книги из ГПНТБ / Теплов Л. Очерки о кибернетике

КИБЕРНЕТИКА

ееместо в жизни и среди наун

Зрелище гравюр Государственного банка. * Что нужно для счастья? * Ав­ томаты открывают путь к изобилию. * Интервью с древним римляни­

Однажды я видел, как машина печатает деньги.

Громадные листы, плотно набитые рублевыми изображениями, были похожи на радужные обои. Они выплывали на голубой свет ламп из темных недр машины, деревянные пальцы бережно подхватывали их, переворачивали и укладывали в стопку...

Не в деньгах, конечно, счастье. Молодость, здоровье, верные друзья, большая любовь и трудовая слава не продаются. Но много приятных и полезных вещей можно купить, а денег обычно не хватает. И невольно подумалось: а нельзя ли поставить побольше таких машин, пустить их быстрей, чтобы каждому из нас досталось побольше листков их симпа­ тичной продукции?

Что бы из этого вышло? Получив деньги, все направились бы в ма­ газины и мигом раскупили то, что в них имеется. Ведь деньги — это ордер государства на некоторую долю материальных благ, и увеличить долю каждого невозможно без того, чтобы не увеличить общее количе­ ство благ, которое зависит не от денег, а от труда. И тот, кто по нерас­

3

торопности пришел последним, увидел бы пустые полки магазинов и по­ дозрительных личностей у входов, продающих те же товары по вдвое и втрое увеличенным ценам. Получилось бы не улучшение жизни, а раз­ вал системы распределения товаров, обесценение денег и обогащение

кучки спекулянтов.

Может быть, попробовать другой способ увеличения материальных благ? Во всех часах имеется стрелочка-регулятор. Ее можно передви­

разлада в организации хозяйства, транспорта и связи не произошло бы: просто незаметно выросли скорости машин, ускорился весь темп жизни. За те же «настоящие» семь часов, которые каждый из нас посвящает труду, изготовлялось бы больше продуктов, одежды, больше строилось домов. И доля каждого трудящегося в общем богатстве увеличилась бы.

поскольку выросло само это богатство.

Все хорошо, но есть вещи, которые не подчиняются переводу стрел ки часов. Это прежде всего наш собственный организм. К концу «фаль­ шивого» рабочего дня человек уставал бы значительно сильней, чем сей­ час, и добытое такой ценой богатство не приносило бы ему никакого удовольствия.

Переводу стрелки часов не подчиняется, конечно, созревание трав, овощей и злаков, рост телят и цыплят, — так что и этот способ и н т е н- с и ф и к а ц и и труда не достиг бы цели.

Представим себе, что одновременно удваивается все производство в государстве. Для этого рядом с каждой фабрикой мы строим такую же, рядом с каждым полем распахиваем еще одно. Вдвое больше шахт, элек тростанций, ферм — значит вдвое больше электричества, тканей, про дуктов питания. И вдвое больше доля каждого, не так ли?

Оказывается, нет — не обязательно. Ведь на каждой новой фабрике, новом поле должны трудиться люди, такие же рабочие и крестьяне, имеющие такое же право на свою долю в общем продукте, как и мы с вами. Они сами съедят и износят то, что выработают, так что для других никакого прибавления доли не получится.

Этот пример — условный, конечно, потому что на самом деле рост населения — это совсем другое дело, чем рост производства. Фактически новые фабрики и заводы, новые поля могут остаться без рабочих рук и, следовательно, не дадут даже того мнимого приращения богатства, на которое мы рассчитывали.

Что же делать?

Очевидно, увеличивая производство, нужно в такой же степени уменьшать долю труда человека в нем.

Если бы призвать в наш XX век какого-нибудь жителя древнего Рима и показать ему, как мы живем, он сначала растерялся бы.

— И это все, чего вы достигли за две тысячи лет? —■спросил бы °н. — У нас бывало и богаче и красивее. Представьте: патриции в пур­

4

Обнаружив ошибку, человек решает, что он действовал, как автомат. Когда зритель видит, что спортсмены на поле стадиона, как один, по команде ложатся, встают, поднимают руки и кружатся, ему приходит в голову сравнение спортсменов с автоматами.

Однако в первом случае перед жаждущим беднягой был не просто автомат, а автомат неисправный. Ведь в отчаянную жару и живая про­ давщица может ошибиться, но она поправляется сама, а железный ав­ томат либо работает точно, либо сразу портится и требует вмешатель ства монтера.

