Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 6, июнь 2017

Вправе арендатор сломать вещь собственника, принятую в аренду? Разумеется, нет. А как мы поступим, если он ее все-таки сломает? Взыщем убытки.

Основанием для взыскания будет нарушение норм о договоре аренды. Хотя одновременно у арендодателя как собственника вещи вообще-то есть и деликтный иск к арендатору по ст. 1064 ГК.

Наш правопорядок подобную конкуренцию договорного и деликтного исков не любит

и заставляет истцов делать выбор в пользу договорного иска9. За рубежом имеются примеры, когда истец может свободно выбирать между этими видами исков (например, в Германии).

Россия пошла иным путем, но надо понимать, что если вдруг правил договорного права окажется недостаточно, то нормы деликтного права так или иначе могут привлекаться в качестве вспомогательного инструмента для справедливого решения проблемы. Будь то по правилам о субсидиарном применении общих норм, будь то по аналогии и т. п.

То же самое должно происходить и в корпоративном праве.

В пункте 1.7 Концепции развития гражданского законодательства РФ (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009) было указано, что «целесообразно усилить правила статьи 53 ГК об имущественной (деликтной) ответственности органов юридического лица перед соответствующим юридическим лицом…». Как видно, авторы указанной Концепции рассматривали ст. 53 ГК как специальное правило, которое в связи с этим вытесняет общие правила ст. 1064 ГК, но тем не менее восходит к нему.

Акционер или участник ООО, причинивший вред своей корпорации, должен отвечать по правилам корпоративной ответственности, но субсидиарно могут применяться и нормы деликтного права, особенно с учетом того, что нормы о корпоративной ответственности изложены в ГК довольно фрагментарно.

Идеальным доказательством правоты данного утверждения является норма ст. 67.3 ГК РФ.

ЦИТАТА: «Участники (акционеры) дочернего общества вправе требовать возмещения основным хозяйственным товариществом или обществом убытков, причиненных его действиями или бездействием дочернему обществу

(статья 1064)» (п. 3 ст. 67.3 ГК РФ).

Мы видим, что закон прямо ссылается на правила о деликтной ответственности акционера (материнского общества) перед дочерней организацией. Да, мы согласимся с тем, что в данном случае опять же идет речь о крупном акционере

(участнике). Но, с другой стороны, какая разница? Если крупный акционер отвечает за деликт, то и мелкий акционер за него отвечает.

И уже довольно давно появилась практика, когда суд при рассмотрении иска ООО

к его участнику о возмещении причиненных им убытков ссылается на ст. 1064 ГК (постановление АС Северо-Кавказского округа от 29.12.2008 № Ф08-7801/2008).

Таким образом, итог в данной части таков: за нарушение обязанности хранить верность своей корпорации акционер (участник) может нести ответственность в виде возмещения убытков. Данная ответственность восходит к деликтной ответственности, но регулируется по большей части правилами корпоративного права.

В этой связи принципиально неверным является подход, изложенный в постановлении Арбитражного суда Московского округа от 02.10.2015 № Ф05-

6465/2014, где при рассмотрении иска к участнику ООО о взыскании причиненных им обществу убытков суд указал на недоказанность того, что ответчик являлся лицом, входящим в состав органа ООО (поэтому судом не применена ст. 53.1 ГК),

и одновременно отказался применить ст. 1064 ГК, сославшись на то, что это уже вовсе не корпоративное законодательство.

И, напротив, понятным и приемлемым представляется решение, когда суд при рассмотрении дела, когда ООО и его участник требовали от другого бывшего участника — гражданина возмещения им убытков в связи с распространением им недостоверных сведений об обществе, вообще не обсуждает вопрос

доктринальной и нормативной квалификации иска, а просто ссылается на ст. 15 ГК, дающую лицу, право которого нарушено, возможность требовать возмещения убытков (постановление АС Уральского округа от 29.04.2016 № Ф09-2984/16).

Материнская компания должна нести ответственность перед дочерней независимо от наличия умысла

Применительно к ответственности материнской компании перед дочерней, о которой уже пошла речь, возникает вопрос о непростой сфере применения п. 3 ст. 6 Федерального закона от 26.12.1995 № 208 «Об акционерных обществах» (далее — Закон № 208-ФЗ).

