Японии этот возвышенно мягкий Бодцхисаттва представлен не только в мужском образе, но также и в женс ком. Кван Инь в Китае, Кваннон в Японии - эта Мадонна Даль него Востока - являет миру милосердную заботу женщины. Ее можно встретить в каждом буддийском храме Дальнего Востока. Она одинаково священна как для наивного, так и для мудрого; ибо за ее обетом стоит глубокое понимание, спасающее и под держивающее мир. Остановка на пороге нирваны, решение воз держаться до скончания времени (которое не кончается никогда) от погружения в безмятежную заводь вечности представляют собой осознание того, что разделение между вечностью и вре менем является лишь кажущимся - созданным рациональным разумом в силу необходимости, но растворяющимся в совер шенном знании разума, который переступил через пары противоположностей. Это - понимание того, что время и бес конечность являются двумя аспектами одной и той же целост ной реальности, двумя плоскостями одного и того же недели мого и невыразимого; драгоценный камень вечности находится в лотосе рождения и смерти: от mani padme hum.
Первым удивительным моментом, который следует здесь отметить, является двоякополый характер Боддхисаттвы: в мужском образе - Авалокитешвара, в женском - Кван Инь. Объединяющие в себе мужское и женское начало боги нередко встречаются в мире мифа. Их появление всегда связано с некой тайной; они уводят ум за грани объективного восприятия в символическую сферу, где двойственность отсутствует. Об Авонавилоне, главном божестве народности зуни, боге-создате- ле и вместилище всего сущего, иногда говорят как о мужском образе, однако в действительности это он-она. Священная женщина Тай Юань, Великая и изначальная из Китайских
хроник, сочетает в своем образе мужской принцип Ян и женс кий - Инь87. Каббалистические учения средневековых иудеев, так же как писания христианских гностиков II столетия предс тавляют Слово, Ставшее Плотью, как андрогинию - каковым было состояние Адама на момент его сотворения, до того как женский аспект, Ева, был перемещен в другую форму. И у гре ков не только Гермафродит (сын Гермеса и Афродиты)88, но также и Эрос, бог любви (первый из богов согласно Платону)89, были двуполы. "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их"90. Если задаться вопросом относительно природы образа Божьего, то ответ на него следует искать в тексте, где он вы ражен вполне ясно. "Когда Священный, будь Он Благословен, создал первого человека, Он создал его двуполым"91. С переме щением женского начала в другую форму начинается нисхож дение от совершенства к двойственности; за этим, естественно, следует открытие двойственности добра и зла, изгнание из Рая, где "Бог ходил по земле", и возведение стены Рая, образуемой "совпадением противоположностей"92; посредством этой стены Человек (теперь мужчина и женщина) отрезан не только от видения, но даже от воспоминания образа Бога.
Это библейский вариант мифа, известного во многих стра нах. В нем представлен один из основных путей символизации таинства творения: развитие вечности во время, разделение одного на два, а затем на множество, а также зарождение новой жизни посредством воссоединения пары.
Этот образ относится к началу космогонического цикла и столь же правомерно - к моменту завершения миссии героя, когда стена Рая растворяется, и происходит новое открытие и вос становление божественной формы и новое обретение мудрости94.
Тиресий, слепой провидец, был двупол: его глаза были за крыты для ломанных форм мира отраженного света и пар противоположностей, однако в своей внутренней темноте он увидел судьбу Эдипа95. В одной из своих форм, известной как Ардханариша (Бог полуженщина-полумужчина), Шива являет ся слитым в одном теле с Шакти, своей супругой (он как правая сторона, она как левая)96. Образы предков некоторых африкан ских и меланезийских племен имеют на одном теле груди матери, бороду и пенис отца97. И в Австралии, примерно через год после тяжелого испытания обрезания юноша, вступающий в полную зрелость, подвергается второй ритуальной операции -
нижнего надрезания (нижняя часть пениса разрезается для образования постоянной щели в уретре). Этот разрез называ ется "лоном пениса", символизируя мужское влагалище. Благо даря обряду герой становится больше, чем мужчиной98.
