книги из ГПНТБ / Гвелесиани, С. И. Жизнь в науке штрихи к портретам

ВЧЕРА, СЕГОДНЯ И ЗАВТРА ФИЗИКА

СТРАНИЧКИ ИЗ ЛЕТОПИСИ

Прежде чем начать этот очерк о видном советском физике, академике Академии наук Грузинской ССР Элевтере Луарсабовиче Андроникашвили, я приведу в качестве эпиграфа две цитаты из Нильса Бора, посе­ тившего Тбилиси в мае 1961 года.

Первая из заявления, сделанного журналистам: «Ис­ следования профессора Андроникашвили явлений в об­ ласти низких температур, чудесного явления сверхтеку­ чести, хорошо известны во всем мире».

Вторая из письма, направленного профессору Ан­ дроникашвили Нильсом Бором по возвращении на ро­ дину: «На нас произвела огромное впечатление энергич­ ная и целеустремленная исследовательская работа, ор­ ганизованная Вами и Вашими коллегами. Мы надеем­ ся на тесное содружество... Между учеными наших двух стран... Важным шагом в этом направлении мы считаем

91

Ваш визит, ожидаемый нами в недалеком будущем о

Копенгагене».

Напомнив читателю о том, что в год своего рожде­ ния 1951 — Тбилисский институт физики имел в своем распоряжении лишь две комнатушки в развалившемся по швам доме на Аллавердской площади, что сейчас он располагает: специально для него выстроенным здани­ ем с лабораториями, оборудованными на высшем науч­ ном уровне; ядерным реактором; подземной лаборатори­ ей космических лучей в Тбилиси; двумя станциями кос­ мических лучей в Бакуриани и на Цхра-Цкаро (с уни­ кальной установкой); напомнив обо всем этом, я попы­ таюсь рассказать читателю о том. откуда все это «есть, пошло»...

Итак, страницы из летописи...

РЕПОРТАЖ ИЗ «РЕДАКЦИОННОЙ КУХНИ»

Люди сидят на столах, но не потому, что их много. Просто это способ разминки. Впрочем, кое-кто, пре­ имущественно женщины, сидят на стульях. Люди кри­ чат, перебивают друг друга. Нет, они не ссорятся. Дело обстоит значительно проще: в комнате собрались жур­ налисты, они обсуждают вопрос о том, как лучше по­ вести дискуссию о путях развития науки. Тишина — когда они думают; крики — когда кому-то кажется, что эн «нашел», а остальным это не кажется.

Все пока согласны в одном: дискуссия должна быть острой, принципиальной, откровенной. Откровенной...

Как многое зависит от первой статьи!

— Кому же?

И тогда кто-то произносит: «Андроникашвили. Элевтер Луарсабович Андроникашвили, директор Института

92

ниям. В ходе дискуссии выяснилось, что с ним были со­ гласны не все. Это не огорчило его, — он писал о том, чего добивался сам. В Тбилисском институте физики в значительной степени благодаря огромной научной эру­ диции, неуемной энергии и победительной деловитости его руководителя совершенно бесспорных успехов дос­ тигли: физика высоких энергий, физика низких темпера­ тур, физика твердого тела, биофизика, прикладная ядерная физика.

ЭФФЕКТ АНДРОНИКАШВИЛИ

Кандидатом наук и заведующим кафедрой Тбилис­ ского университета Андроникашвили приезжает в 1939 году в Москву, чтобы встретиться с. академиком Петром Леонидовичем Капицей, несколько лет назад вернув­ шимся из Англии, где «неистовый русский» в течение четырнадцати лет работал у знаменитого Резерфорда в его не менее знаменитой Кавендишской лаборатории в Кембридже.

Перед встречей с грозным светилом советской физи­ ки Андроникашвили долго бродил по городу. О чем ду­ мал он в те часы, меряя московские расстояния и вы­ шагивая мимо многокорпусных высоких домов и при­ мостившихся с ними рядом приземистых деревянных домишек с резными наличниками окон и дверей, вгля­ дываясь — в который раз — в силуэты кремлевских ба­ шен, только увенчиваемых тогда рубиновыми звездами, и замедляя шаг у станции метро (их было немного в то время)...

