книги из ГПНТБ / Гвелесиани, С. И. Жизнь в науке штрихи к портретам

энергии, какие интереснейшие результаты достиг­ нуты.

Амежду тем мирный атом — это не только реактор

сего практически неисчерпаемыми возможностями для самых разнообразных исследований, которые, кстати, ведутся здесь сотрудниками не одного института физи­ ки, но и рядом других научных учреждений Советского Союза, это и руководимый Теей Владимировной Цецхла-

дзе специальный отдел прикладной ядерной физики, ра­ бота которого по изучению так называемых горячих атомов имеет не только принципиальное научное зна­ чение: данные, которые добываются здесь сегодня, будут использованы со временем для синтеза новых веществ, для проведения таких химических реакций, которые на

нынешнем этапе пока невозможны.

И все же больше всего, кажется, мне следует сожа­

леть о том, что среди этих страничек из летописи нет той, которая подробнее рассказала бы об Андроникашвили как о творце идей, о его умении превращать, ка­ залось бы, самые обычные экспериментальные факты, добываемые его сотрудниками, в новую и реальную на­ учную идею, умении внушить им веру и вдохновить на войну до победного конца, раз уж «война объявлена», то есть выдвинута кем-нибудь из них идея, в которую теперь надо вдохнуть жизнь •— сделать остроумный при­ бор или расчет, или провести сложный, не повторяющий других опыт.

Быть может, стоит все же привести хотя бы один пример? Чести представления на соискание Ленинской премии были удостоены за создание трековой искровой камеры заведующий лабораторией Георгий Евгёньевич Чикованн (к сожалению, скончавшийся в расцвете сво­ его научного творчества), научный сотрудник Владимир Николаевич Ройнишвили и инженер Владимир Алек-

112

дела, меня включили в круг тех деловых интересов, ко­ торыми жили те трое.

Заведующему этим отделом была свойственна спо­ собность до самозабвения увлекаться каким-либо но­ вым делом, считая это новое дело или новый почин са­ мым важным как в данный период редакционной жизни, так и жизни вообще. Малейшее сомнение в ценности любого из них воспринималось им как личное оскор­ бление. Впрочем, эти сомнения, если кто и решался их высказывать, не мешали ему. Так и не родился, кажет­ ся, редактор, который мог бы устоять против его веры и его убежденности.

В тот период были у него два главных увлечения, ко­ торые текли параллельными потоками, то одно сильнее, то другое, в зависимости от курса высокой редакцион­

ной политики. В тот период особенно явственно ощуща­ лись два его увлечения (точнее — то была любовь, он и в дальнейшем остался им верен): первое — воины-гру­ зины, участники Великой Отечественной войны (сам он закончил ее с тяжелым ранением), второе — преображе­ ние родного края—Грузии. Вот в связи с этой, второй, темой, и услышала я от него, или, во всяком случае, со­ знательно восприняла в первый раз имя Ксении Ермолаевпы Бахтадзе, которая не была тогда ни лауреатом Государственной премии, ни академиком, ни Героем Социалистического Труда, ни депутатом Верховного Совета СССР, но в кругу практиков и теоретиков сель­ ского хозяйства уже пользовалась громкой известностью селекционера. Выведенные ею сорта чая повсеместно внедрялись на чайных плантациях, ибо выгодно отлича­ лись от своих предков и свойственников длинным рядом безусловно положительных качеств: высокой урожай­ ностью, качеством, то есть лучшим вкусом и ароматом.

115

устойчивостью к температурным колебаниям, сравни­ тельным удобством сборки.

Тогда же я узнала, что Ксения Ермолаевна Бахтадзе живет неподалеку от Батуми, в поселке Чаква, и что работа ее направлена на то, чтобы эти качества закреп­ лять и возводить в более высокую степень.

Постепенно все больше узнавалось о ней — чаще печатались корреспонденции о ее работе и ее статьи, по­ мещались фотографии. Но повидать ее мне долгое вре­ мя не удавалось. Может быть, я и встречала ее, но не могла узнать. Познакомившись с ней, я поразилась: редко приходилось мне наблюдать . такое прямо-таки диковинное несоответствие между человеком и его изо­ бражением на фотоснимке, как в этом случае. На фото­ графиях, во всяком случае тех из них, что попадались мне, а было их немало, — жесткое, суровое лицо, круп­ ная, в мужской рост фигура. В жизни—маленькая, хруп­ кая на вид женщина с негромким, быстрым голосом и с твердостью характера, постепенно, исподволь обнару­ живаемой наблюдателем за мягкостью ее повадки. В первые минуты знакомства, а состоялось оно в Аджар­ ском обкоме партии и знакомили нас работники обко­ ма, мне трудно было поверить в реальность той Ксении Бахтадзе, рядом с которой я стояла в ту минуту и, бе­ седуя с ней, я все привыкала к новому, неожиданному для меня ее облику.

Решено было нам — Ксении Ермолаевне с сотрудни­ ками и мне — всем ехать в Чакву, в «хозяйство Бах­ тадзе», официально—филиал Анасеульского института чая и субтропических культур, где Ксения Ермолаевна с 1940 года заведует отделом селекции и семеноводства чая.

