Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 6, июнь 2017
.pdfразговор, но это осталось без внимания. Надо подумать, что с этим делать в перспективе.
Но Вы же помните, что у нас в законе все-таки есть некоторое спасительное средство для рассматриваемых случаев. Если будет установлено, что размер субсидиарной ответственности превышает размер убытков, то сумма субсидиарной ответственности может быть снижена судом.
— Да, такая норма есть. Но бремя доказывания ведь уже сместилось на полный объем недостачи в массе. Теперь ответчик должен доказывать размер убытков, причиненных им же. Ему же приходится доказывать отсутствие вины, причинноследственной связи и т. п.
Поскольку ответственность по существу деликтная, постольку бремя должно быть на истце. А здесь все наоборот. А с учетом того, как наши суды разбираются в вопросах о том, что такое разумное ведение банковского бизнеса, шансов
у ответчика не остается. Поэтому эта защита редко когда помогает. Кроме того, ситуация может быть усугублена, если дыра в балансе начинает расти из-за того, что конкурсный управляющий продает активы не на самых оптимальных условиях. Виноват в этом собственник банка?
Очень сильно сомневаюсь. Нет причинной связи между его действиями и потерями по балансу. А субсидиарная ответственность, как мы помним, считается в виде разницы между кредиторской задолженностью должника и собранными активами.
— Вот, и про это мы тоже с Ксенией писали. Сбываются плохие предсказания.
Помню один из первых примеров дел по успешному привлечению собственников какого-то банка к субсидиарной ответственности на несколько миллиардов. Я читал их жалобу в надзор (в передаче дела
было отказано) и все понял про субсидиарную ответственность. Они ссылались на два обстоятельства.
Первое: за время, прошедшее после вынесения решения о субсидиарной ответственности, размер пассивов снизился из-за того, что были оспорены некоторые требования кредиторов (их исключили из реестра). Это обстоятельство, как мы понимаем, совершенно безразлично для убытков. Какая разница, сколько кредиторов у лица, которому ты причинил убытки?! Возмещай, что причинил, и все. А субсидиарная ответственность вынуждала суды разбираться в этом во всем.
И второй довод именно тот, о котором говорите Вы: здание, которое,
по мнению учредителей банка, стоило по 10 тыс. дол. за м2, было продано конкурсным управляющим за 1,5 тыс. дол. Отсюда и вылезла, как они полагали, огромная дыра в балансе, из-за которой их привлекли к ответственности.
Но, наверное, довольно уже о грустном. Давайте поговорим о том, что еще интересного в финансовой сфере происходит?
— Могу рассказать про проблему субординированных займов и обострившейся в связи с ними проблеме обратной силы закона. Как раз проблема тесно связана с тем, что я говорил про постоянные поиски собственного капитала российскими банками.
Достаточно давно был придуман такой институт в международной банковской практике. Какое-либо лицо дает заем банку, но они договариваются, что в случае банкротства банка это лицо получит удовлетворение только после всех его обыкновенных кредиторов. То есть имеет место соглашение о понижении очередности. Кроме того, кредитор не вправе требовать возврата кредита досрочно.
—И зачем же это нужно кредитору?
—Прежде всего, по таким субординированным займам (субордам, как их называют на профессиональном слэнге) выплачивается более высокая процентная ставка.
—А зачем они нужны банку-заемщику?
—А банку они нужны по той причине, что нормативы Центробанка позволяют учитывать такие полученные денежные средства не как чужой (заемный), а как собственный капитал банка. То есть на них смотрят как на деньги акционеров, вложенные в уставный капитал, хотя строго юридически они, конечно, не деньги акционеров. Никаких прав акционера подобный кредитор не приобретает. Они находятся как бы посередине между обычными кредиторами и акционерами, это позволяет смотреть на них в каких-то вопросах как на как бы акционеров (при расчете собственного капитала банка), а в каких-то — как на кредиторов (когда они получают удовлетворение при банкротстве все же раньше, чем акционеры).