Рассмотрим подробнее, в чем здесь возникает проблема.

ЦИТАТА: «Акционеры дочернего общества вправе требовать возмещения основным обществом (товариществом) убытков, причиненных по его вине дочернему обществу. Убытки считаются причиненными по вине основного общества (товарищества) только в случае, когда основное общество (товарищество) использовало имеющиеся у него право и (или) возможность в целях совершения дочерним обществом действия, заведомо зная, что вследствие этого дочернее общество понесет убытки» (абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона № 208-ФЗ).

Данная норма выглядит как очень серьезное сужение ответственности контролирующего участника.

Ее оправданно критикуют многие авторы, среди них Д. И. Степанов, который предлагает отказаться от нее как от законодательного положения, дающего безусловную защиту контролирующему акционеру. По его мнению, миноритарные акционеры и так изначально находятся в сравнительно худшем положении, чем контролирующий акционер, который обладает всей полнотой информации и необходимыми финансовыми и человеческими ресурсами для защиты от иска.

Доказать же характер действий, «заведомо зная», любому истцу практически невозможно либо предельно сложно, а потому совершенно необоснованно с политико-правовых позиций устанавливать такой дисбаланс в пользу

мажоритарного корпоративного собственника. Право на защиту у обеих сторон должно быть как минимум равным, но в любом случае не стоит защищать более

сильную сторону10.

Возникает вопрос, что с этим делать?

Во-первых, можно считать, что данное положение вступает в противоречие с более поздним регулированием.

Как справедливо заметил в интервью, опубликованном на страницах нашего журнала в сентябре 2014 года, Д. В. Новак (ныне — заместитель директора Департамента экономического законодательства Минюста России), надо разбираться, какие нормы акционерного закона противоречат новым положениям ГК, а какие являются специальными. В качестве примера он привел правило Закона № 208-ФЗ про оплату уставного капитала, которое вошло в явное противоречие с ГК в новой редакции и,

значит, не должно применяться11.

Таким образом, положение абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона № 208-ФЗ можно рассматривать как парализованное после вступления в силу п. 3 ст. 67.3 ГК РФ.

Во-вторых, если мы видим явную несправедливость нормы, можно прибегнуть к ее ограничительному толкованию.

В норме мы видим два предложения. Первое вводит общее правило — убытки, причиненные по вине участника (материнской компании), подлежат возмещению. Вот его и надо принимать во главу угла. А второе предложение можно толковать поразному.

Одно толкование сводится к тому, что это предложение ограничивает пределы действия первого предложения, мол, убытки возмещаются только при условии, что их причинитель о них заведомо знал. Но возможно и второе толкование.

Законодатель пишет: «убытки считаются причиненными…». То есть буквально он вводит такую презумпцию. Раз он вводит презумпцию, то, значит, второе

предложение абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона лишь развивает первое предложение, но никак не ограничивает сферу его применения.

При таком втором толковании, которое выглядит предпочтительным по отмеченным выше политико-правовым соображениям, материнская компания должна нести ответственность не только за умышленное причинение ею вреда дочерней компании, но за любое виновное причинение вреда. Разумеется, если будет доказана вина причинителя.

Бремя доказывания при этом должно возлагаться на истца, так как презумпция из второго предложения абз. 4 п. 3 ст. 6 Закона № 208-ФЗ ему помогать здесь не будет.

Понятно, что при таком толковании приходится выставить законодателя не в самом выгодном свете, ибо презумпция, написанная им, выглядит крайне странно. Однако такое отношение к себе законодатель в данном вопросе, как нам кажется, вполне заслужил.

Возможно, несколько сложнее придется в том, чтобы разобраться в соотношении правила п. 4 ст. 65.2 ГК, в котором говорится об обязанности акционера воздержаться от заведомого причинения вреда, и п. 3 ст. 67.3 ГК, в котором нет уточнения про умышленное причинение вреда. По-видимому, эти нормы следует рассматривать как общую и специальную. То есть в тех случаях, когда речь идет о контролирующем участнике, наказуемо любое виновное причинение вреда, а не только умышленное.

Для примера, можно взглянуть на норму § 311 Акционерного закона Германии. Там сказано буквально следующее.