Колебался ли он? Работа у Капицы означала для двадцатидевятилетнего ученого, уже возглавлявшего в Тбилиси кафедру экспериментальной физики, новое

94

ученичество. Таков был главный аргумент тех, кто от­ говаривал его от этого решения. Может быть! И все же это — ученичество на самом высоком уровне, не говоря уже о предчувствовавшемся им трудном счастье обще­ ния с человеком, чей беспощадный и трезвый ум, чей резкий, не знающий компромиссов характер притягива­ ли его и сами по себе. Нет, он уже не колебался. Но перед решительным шагом, в особенности, если решение еще подлежит утверждению высшей инстанцией, и эта инстанция — Капица, ему было о чем подумать. Но размышления о решительном шаге, который он делал, ни в коей мере не означали сомнений. Андроникашвили не принадлежал к числу людей, склонных перерешать решенное без достаточных к тому оснований. Во многом повторив отца, Элевтер Андроникашвили унаследовал от него решительный характер и совсем не кахетинскую воспламеняемость, которая, по словам тех, кто знал Луарсаба Николаевича Андроникашвили, сообщала осо­ бую убедительность его судебным выступлениям. В Пе­ тербурге Луарсаб Андроникашвили был одним из из­ вестнейших в предреволюционную пору петербургских адвокатов и защищал так называемых политических «преступников». Однажды в него стреляли неизвестные. Кто и зачем, — тогда этого не выясняли, а потом было уже поздно. Переехав после Октябрьской революции в ■Грузию еще не старым человеком, он со свойственной ему энергией и напористостью берется за создание при Тбилисском университете юридического факультета. В памяти тех, кто знал Луарсаба Андроникашвили, он ос­ тался человеком многих дарований, большого и тонко­ го ума, великолепным организатором и оратором, слову которого была дарована привилегия никогда не падать в пустоту.

Не от отца ли у Элевтера Луарсабовича Андрони-

95

кашвили эта неукротимая энергия, с которой он доби­ вался обычно того, чего хотел? Так будет и сейчас. Он хочет, он должен, он будет работать у Капицы! И от того, что это желание представлялось ему теперь глав­ ным желанием его жизни, фраза, с которой он приго­ товился начать свой разговор с Капицей, казалась ему железно убедительной.

Союза, — ответил Капица, и его «молодой друг» не мог не признать про себя, что это правда.

Над чем работает Андроникашвили?

А, твердое тело... Что ж, будет семинар, он может выступить.

Андроникашвили выступил. И вскоре был зачислен в Институт физических проблем.

* * *

...Жидкий гелий родился для человечества в ясный, теплый июньский день 1908 года, когда голландский ученый Каммерлинг Оннес превратил газ гелий в жид­ кость, оказавшуюся в семь раз легче воды, что про­ изошло при температуре 268 градусов ниже нуля по Цельсию.

Так родилась — за два года до рождения Андрони­ кашвили — новая наука — физика низких температур.

Жидкий гелий, писал впоследствии Андроникашвили, «оказался не только уникальным по своим свойствам объектом исследования, но и той средой, которая пре­ доставила физикам непревзойденные возможности эк-

96

спериментировать вблизи абсолютного нуля над любы­ ми веществами».

Изучение жидкого гелия приносило ученым все но­ вые и новые сюрпризы. Впрочем, экспериментировать с жидким гелием не очень-то легко. Он бесцветен и про­ зрачен. Человек неопытный может смотреть на дюар с жидким гелием и уверять, что в нем ничего нет, что в нем пустота.

Еще Каммерлинг Оннес выяснил одно очень важное обстоятельство. В какой-то определенной температур­ ной точке физические свойства жидкого гелия изменя­ ются столь неожиданным и непостижимым образом, что впору говорить о «новом веществе». Это «новое вещест­ во» назвали гелием-П, чтобы отличить его от собрата, той жидкости, которая первой была получена учеными и теперь, соответственно, именовалась гелием-1.

Необыкновенной вещью оказался гелий-11! Вязкость его в десять тысяч раз меньше вязкости гелия-1. Он ве­ дет себя так, как никакое другое вещество. Он проника­ ет в любую щель, пусть даже она едва достигает одной десятитысячной миллиметра. Наблюдая за ним через катетометр, физик видит, как гелий-11 «вползает» в прибор, постепенно заполняет его. Академик Капица назвал это свойство гелия-11 явлением сверхтекучести.

Удивительно ли, что гелий-П привлек пристальное внимание не только экспериментаторов, но и теорети­ ков? Академик Лев Давидович Ландау предложил те­ орию, согласно которой гелий-П—это смесь двух жид­ костей, сверхтекучей и нормальной... Смелая теория! Не физикам, пожалуй, трудно поверить в то, что такое возможно. Ну, а физики? И среди них не было согла­ сия. У неприемлющих эту теорию был веский аргумент: теории надо доказывать. Только в этом случае возво­ дятся они в ранг научной истины!

97

7. С. Гвелесиани

Тогда и начинает Андроникашвили свои, принесшие ему мировую известность, эксперименты. Серию экс­ периментов.