—По-видимому, это редкие споры в арбитражных судах? Очередная финансовая конструкция, любящая тишину…
—А вот и не угадали. Споров в арбитражной системе уже приличное количество. Более 20 постановлений кассаций, дела доходили до Верховного суда, есть даже отказное определение Конституционного суда. И, кроме того, грядут очень непростые споры на западе, в третейских судах, поскольку нередко российские банки привлекали суборды от иностранных инвесторов, которые настаивали
на подчинении таких договоров английскому праву и разбирательстве споров в LCIA (аналог МКАС при ТПП России). Поэтому многих российских юристов сейчас интересуют эти вопросы.
—Так, и по поводу чего баталии? Все же должно быть более-менее ясно.
—Сейчас расскажу. В декабре 2014 года законодатель — вполне в тренде мировой реформы регулирования финансовых рынков — ввел норму, по своему основному посылу соответствующую так называемому режиму bail-in, то есть, режиму, при котором при участии государства в спасении банка часть бремени перекладывается на кредиторов.
Во-первых, он урегулировал субординированный кредит в ст. 25.1 Закона о банках и банковской деятельности.
Во-вторых, он предписал в этой норме, что субординированные требования прекращаются (без какой-либо компенсации или путем конвертации в акции банка, если это предусмотрено кредитным договором), если в отношении банка вводится такая процедура финансового оздоровления, как план участия АСВ.
—Ничего себе! Это что за экспроприация?!
—Никакой экспроприации. Все
обосновано математически. Вот, например, не заладились дела в каком-то банке. Кризис, открытые валютные позиции, ухудшение кредитной книжки и т. д. Приходит Центробанк, видит, что все довольно плохо, и вынужден решать, либо отзывать лицензию (чего делать не хочется, так как многим вкладчикам придется понервничать), либо вводить план участия АСВ, причем строго с согласия последнего.
Как правило, в плане участия будет прописано, что АСВ выкупает акции банка (свыше 75%), которые не стоят практически ничего, раз банк в предбанкротном состоянии,
ипредоставляет банку кредиты на льготных условиях
идлительный срок, для того, чтобы он мог поправить свою
платежеспособность. Отдышаться, проще говоря, и избежать вала вкладчиков.
В свою очередь, АСВ деньги тоже не рисует, а берет под низкий процент у Центробанка. Однако важнейшее условие того, чтобы АСВ закачивало деньги
впроблемный банк, по действующему законодательству это прекращение всех субордов. Ведь что получится, если их не прекратить? Если бы банк попал
вбанкротство и не получил денег от АСВ, то субординированным кредиторам ничего бы не досталось. Мы знаем по статистике, что нередко кредиторам первой очереди при банкротстве банка не хватает денег (в части, не покрытой страховкой), не говоря уже о кредиторах второй или третьей очереди. А субординированные кредиторы находятся еще ниже в ранге. То есть у них нет никаких шансов.
—Ага, и тогда, если бы суборды не прекращались, то деньги АСВ уходили бы на их погашение?
—Разумеется. И для спасения банка потребовалось бы на порядок больше денег. А главное, зачем его спасать ради субординированных кредиторов? Тем более, с использованием государственных денег. Это капитализм, господа…
—Теперь становится понятнее, зачем нужна эта норма. Но споры-то в чем тогда?
—Споры все идут по так называемым старым субордам, то есть тем, которые были выданы в 2007–2008 годах, когда и в помине не было того регулирования, о котором я только что рассказал.
Это сейчас, после декабря 2014 года, ясно, что в самом договоре субординированного займа будет указано, что он подлежит списанию в случае введения плана участия АСВ. А в ранее заключенных договорах такого не было. И возник вопрос об обратной силе закона. Может ли она иметь место в данном случае? Прекращаются ли старые суборды?
—И как пошла судебная практика?
—Первоначально был разнобой, причем даже в одном и том же суде — Тринадцатом арбитражном апелляционном суде — выносились диаметрально противоположные решения разными составами судей. Была точка зрения о том, что норма ч. 4 ст. 25.1 Закона о банках и банковской деятельности, предусматривающая списание субординированных займов, не имеет обратной силы, то есть не применяется к займам, выданным до декабря 2014 года. Но позднейшая судебная практика ее преодолела практически повсеместно. И Арбитражный суд Северо-Западного
округа привел практику к единому знаменателю, и московские суды стали решать вопрос единообразно. И даже Верховный суд через отказное определение фактически подтвердил правильность такой практики.