Если не существует договора, устанавливающего подчиненное положение одного акционерного общества другому (на случай, если такой договор существует, рассчитана другая норма данного закона), то фактически господствующее предприятие не может использовать свое влияние для того, чтобы склонять или подталкивать зависящее от него акционерное общество к тому, чтобы совершать невыгодную для последнего сделку или предпринимать какие-либо невыгодные меры, разве что эти неблагоприятные последствия будут компенсированы. Это то, к чему мы движемся.

Поучительные казусы: тест на полную справедливость

В заключение приведем пару примеров из зарубежной практики, для которых нам очевидно, что их решение в российском праве должно быть аналогичным.

1. Summa Corp. v. Trans World Airlines, Inc (540 A.2d 403 (1988)).

Дело относится к проблематике использования мажоритарным участником корпоративных возможностей в ущерб дочерней компании12.

Обстоятельства дела.

В1939 году Howard R. Hughes через компанию Toolco (ответчик) стал приобретать корпоративный контроль над компанией TWA (истец), которая занималась воздушными перевозками. К 1958 году размер пакета акций ответчика достиг 78%. Ответчик стал осуществлять контроль над текущими операциями истца.

Впериод между 1950 и 1960 годами ответчик использовал свое контролирующее положение в корпорации во вред истцу.

Вчастности, сделки по приобретению нового парка реактивных самолетов, который бы позволял истцу оставаться конкурентоспособным, проводились несвоевременно.

Кроме того, ответчик также запретил истцу закупать самолеты, предпочитая вместо этого закупать их для себя, а потом перепродавать их истцу или сдавать в аренду.

Некоторые самолеты, изначально заказанные для истца, были перенаправлены для обслуживания других линий (видимо, ответчик владел акциями нескольких авиакомпаний. — Примеч. авт.).

Некоторые самолеты так и не были поставлены истцу, так как ответчик сознательно затормозил или отменил их приобретение.

Аргументация суда.

Суд указал, что в случаях, когда происходит заключение сделок

с заинтересованностью (one who stands on both sides of a transaction), от участника сделки требуется доказательство полной справедливости ее условий (entire fairness) (Weinberger v. UOP, Inc., Del. Supr., 457 A.2d 701, 710 (1983); Sterling v. Mayflower Hotel Corp., Del. Supr., *407 33 Del. Ch. 293, 93 A.2d 107, 110 (1952)).

Аналогичный стандарт применяется и в случаях, когда сделка заключается в рамках отношений материнского и дочернего обществ. А именно, указанное правило применяется, когда «материнская компания в связи с ее контролем над дочерней компанией заставляет дочернюю компанию действовать таким образом, что материнская компания получает что-либо от дочерней компании, исключая при этом и причиняя тем самым вред миноритарным участникам дочерней компании» (Sinclair Oil, 280 A.2d at 720).

Указанные выше сделки, по мнению суда, привели к образованию выгоды на стороне ответчика, однако нанесли значительный вред производительности и экономической эффективности деятельности ответчика. Более того, благодаря условиям договоров купли-продажи и аренды ответчик получил значительную прибыль и даже налоговые выгоды.

Один из контраргументов ответчика заключался в том, что истец не нуждался в определенном классе самолетов в 1955 году, ибо они не могли летать через Атлантический океан.

Однако этот аргумент, как и многие другие, по мнению суда, не учитывает то, что тест на полную справедливость (intrinsic fairness test) переносит бремя доказывания на ответчика, который должен доказать, что его действия не были причиной убытков истца. Это могло бы быть доказано тем, что убыточность сделок была бы такой же, если бы сделки были одобрены независимыми директорами.

Итог. В пользу истца взысканы убытки, причиненные действиями ответчика.

2. Sinclair Oil Corporation v. Levien (280 A.2d 717 (1971)).

Дело касалось проблематики фидуциарных обязанностей между материнской и дочерней компаниями13.

Обстоятельства дела.

Sinclair Oil Corporation (ответчик 1) являлся холдинговой компанией, которая занималась разведкой нефти, добычей и продажей сырой нефти и нефтепродуктов. Sinclair Venezuelan Oil Company (ответчик 2) была дочерней компанией ответчика 1, который занимался добычей нефти на территории Венесуэлы.