В ту лабораторию Московского института физиче­ ских проблем, где ставил свои опыты Андроникашвили, Ландау заходил чуть ли не каждый день, — благо сам он работал почти рядом. Вглядывался в дюар, где тон­ чайшие металлические диски колебались по воле экс­ периментатора, вовлекая в свое движение тонкие слои жидкости, прозрачной, почти неразличимой на фоне прозрачного же лабораторного стекла, парировал ос­ троты сотрудников и убегал, чтобы вскоре вновь по­ явиться у этого стола, у этого прибора. Он лучше всех помнил: теории надо доказывать. А судьба этой его тео­ рии решилась и здесь, в комнате с лимонно-желтыми стенами, с синими, красными, голубыми трубами техни­ ческих коммуникаций, приборами, свидетельствовавши­ ми: «здесь работают».

...Так продолжалось пять месяцев. Наконец на сто пятьдесят первый день остроумно задуманный и с идеальной точностью выполнявшийся экспермент увен­ чался успехом. Теперь он известен в науке как «эффект Андроникашвили». Этот эксперимент нельзя описать подробно, не навалив на читателя такого количества специальных терминов, которые он вправе будет счесть злоупотреблением словом. Поэтому лучше прямо ска­ зать о выводах, к которым пришел Андроникашвили. Да. действительно, гелий-П состоит из двух жидко­ стей—«нормальной» (иначе—«классической») и «сверх­ текучей» (иначе — «квантовой»). Экспериментаторус­ тановил: если вы погрузите в гелий-П движущееся твердое тело и заставите его колебаться, «нормальная» жидкость будет участвовать в его движении, а сверхте­ кучая — нет; количество каждого из компонентов здесь

9?

ить» их нельзя.

Еще не так давно на вопрос, который так любят за­ давать журналисты: «А какое это имеет практическое значение?», отвечали так: «Пока никакого. Так же, как не имел никакого практического значения тот опыт Эр­ неста Резерфорда, в котором он, бомбардируя азот аль­ фа-частицами, превращал его в кислород или водород. До самой своей смерти Резерфорд твердо был уверен в

ликолепно кандидатскую диссертацию на тему: «Иссле­ дование упругопластических свойств вращающегося гелия-11». Понятно, что всё «низкотемпературное» об­ ладает исключительным правом на его внимание. Свой рассказ он начал с того, как в 1957 году Андроникашвили с группой своих сотрудников выехал в Москву на совещание по физике низких температур.

— Повезли мы туда, — говорит Цакадзе, — первые результаты опытов с вращающимся гелием. Были эти опыты непосредственным продолжением тех, за кото­

99

рые Элевтер Луарсабович получил в свое время Госу­ дарственную премию. И что вы думаете? Узнаем... Дол­ жен выступить Холл, англичанин, видный эксперимен­ татор и теоретик в этой области, с докладом на тему...

— тут Цакадзе сделал паузу, чтобы тем вернее пора­ зить меня... — с докладом «Эксперимент Андроника­ швили во вращающемся гелии-II»!

Что же, по-вашему, происходит дальше? Происходит следующее. Очень любопытная вещь. Результаты, к ко­ торым пришли наш Андроникашвили и англичанин, в основном, сходны. Но выводы! Выводы абсолютно про­ тивоположны. Вы разбираетесь в физике? Не очень? Ну, ничего, я скажу просто. Холл полагал, что найденные эффекты (то есть уменьшение и увеличение периода ко­ лебаний с ростом скорости вращения) вызваны движе­ нием жидкости в противофазе относительно диска. По­ нятно? Не очень? Ну, ничего, я повторю еще раз, мед­ ленно. Теперь понятно?.. Ну, вот... А наше мнение, что эти эффекты обязаны своим происхождением упругим свойствам вихревых нитей. Холл и Андроникашвили за­ щищали каждый свое. Вы никогда не видели, как вы­ ступает Андроникашвили? Ни разу не слушали? Нет. я не буду рассказывать. Потому, что это передать невоз­ можно. Интересно — раз. Остроумно — два. Очень, очень темпераментно — три. В общем, очень, очень сто­ ит послушать. Журналисту даже необходимо.

— Вы не раз слушали его брата? Ираклия Андро­ никова? — Цакадзе призадумался. —Да, но у Ираклия не бывает оппонентов. Он говорит, и никто ему не воз­ ражает. А Холл возражал, решительно возражал... Но истина была за нами. Конечно, и Холл от своих взгля­ дов не отказался... — Цакадзе опять выдержал эффект­ ную паузу. — Но когда Элевтера Луарсабовича при­ гласили в Англию читать лекции, он встретился там с

100