—А правильно ли это?
—Я убежден, что да. На мой взгляд, обратная сила закона обратной силе рознь.
На самом деле закон имеет обратную силу в гораздо большем числе случаев, чем принято считать. Вот, например, есть п. 2 ст. 422 ГК РФ, где сказано, что закон может иметь обратную силу только в исключительных случаях и только при условии, что про обратную силу сделано специальное указание в самом законе. К чему эта норма применяется? К разного рода правилам, регулирующим, например, ответственность сторон по договору. Допустим, в 1999 году принят Устав железнодорожного транспорта, в котором установили ответственность в виде штрафа за несвоевременную уборку вагонов. Этот штраф суды стали применять и по ранее заключенным договорам, поскольку в законе было дано указание на его применение к ранее заключенным договорам. То же самое касается договоров аренды и т. п.
А вот возьмем очередность при банкротстве. Берет наш законодатель и в 1998 году устанавливает одну очередность. Залоговые кредиторы уходят в третью очередь, налоговые — в четвертую, а остальные — в пятую. Потом наступает 2002 год, принимается новый закон о банкротстве и все очереди перемешиваются. Все упомянутые кредиторы попадают в одну очередь — третью. Вот такая норма имеет обратную силу? То есть применяется она к договорам, заключенным в 2001 году, когда стороны рассчитывали на прежнее регулирование?
— Все суды применяли и никогда даже не задумывались, я так понимаю, над словами «обратная сила».
— Вот и я про то. Хотя в законе ни слова не было про обратную силу, но всем понятно, что она есть.
То же самое происходило, когда выделили в отдельный параграф особенности банкротства застройщиков, при этом в отдельную категорию выделили дольщиков, вывели их в третью очередь, а всех остальных кредиторов понизили до четвертой очереди. Хоть один суд сказал лицу, ставшему кредитором до этого изменения, — ты остаешься в третьей очереди и ни в какую четвертую не идешь, так как законом такая обратная сила не предусмотрена? Я не знаю о таком.
Поэтому могу предположить, что ст. 422 ГК РФ рассчитана на ситуации, когда изменяется закон, который непосредственно регулирует правоотношения сторон как таковые. А когда происходят какие-то изменения в банкротном регулировании, они касаются всех, безотносительно к дате возникновения их требований к должнику.
Положение ч. 4 ст. 25.1 Закона о банках и банковской деятельности явно относится к банкротному законодательству (направлено на предотвращение банкротства банка через план участия АСВ и т. д.). И, следовательно, данное правило применимо ко всем субордам — и старым, и новым. Кроме того, экономически
субординированные кредиторы остаются в том же положении, что и при заключении договора (пусть и с допусками, которые являются необходимым злом при виртуальном моделировании банкротства через применение банковских нормативов достаточности капитала).
Ценообразование на рынке субординированного долга основано на бинарном исходе-либо кредитор получит всю сумму, если заемщик платежеспособен на дату наступления срока погашения кредита, или он не получит ничего в случае несостоятельности заемщика. Выплаты субординированным кредиторам за счет вливания в капитал банка средств внешнего инвестора (такого, как АСВ) были бы сродни неосновательному обогащению для кредитора. Поэтому при введении режима bail-in на международных рынках (где эти меры распространяются в том числе
на старые кредиты) практически не повлияло на текущие котировки по субординированным долговым инструментам.
—А что, законодатель не мог написать нормально в переходных положениях про обратную силу закона?
—Вы знаете, поскольку это надо было по одному из дел, мы проверили всю подноготную, как принимался соответствующий закон. Налицо изъян законодательной техники. В переходных положениях принятого закона (его номер 432-ФЗ, если кому интересно) есть норма о действии закона во времени. Но она ровно такая, какой она была в законопроекте, принятом в первом чтении. А все правила про субординированные кредиты появились в законопроекте ко второму чтению. Их закрепили, а норму из переходных положений поправить
забыли. И понятно, что она буквально не охватывает ситуацию с прекращением старых субордов. Но при этом суды часто ссылаются именно на нее, видимо, пытаясь ее толковать расширительно.