Истец был миноритарным участником ответчика 2 и подал против него и ответчика 1 косвенный иск.

Истец указал, что в период между 1960 и 1966 годами ответчик 1 принудил ответчика 2 выплатить настолько крупные дивиденды, что это затормозило развитие бизнеса ответчика 2 и в настоящий момент тот прекратил свою деятельность.

Аргументация суда.

Суд указал, что раз ответчик 1 назначил всех директоров в правлении ответчика 2, то можно считать, что ответчик 1 контролировал деятельность ответчика 2

и вследствие этого несет фидуциарные обязанности перед ним (Getty Oil Company v. Skelly Oil Co., 267 A.2d 883 (Del. Supr. 1970); Cottrell v. Pawcatuck Co., 35 Del. Ch. 309, 116 A.2d 787 (1955)).

С учетом того, что ответчик 1 несет фидуциарную обязанность по отношению к ответчику 2, его отношения с ним должны соответствовать тесту на полную справедливость (test of intrinsic fairness). Это означает, что здесь происходит

перенесение бремени доказывания на ответчика 1, а также то, что их отношения должны быть построены на справедливых условиях (high degree of fairness),

а именно то, что сделки между корпорациями были объективно честными

(transactions with Sinven were objectively fair).

Ответчик 1 указывал, что его отношения с ответчиком 2 должны анализироваться не через тест на полную справедливость, а через правило делового суждения (business judgment rule), то есть суд не должен пересматривать решение правления, если только не было значительных и видимых злоупотреблений полномочиями (gross and palpable overreaching).

Однако суд отверг аргумент ответчика 1, указав, что при рассмотрении сделок между дочерней и материнской компаниями, в которых материнская компания диктует условия дочерней и контролирует исполнение сделок, требуется применять тест

на полную справедливость и изменять бремя доказывания (Sterling v. Mayflower Hotel Corp., supra; David J. Greene & Co. v. Dunhill International, Inc., 249 A.2d 427 (Del. Ch.1968); Bastian v. Bourns, Inc., 256 A.2d 680 (Del. Ch.1969) aff’d. Per Curiam (unreported) (Del. Supr.1970)).

Суд указал, что тест на полную справедливость применяется при следующих условиях:

(1)наличие фидуциарных обязанностей материнской компании перед дочерней (они появляются, как только между компаниями заключаются сделки);

(2)совершение сделки с заинтересованностью (она имеет место, когда материнская компания, в связи с тем, что она контролирует дочернюю компанию, заставляет последнюю действовать таким образом, что материнская компания получает чтолибо от дочерней компании, исключая при этом и причиняя вред миноритарным участникам дочерней компании).

Однако если нет сделки с заинтересованностью, то применяется правило делового суждения.

Для иллюстрации отсутствия сделки с заинтересованностью суд привел такой пример с дивидендами: материнская компания контролирует дочернюю и правление последней. Дочерняя компания выпустила акции двух классов — X и Y.

Акции класса X принадлежат материнской компании, а акции класса Y — миноритарным участникам дочерней компании.

Если дочерняя компания, руководствуясь указаниями материнской компании, выплачивает дивиденды только акционерам, имеющим акции класса X, то здесь имеет место сделка с заинтересованностью. Кроме того, материнская компания получает выгоды, исключая при этом миноритарных участников и нанося им вред).

По обстоятельствам дела миноритарным участникам также выплачивались дивиденды. Как следствие, суд применил правило делового суждения и,

не обнаружив значительных и видимых злоупотреблений, а также обмана (absent

fraud or gross overreaching), отказался пересматривать решение ответчиков о распределении дивидендов.

Однако суд применил тест на полную справедливость в отношении контрактов ответчика 2 и одной из дочерних компаний ответчика 1, по которому последняя допускала нарушение своих контрактных обязательств, тем самым ответчик 1 получал выгоду, нанося одновременно ущерб миноритарным участника ответчика 2.

1 Rocco J. Der GmbH-Gesellschafter. 3. Aufl. Springer Verlag. 2009. S.192–193. 2 Op. cit. S. 194.

3 Op. cit. S. 194–195.

4 См., напр.: Кузнецов А. А. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. М.: Статут, 2014: эл. версия // СПС «КонсультантПлюс».