Во втором случае человек отождествляет себя только с одним из видов автоматов — с программным автоматом, не подозревая, что суще­ ствуют автоматы с иными свойствами.

А в третьем случае спортсменов нельзя сравнивать с автоматами именно потому, что им подают команды, ими управляют со стороны.

Автомат же отличается от обычной машины тем, что он управляется сам.

Мнения, что всякий автомат, каково бы ни было его устройство и назначение, всегда отличается от человека каким-то особенным каче­ ством, принципиальной тупостью и глупостью, возникли не случайно. Даже самые «умные» машины, с которыми мы повседневно имеем дело

6

до сих пор в промышленности, сельском хозяйстве и в быту, еще очень далеки от совершенства. Если машиной плохо управлять, она может искалечить человека, испортить изделие, сломаться. Везде, везде наты­ кана масса кнопок, ручек, циферблатов, и везде около бездумных ма­ шин сидят умные люди. Они тратят часы и дни своей единственной жиз­ ни на то, чтобы предупреждать неприятные последствия бестолковости машин, непрестанно направлять их действия.

Всегда ли будет существовать такое положение?

Одни могут сказать: да, всегда, потому что автоматы — неживые, нерассуждающие, искусственные сооружения, и, как бы они ни были ■сложны, у них всегда будут кнопки, которые кто-то должен разумно нажимать. Другие, может быть, убеждены, что со временем инженеры

нибудь арахнологию — науку о пауках, еще более диковинную генеало­ гию — о происхождении титулованных людей, есть сфрагистика — наука о печатях, тератология — об уродах и много других. Вряд ли проходит ■год без появления новой иксологии, игрекографии или зетоведения.

Как полки складываются в стеллажи, так и родственные науки объ-

•единяются науками высшего ранга; среди них наиболее благоустроен стеллаж физики, охватывающий наши знания о механическом движении, теплоте, свете, электричестве, устройстве атомов — словом, об очень раз­ ных предметах, о которых сразу не скажешь, почему они собраны ■вместе.

Физика прошла тот этап становления науки, о котором хорошо ска­ зал Фридрих Энгельс: «Бесчисленные перепутанные данные познания были упорядочены, обособлены и приведены в причинную связь; знание стало наукой и науки стали совершеннее, то есть примкнули с одной стороны к философии, с другой — к практике» '.

В этом процессе были выработаны два могучих средства установ­ ления истины — математический аппарат и опыт. Ученого не устраивает чье-то наблюдение, что тела от нагревания расширяются, и, тем более, — умозрительное заключение, что тела должны расширяться, раз они со­ стоят из движущихся молекул. Он добивается установления количест­ венного закона, предсказывающего, что железный стержень такой-то длины при нагревании на столько-то градусов должен удлиниться на ■столько-то сантиметров; он делает этот стержень, нагревает его и полу­

7

сочетание символов — форму­ ла — становится для него клю­ чом ко всякому удлинению при нагревании, где бы оно ни про­ исходило. Отсюда пролегает дорога к философии, так как оказывается, что всякому телу присуще внутреннее движе­ ние, — в данном случае моле­ кулярное, тепловое; отсюда же практик-инженер может полу­ чить предупреждение, что по­ строенная им ферма железно­ го моста в жару расширится и, если он не примет мер, сло­ мается.

Машина инженера и «ма­ шина» физика — вещи совер­ шенно разные. Инженер строит машину практичную, полез­ ную, по возможности недоро­ гую, удобную в обращении. Физик охотно изобретает ма­

шину, которую сейчас невозможно построить, или, если ее построить, она не будет работать. Два великих закона физики — закон сохранения энер­ гии и закон ее деградации — легко сводятся к двум «вечным двигателям», которые работать не могут и этим-то интересны.

Машина для физика — это овеществленное доказательство, высший судья в теоретическом споре, явление, очищенное от всяких мешающих усложнений, неизбежных при наблюдении событий в их естественном виде.

Открытия физики давно взяты на вооружение техникой, и, к счастью, признано, что, открывая существующие в основах природы закономер­ ности, физик вправе оставлять другим находить практическую выгоду от этого познания; изготовление электрических утюгов, телевизоров н ультразвуковых стиральных машин не может считаться физическим экспериментом.

Все перечисленные почтенные машины, как и множество других, в свое время произошли от физических приборов, как человек от обезья­ ны; но физические приборы были орудиями познания, а их потомки стали нашими слугами. «Нет ничего более практичного, чем хорошая

в нем порядок, не уступающий знаменитому физическому.

8