—Все как обычно. Вот я даже не удивляюсь. А надеяться хочется только
на одно. Чтобы вот лет через пятьдесят какой-нибудь историк права откопал наше с вами интервью, прочитал в нем про этот казус законотворческой техники и про то, что один из собеседников этой ошибке даже не удивился, и решил бы для себя — как хорошо все-таки мы живем в нашем будущем, у нас-то таких ошибок законодатель себе не позволяет.
Владимир, а то, о чем мы говорили, актуально только для крупных споров или это может коснуться мелкого или среднего бизнеса?
— Однозначно может. Субординированные депозиты могут открывать любые коммерческие юридические лица. Субординированные кредиты привлекались на рынке через субординированные облигации, держателями которых могут вполне
быть и средние, и мелкие инвесторы, стремящиеся разместить денежные излишки в высокодоходные рыночные инструменты. Поэтому любой юрист предприятия просто обязан знать про эту их особенность. Можно сказать: осторожно, субординированные депозиты! Нельзя ориентироваться только на повышенную процентную ставку.
— И напоследок еще один вопрос из банкротства. Как Вы относитесь к займам, которые предоставляются компании ее акционерами? Ведь это тоже своего рода замещение собственного капитала компании чужим капиталом.
—Я знаю, что Верховный суд РФ уже дважды (в 2015 и 2017 годах) отказался понижать соответствующих кредиторов в очередности, до тех пор, пока не будет изменено законодательство. Хотя такие идеи были предложены нижестоящими судами.
—Меня, честно говоря, это несколько печалит. Шикарная модель получается. Пока у компании все хорошо, я как акционер могу забирать из нее дивиденды и обратно возвращать их ей в качестве займов. И если вдруг банкротство, я буду кредитором данной компании третьей очереди. А если бы я так не делал, то все деньги для меня «сгорели» бы. Можно сказать, прямо инструкция для всех отечественных бизнесменов.
—Да, это не очень красиво. Но, с другой стороны, можно добиться обратного эффекта.
Если акционер будет понимать, что любой заем, который он предоставляет компании, находящейся в пошатнувшемся финансовом положении, будет расценен позднее как его вклад в уставный капитал, то он просто не будет пытаться спасти компанию таким образом. А ведь в такой ситуации у компании в большинстве случаев нет иных источников финансирования, и если несостоятельность компании в тот или иной момент объясняется просто недостатком текущей ликвидности (кассовым разрывом), то под откос может отправиться вполне себе устойчивый бизнес. Это тоже крайность, которой хотелось бы избежать.
— Понятно. Ну что ж, я получил искреннее удовольствие от разговора и очень рад, что хоть кто-то в нашей стране разбирается в этой сложнейшей
финансовой материи, которой живет современный западный мир, и делится этой информацией с нашими читателями. С Вашей помощью я тоже как будто стал кое-в чем лучше разбираться. Спасибо! Желаю Вам всевозможных профессиональных успехов.
Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП».
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Заверения об обстоятельствах.
16 примеров того, как российские суды толкуют норму
Сергей Львович Будылин
старший юрист компании Roche & Duffay
•Чем отличаются гарантии от заверений
•Какой смысл придают отечественной норме участники оборота
•Примет ли суд во внимание утверждения, которые не содержатся в тексте договора
С1 июня 2015 года вступил в силу ряд изменений в ГК РФ, включая новую норму, посвященную заверениям об обстоятельствах — ст. 431.2. Эта статья является частью целого пакета поправок в ГК, вводящих в российское право некоторые концепции, характерные для англо-американского договорного права
(representations and warranties, indemnity, option, etc.). По-видимому, авторы поправок намеревались сделать российское право более привлекательным для сторон коммерческих договоров и тем самым предотвратить их «бегство из российской юрисдикции». То есть добиться подчинения крупных коммерческих договоров, особенно по приобретению акций компаний, российскому,
а не английскому праву. К сожалению, формулировки статьи о заверениях об обстоятельствах оказались весьма неудачными.