5 См. об этом: Кузнецов А. А., Новак Д. В. Вопросы корпоративного права в Постановлении Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. № 12. С. 26–60.

6 Framinan Santas F. J. La exclusion del socio en la sociedad de responsabilidad limitada. Granada, 2005. P. 111–115. Цит. по: Кузнецов А. А. Указ. соч.

7 См.: Кузнецов А. А. Указ. соч.

8 Юридические лица в российском гражданском праве: монография: в 3 т. / А. В. Габов, О. В. Гутников, Н. Г. Доронина и др.; отв. ред. А. В. Габов, О. В. Гутников, С. А. Синицын. М.: ИЗиСП, ИНФРА-М, 2015. Т. 1: Общие положения о юридических лицах: эл. версия // СПС «КонсультантПлюс».

9 См. об этом: Корнеев С. М. В кн.: Гражданское право: в 2 т. Том II. Полутом 2: учебник / отв. ред. проф. Е. А. Суханов. 2-е изд., перераб. и доп. М.: БЕК, 2000. С. 365; Шевченко А. С. В кн.: Гражданское право: учебник: в 3 т. Т. 3 / под. ред. А. П. Сергеева. М.: ТК Велби, 2009. С. 5–6; Файзутдинов И. Ш. В кн.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерациичасти второй (постатейный). Изд.

5-е, испр. и доп. с использованием судебно-арбитражной практики / рук. авт. кол. и отв. ред. д-р юрид. наук, профессор О. Н. Садиков. М.: КОНТРАКТ: ИНФРА-М, 2006. С. 830; Флейшиц Е. А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения // Избранные труды: в 2 т. Т. 2. М.: Статут, 2015. С. 329.

10См.: Степанов Д. И. Проблемные вопросы корпоративного законодательства о группах компаний и холдингах // Закон. 2016. № 5. С. 67–86.

11Кто кого перехитрил, или Игра престолов в корпоративном праве // Арбитражная практика. 2014. № 9.

12URL: http://law.justia.com/cases/delaware/supreme-court/1988/540-a-2d-

403-5.html.

13 URL: http://law.justia.com/cases/delaware/supreme-court/1971/280-a-2d- 717-3.html.

КОРПОРАТИВНЫЕ СПОРЫ

Конфликт интересов в обществе. Как участнику защитить свои права на основе принципа лояльности

Айнур Ильшатович Шайдуллин

слушатель РШЧП

•Можно ли взыскать убытки с единственного участника, который нанес вред обществу

•Когда сделка общества нарушает интересы отдельных участников

•Правомерно ли размывать долю участника, который отказался внести вклад в капитал

Вкорпоративных отношениях тесно переплетены интересы их участников (подчас противоположные). Как правило, на этой почве возникают конфликты. Условно их можно разделить на следующие модели: 1) общество — менеджмент компании; 2) мажоритарные участники — миноритарные участники; 3) участники — общество.

Врамках настоящей статьи мы остановимся на двух последних моделях.

Влитературе эта проблематика называется agency problem1. Один из способов разрешения этой «агентской проблемы» — признание обязанности участников действовать в интересах общества и иных участников ради достижения общего благосостояния.

Участник обязан действовать не только в интересах общества, но и иных участников корпорации

Исторически одной из первых форм соединения лиц для совместной деятельности является простое товарищество (римская societas)2. Ключевой чертой договора

товарищества выступает обязанность товарищей верности общему делу3. Представляется, корни обязанности участников действовать в интересах общества

и иных участников лежат именно здесь. И это одна из самых ярких унаследованных4 черт договора товарищества, которая присутствует в современном корпоративном праве.

Входе реформы гражданского законодательства в российском праве были сформулированы общие положения, касающиеся корпоративных юридических лиц (ст. ст. 65.2–65.3 ГК РФ). Эти нормы условно можно назвать общей частью корпоративного права.

Впункте 4 ст. 65.2 ГК РФ закреплено, что участник корпорации обязан:

—не разглашать конфиденциальную информацию о деятельности корпорации;

—участвовать в принятии корпоративных решений, без которых корпорация

не может продолжать свою деятельность, если его участие необходимо для принятия таких решений;

—не совершать действия, заведомо направленные на причинение вреда корпорации;

—не совершать действия (бездействие), которые существенно затрудняют или делают невозможным достижение целей, ради которых создана корпорация.