Едва машина выехала на дорогу Батуми—Чаква, как наш, в начале официально оживленный разговор, не­

П 6

сколько затих. Поэтическая прелесть дороги, то взби­ равшейся на вечнозеленые холмы, то опускавшейся, но во всех случаях тяготевшей к морю, которое было си­ ним, несмотря на зимнюю пору, и казалось теплым, приспособленным для купанья, и синее небо с располо­ жившейся у самого его края небольшой грядой обла­ ков, отвлекали от беседы. Должно быть, не только мне, но и Ксении Ермолаевне (хотя мы и не поверяли друг другу своих впечатлений ни тогда, ни после), которая ездила по этой дороге не сотни, а, верно, тысячи раз, хотелось глядеть и глядеться в эту двойную синь. Но людям, мало знакомым, но вдруг оказавшимся вместе, неудобно бывает прерывать беседу, если даже распола­ гают к молчанию настроение или наслаивающиеся впе­ чатления от красоты природы, не умеющей протестовать против разнообразия людского шума. К тому же и вре­ мени на наше свидание было отпущено не так уж мно­ го, а потому разговор возобновился, достиг оживления и был продолжен. Незаметно, но быстро чай занял в на­ шей беседе подобающее ему главное место. Уже в пер­ вых своих фразах Ксения Ермолаевна подчеркнула: чаеводство — коллективный труд, и нашла самые лест­ ные слова для характеристики сотрудников филиала...

Позже, читая книгу Бахтадзе о развитии культуры чая в СССР, я глубже поняла эту непоказную черту ее ха­ рактера, склада ее мышления — щепетильную объек­ тивность в оценке чужих заслуг. Еще позже, когда я жила недели две в Чакве и часто встречалась с Ксе­ нией Ермолаевной, знакомившей меня с историей гру­ зинского чаеводства, она называла факты, упоминала фамилии и всегда рассказывала о людях лучшее, что знала о них. Вокруг нее не было плохих людей. Во вся­ ком случае, сама Ксения Ермолаевна верит в это очень твердо.

117

КАК МЫ НАЧИНАЛИ ПИТЬ ЧАЙ

Чай, картофель и табак имеют в европейском обихо­ де сравнительно небольшой стаж. Факт любопытный, хотя и хорошо известный. Но у чая, пожалуй, самая счастливая судьба. Полезность чая сейчас редко кто ос­ паривает и, в отличие от картофеля, разводить который крестьян заставляли, чай сразу же был принят вполне миролюбиво. Как знать, может быть, сыграло в этом свою роль и то обстоятельство, что вряд ли кто мог по­ мышлять тогда о чайных плантациях в Европе или в странах Передней Азии, к которым относится Грузия. На территории нашей страны только раскольники пре­ зирали и чай, и картофель, и табак: «Картоха проклята, чай двою проклят, табак да кофе трою», — это их по­ говорка. Бог с ними, с раскольниками, а вот еще один любопытный факт. В Россию чай проник раньше, чем в другие европейские страны, если не считать того, что чай привезли в 1517 году португальские моряки, ибо чае­ питие тогда не состоялось.

В 1638 году, за двадцать шесть лет до того, как пред­ ставитель известной нам еще по школьным учебникам Ост-индской компании преподнес в дар английской королеве Виктории два фунта чая, русские послы Ва­ силий Старков и Василий Неверов возвратились из Монголии, имея в числе других подарков царю Михаилу Федоровичу, первому из Романовых, двадцать пачек, то есть около шестнадцати килограммов чая. Проходит менее полувека — сорок один год, и между Россией и Китаем заключается договор, предусматривающий по­ стоянный завоз к нам чая.

В Грузии первое чаепитие состоялось в 1770 году. Именно тогда царь Ираклий II получил в дар от Екате­ рины II самовар, изобретенный тульскими мастерами,

118

чайный сервиз и, конечно, пачки душистого китайского чая.

Так мы начали пить чай...

А когда мы стали его возделывать?

Существует мнение, что первые чайные растения бы­ ли ввезены к нам из Китая по распоряжению губерна­ тора Одессы герцога Ришелье в первой четверти про­ шлого века. Забегая вперед хочу напомнить, что при­ мерно, полтораста лет спустя после того, как предстали перед лицом россиян первые чайные кусты, состоялось самое широкое официальное и общественное признание заслуг грузинской науки, техники и, даже редкий случай

—журналистики во всех тех процессах, которые связаны с разведением, обработкой и пропагандой отечественно­ го, грузинского чая, Ксении Ермолаевне Бахтадзе было присвоено звание Героя Социалистического Труда...

Большая группа инженеров, создателей чаесборочной машины «Сакартвело» удостоена Ленинской премии...1 Анасеульский Всесоюзный институт чая и субтропиче­ ских. культур награжден орденом Трудового Красного

го научно-исследовательского института механизации и электрифи­ кации сельского хозяйства, руководителю работы, Насаридзе Дави­ ду Сергеевичу, Оганезову Георгию Оганезовичу, заместителям на­ чальников лабораторий того же института, Чейшвили Теймуразу Александровичу, начальнику отдела, Эдиберидзе Гиви Константи­ новичу, заместителю начальника отдела, Даржания Шалве Элнзбаровичу, заместителю главного конструктора, сотрудникам Госу­ дарственного специального конструкторского бюро по сельскохозяй­ ственной технике Министерства тракторного и сельскохозяйственно­ го машиностроения — за создание и внедрение в производство чае­ сборочной машины «Сакартвело» для механизации процесса вы­ борочного сбора чайного листа.

119