Российская норма о заверениях не позволяет сделать однозначный вывод об их правовой природе
Буквально во всех правовых системах, не исключая и российскую, правовые последствия тех или иных действий лица зависят от того, являются ли эти действия сделками (юридическими актами) или лишь поступками (реальными актами). Разница между ними в том, что в первом случае лицо действует с намерением породить своими действиями определенные правовые последствия (например, заключает договор), а во втором — без таких намерений (например, врезается на своем автомобиле в чужой).
В англо-американской системе утверждения о фактах, ставшие частью договора, именуют «гарантии» (warranty), а не ставшие частью договора, но сыгравшие роль при его заключении, — «заверения» (representations). Последствия нарушения гарантии определяются договорным правом, а последствия предоставления недостоверных заверений — в основном деликтным правом. Соответственно, эти последствия сильно различаются — как в части оснований ответственности (безвинная или виновная), так и в части исчисления убытков (возможность взыскания упущенной выгоды по договору или только реального ущерба). Впрочем, иногда утверждение о фактах считается и заверением, и гарантией одновременно, что означает предоставление пострадавшему возможности выбрать наиболее выгодное для него основание иска.
Между тем природа российских заверений об обстоятельствах в смысле данной классификации (поступок или сделка) остается туманной. Правила новой ст. 431.2 ГК представляют собой своеобразный «компот» из положений, характерных для англо-американских гарантий и заверений.
Эта статья (п. 4) предусматривает безвинную ответственность предпринимателей за предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах, что как бы намекает на их сделочную природу (аналог англо-американских гарантий). Однако формулировки ключевого положения статьи (п. 1), по-видимому, представляют собой переделанный вариант одной из статей проекта европейского гражданского кодекса (DCFR II.-7:204), где описывается, по сути, деликтная ответственность
за виновное предоставление недостоверных заверений в ходе переговоров о заключении договора. Однако в тот же п. 1 добавлено положение о том, что
со стороны, предоставившей недостоверное заверение об обстоятельствах, можно взыскать не только убытки, но и неустойку, что опять возвращает нас к мысли о сделочном характере заверения об обстоятельствах.
Возможно, авторы статьи ГК сознательно не хотели заниматься излишней теоретизацией. Они спешили «застолбить» полезную концепцию в ГК, рассчитывая, что суды потом как-нибудь сами разберутся с такими «мелочами», как правила исчисления убытков, и т. п.
Однако нет ничего практичнее хорошей теории. Ясное понимание правовой природы того или иного утверждения о фактах позволяет восполнить пробелы и дефекты законодательства, определяя последствия недостоверности этого утверждения на основании общих принципов договорного и деликтного права. При наличии такого понимания возможно обойтись и без специальной нормы на эту тему (как, например, у немцев).
Пленум ВС РФ назвал заверение об обстоятельствах обязательством типа praestare
За два года с момента вступления в силу ст. 431.2 ГК РФ уже накопилась некоторая судебная практика, хотя и не очень обширная.
Однажды эту статью упомянул в своем постановлении Пленум Верховного суда. Правда, никаких содержательных разъяснений нормы Пленум не дал. Он упомянул ее лишь вскользь, рассуждая о смысле понятия «обязательство».
По букве закона термин «обязательство» означает, что его сторона обязана «совершить определенное действие» в пользу другой стороны либо «воздержаться от определенного действия» (п. 1 ст. 307 ГК). Но Пленум счел нужным добавить к этому еще кое-что. Пленум указал, что обязательство может означать не только обязанность заплатить деньги, передать вещь и т. п., но и обязанность ответить за наступление (ненаступление) того или иного события.
ЦИТАТА: «В случаях, предусмотренных законом или вытекающих из существа обязательства, на сторону может быть возложена обязанность отвечать за наступление или ненаступление определенных обстоятельств, в том числе не зависящих от ее поведения, например, в случае недостоверности заверения об обстоятельствах при осуществлении предпринимательской деятельности (пункт 4 статьи 431.2 ГК РФ) или при изъятии товара у покупателя третьими лицами (пункт 1 статьи 461 ГК РФ)» (п. 1 постановления Пленума ВС РФ от 22.11.2016 № 54).