Все эти обязанности — не что иное, как проявление общей идеи об обязанности участника корпорации действовать в интересах общества и иных участников корпорации (принцип лояльности). Хотя по тексту нормы видно, что речь идет только об обязанности участника корпорации действовать в интересах общества, но не содержится ни слова о такой обязанности по отношению к иным участникам. В немецкой юриспруденции это условно называют «горизонтальная лояльность»

(horizontaler Treuepflichten).

Юристы, настроенные читать закон буквально, могут прийти к такому выводу. Однако, на наш взгляд, нельзя эту норму понимать таким образом, имея в виду основную идею, которая выросла из отношений простого товарищества. А именно наличие определенных фидуциарных отношений между участниками корпорации.

Конечно, если участник наносит вред обществу, он тем самым вредит и иным участникам. Однако могут быть примеры, когда вред наносится только отдельному участнику (или участникам).

Для примера рассмотрим одно из дел Президиума ВАС РФ. На общем собрании акционеров общества «Таксомоторный парк „Стрелка“» было принято решение одобрить крупную сделку, в совершении которой имеется заинтересованность о передаче в уставный капитал ООО «Таксомоторный парк» основных

производственных мощностей. Миноритарные участники сначала оспорили решение общего собрания, а затем потребовали признать недействительной сделку по внесению имущества в уставный капитал.

Отказывая в иске, суды исходили из того, что истцы не доказали, каким образом оспариваемая сделка нарушает их права и законные интересы. По мнению судов, все преимущества от сделки по внесению имущества в уставный капитал ООО

«Таксомоторный парк», единственным участником которого является общество «Таксомоторный парк „Стрелка“», возникают у последнего. Иначе говоря, суды указали, что интересы самого общества не были нарушены. Но нарушены ли интересы отдельных участников?

Президиум ВАС РФ ответил на этот вопрос утвердительно: в результате оспариваемой сделки ответчик полностью ликвидировал производственную базу, необходимую для осуществления основной деятельности. Незаинтересованные акционеры ответчика лишились на будущее возможности принимать управленческие решения в отношении данного имущества и получать выгоды от его использования в своих интересах (постановление от 02.11.2010 № 8366/10).

Суды не взыскивают убытки с участников за нарушение принципа лояльности

Верховный суд РФ разъяснил некоторые вопросы, касающиеся обязанностей участников корпорации (п. 35 постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»). Сделал он это в контексте исключения участника из общества. Однако необходимо понимать, что возможны и иные способы защиты прав при их нарушении (оспаривание решения собрания, взыскание убытков и пр.).

В первую очередь хотелось бы обратить внимание на такое основание для исключения, как осуществление конкурирующей деятельности. Эта идея получила

теоретическую поддержку и в литературе5. Запрет участнику корпорации осуществлять конкурирующую деятельность выступает одним из проявлений принципа лояльности участника корпорации, которая имеет свои корни в нормах о простом товариществе. Однако тут необходимо обратить внимание на следующий момент.

В Германии запрет участнику корпорации конкурировать с обществом по общему правилу распространяется только на участников, имеющих существенное влияние

на принятие решений в обществе6. Объясняется это тем, что только в этом случае участник может нанести вред обществу.

Пленум Верховного суда РФ в своем разъяснении не делает никаких уточнений на этот счет. Представляется, что неоправданно распространять этот запрет

на миноритарных участников, которые не имеют существенного влияния на принятие корпоративных решений. В противном случае это будет препятствовать простой диверсификации инвестиционного портфеля. Для миноритарных участников опасность возникновения конфликта интересов невелика.

В России потенциал принципа лояльности участников в корпоративном праве пока не до конца реализован. И он может стать хорошим инструментом защиты интересов миноритариев. В судебной практике этот вопрос обсуждается в основном только в контексте исключения участника из общества. При этом в п. 11 информационного письма ВАС РФ от 24.05.2012 № 151 установлено неоправданное ограничение на исключение мажоритарного участника, нарушающее принцип равенства

участников корпорации7. Но нарушение принципа лояльности потенциально может быть и основанием для оспаривания решения собрания участников в ситуации, когда мажоритарный участник злоупотребляет своим правом в обществе. Иногда эту

проблему также называют мажоризацией8.