Кровь для ритуальных рисунков и для приклеивания белых птичьих перьев к своему телу австралийские отцы берут из своих нижних надрезов. Они вновь вскрывают старые раны и пускают кровь99. Она одновременно символизирует менстру альную кровь и мужскую сперму, а также мочу, воду и мужское молоко. Кровотечение демонстрирует, что старики несут в себе источник жизни и питания100; то есть они являют собой неис тощимый мировой фонтан101.
Зов Великого Отца Змея звучал для ребенка тревожно; мать была его заступницей. Но приходил отец. Он был проводником и вершителем посвящения в тайны неведомого. Как первый незванный гость в раю ребенка с его матерью отец является архетипным врагом; поэтому на протяжении всей жизни любой враг символизирует (для бессознательного) отца. "Кто бы ни был убит, становится отцом"102. Отсюда и почитание голов, прине сенных домой с набегов на враждебные племена, в общинах, где практикуется охота за головами (в Новой Гвинее, напри мер)103. Отсюда и непреодолимое стремление воевать: побуж дение уничтожить отца постояно трансформируется в общест венно значимое насилие. Старшие мужчины родовой общины или племени защищают себя от своих растущих сыновей психологической магией своих тотемных -обрядов. Они разыг рывают роль страшного отца, а затем намекают, что являются также и кормящей матерью. Таким образом образуется новый рай, раздвигающий границы прежнего. Но в этот рай не допус каются традиционно враждебные роды или племена, на кото рые продолжает систематически проецироваться агрессия. Все "доброе" содержание матери-отца сохраняется для дома, в то время как "злое" выносится во внешний круг. "Кто этот необрезанный филистимлянин, что так поносит воинство Бога живого?"104 "И не слабейте в поисках этих людей. Если вы стра даете, то и они страдают так, как вы страдаете, притом что вы надеетесь от Аллаха на то, на что они не надеются"105.
Тотемный, родовой, племенной или агрессивно насаждае мый миссионером культ - все это лишь частичные решения психологической проблемы преодоления ненависти любовью; они инициируют лишь отчасти. В них эго не уничтожается; ско-
рее, рамки его раздвигаются; вместо того чтобы заботиться толь ко о себе, индивид становится преданным своему обществу. Тем временем остальная часть мира (то есть, большая часть че ловечества) остается за пределами сферы его симпатии и забо ты, потому что она вне сферы заботы его бога. И вследствие этого здесь происходит драматический разрыв между двумя принципами - любви и ненависти, что щедро иллюстрируют страницы истории. Вместо того чтобы очистить свое собствен ное сердце, фанатик пытается очистить мир. Законы Града Божьего применяются лишь к непосредственно окружающей его общности (племени, церкви, нации, классу и т. п.), в то время как огонь вечной священной войны направляется (с чистой совестью и с искренним чувством благочестивого служения) против любого необрезанного, любого варвара, язычника, тузем ца, любого чужого волей случая сопредельного народа106.
Мир составляют возникшие в результате этого, борющиеся друг с другом группы людей; приверженцы тотема, флага, партии. Даже так называемые христианские нации - которые, как пред полагается, должны следовать учению Мирового Спасителя - более известны в истории своей колониальной жестокостью и междоусобной борьбой, чем каким-либо практическим прояв лением абсолютной любви, синонимичной действительному покорению эго, мира эго и родового бога эго, - любви, которой учил открыто признаваемый ими верховный Бог: "Но вам слу шающим говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидя щим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую;
иотнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять
ирубашку. Всякому, просящему у тебя, давай, и от взявшего твое не требуй назад. И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают. И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обрат но, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взай мы грешникам, чтобы получить обратно столько же. Но вы
любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым. Итак будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд"107.-