Что касается взыскания убытков с участника корпорации, то в судебной практике в этом отношении имеются серьезные проблемы. Суды в основном отказываются взыскивать убытки с участников корпорации за нарушение принципа лояльности (постановления АС Западно-Сибирского округа от 05.08.2015 по делу № А45-

15059/2014, Восточно-Сибирского округа от 11.11.2016 по делу № А33-17413/2014). Представляется, что это неправильно.

В одном деле участник обратился с косвенным иском к другому участнику о взыскании убытков. Суд отказал в удовлетворении требования, мотивируя это тем,

что для привлечения участника общества к ответственности в виде возмещения убытков необходим специальный субъектный состав, а именно вхождение в орган управления общества. Взыскание убытков с участника корпорации не предусмотрено положениями Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон № 14-ФЗ) (постановление

АС Московского округа от 02.10.2015 по делу № А40-75714/13-134-707). При этом также не увенчалась успехом попытка истцов в этом деле взыскать убытки по генеральному деликту (ст. 1064 ГК РФ). Видится, что судебная практика нуждается в изменении в этой части.

За рубежом злоупотребления участников общества пресекают на основании принципа лояльности

Во всех зарубежных правопорядках существует определенный инструментарий борьбы со злоупотреблениями участников общества. В Германии, где корпоративные правоотношения развивались из модели простого товарищества, признается наличие принципа лояльности в корпоративном праве*. Он предполагает, что любой участник корпорации обязан действовать в интересах общества и иных участников. Этот принцип является некой общей клаузулой (generalklausel), которая позволяет пресекать злоупотребления участников корпорации.

В литературе встречается мнение, что принцип лояльности является одним из центральных принципов корпоративного права Германии**.

Во Франции в этом отношении используется концепция злоупотребления мажоритарной позицией (abus de majorité), которая была выведена из общей идеи недопустимости злоупотребления правом***.

В корпоративном праве многих штатов США, ориентируясь на правовое регулирование партнерства (partnership), широко признается наличие фидуциарных обязанностей участников корпорации (fiduciary duties of shareholders)

****.

В Англии в Законе о компаниях 2006 года (Ss. 994–996 Company Act 2006) закреплен специальный правовой институт несправедливого притеснения (unfair prejudice).

* Beck’scher Online-Kommentar GmbHG/Schindler, § 47. 30. Edition. Rn. 55–58; Dr. Meinrad Dreher. Die gesellschaftsrechtliche Treuepflicht bei der GmbH, DStR 1993. Р. 1632–1636.

** Marc-Philippe Weller. Die Klagbarkeit gesellschaftsrechtlicher Treuepflichten. Liber amicorum für Martin Winter. Schmidt, Köln. 2011. S. 755.

*** Gainet Celine. Controlling Shareholders' Fiduciary Duties Owed to Minority Shareholders — A Comparative Approach: The United States and France. Entrepreneurship, finance, governance and ethics. Springer. 2013. P. 137–174; Conac Pierre-Henri, Enriques Luca and Gelter Martin. Constraining Dominant Shareholders' Self-Dealing // The Legal Framework in France, Germany, and Italy. European Company and Financial Law Review. 2007. № 4. Vol. 4 P. 501.

**** Seigel Mary. Fiduciary Duty Myths in Close Corporate Law // Delaware Journal of Corporate Law. 2005. № 2. Vol. 29. P. 377–490.

Размыть долю участника допустимо в целях достижения общего для общества интереса

Такой способ защиты, как ликвидация общества, в ситуации нарушения принципа лояльности применяется в зарубежной практике крайне редко. Едва ли допустимо широкое применение этого способа защиты в ситуации нарушения принципа лояльности в российском праве. Верховный суд РФ разъясняет, что ликвидация юридического лица в качестве способа разрешения корпоративного конфликта возможна только в случае, когда все иные меры для разрешения конфликта исчерпаны или их применение невозможно.

Принцип лояльности при определенных условиях распространяется также на миноритарных участников корпорации. Главным образом в ситуации, когда для

принятия жизненно важных для компании решений необходимо квалифицированное большинство (либо единогласие). Это признается также в зарубежном праве.