По словам С. В. Сарбаша, «обязательства, перечисленные в ст. 307 ГК: передать имущество, выполнить работы, оказать услуги, внести вклад в совместную деятельность, уплатить деньги — есть не что иное, как обязательства типа dare (дать) и facere (сделать). Но здесь не фигурирует обязательство типа praestare (гарантировать). Пленум как раз дает ему поддержку, приводя два примера. В этом
смысле это разъяснение далеко не тривиальное»1.
Вряд ли из этой мимоходом брошенной Пленумом фразы можно делать далеко идущие выводы в части правовой природы заверений об обстоятельствах. Но, судя по тому, что Пленум говорит об ответственности за наступление или ненаступление определенных обстоятельств, видимо, он имеет в виду их наступление уже после предоставления заверений. То есть сторона гарантирует наступление определенного факта в будущем, причем этот факт может не зависеть от ее поведения. Если так, то по англо-американской классификации речь идет о гарантии, но не заверении.
Возможно, это аргумент в пользу того, что Пленуму природа заверений об обстоятельствах видится как сделочная, во всяком случае, в обсуждаемом контексте.
Дореформенная судебная практика по заверениям опиралась на нормы о качестве товара
Даже до введения в ГК РФ обсуждаемой нормы участники оборота очень часто включали в свои договоры раздел, на американский манер именуемый «Заверения и гарантии». Особенно актуальны подобные положения для договоров о купле-продаже компаний (долей в компаниях). Ведь в таких сделках очень важны именно те характеристики приобретаемой компании, которые формулируются в виде утверждений о фактах («у компании нет нераскрытой задолженности»; «никто не предъявит исков в связи с предшествующей деятельностью компании» и т. п.).
Некоторые суды разумным образом (и в соответствии с аналогичной немецкой практикой) квалифицировали подобные утверждения как «гарантию качества товара» (в смысле п. 2 ст. 470 ГК) (постановления ФАС Уральского округа от 06.05.2010 по делу № А60-48826/2009-СР, Московского округа от 11.06.2013 по делу № А40- 54975/12-22-529). Таким образом, данные утверждения мыслились как имеющие сделочную природу.
Однако другие суды оказались не готовы к такому высокому уровню абстракции. Они полагали, что акции не являются таким товаром, в отношении которого можно говорить о «качестве», а потому иски, основанные на нарушении договорных «заверений и гарантий» при продаже акций вообще не подлежат удовлетворению (постановление ФАС Поволжского округа от 19.03.2010 по делу № А72-6296/2009).
По-видимому, это и было одной из причин введения в ГК РФ нормы о заверениях об обстоятельствах.
Что касается внедоговорных утверждений о фактах, то и до реформы ничто не мешало стороне, получившей недостоверные заверения, потребовать признания договора недействительным и взыскания убытков на основании общих норм ГК РФ (ст.ст. 178, 179).
Андрей Чумаков: Заверения об обстоятельствах: как их применять на практике
1:38:14
Практика судов кассационной инстанции складывается противоречивым образом
Перейдем теперь к решениям арбитражных судов по конкретным делам2.
Мне удалось обнаружить 13 постановлений кассационной инстанции арбитражных судов, где упоминается эта норма. Для некоторых из них имеются «отказные» определения ВС, но в самих этих определениях норма не фигурирует. Есть также около 30 постановлений апелляционных арбитражных судов с ее упоминанием. Суды первой инстанции упоминали норму около 100 раз.
В этом разделе мы вкратце рассмотрим все 13 кассационных постановлений, где упоминаются, пусть даже по касательной, заверения об обстоятельствах. Это даст некоторое представление о том, как суды читают новую норму.
1. Суд ошибочно посчитал гарантийное письмо заверением об обстоятельствах. Арендатор неоднократно задерживал выплату арендной
платы, что согласно договору давало арендодателю право на односторонний отказ от договора. По требованию арендодателя арендатор после многочисленных просрочек предоставил арендодателю гарантийные письма, где обещал в определенные сроки погасить задолженность, а также выражал согласие
на расторжение договора в противном случае. Однако и этого обещания арендатор не исполнил.
Арендодатель уведомил арендатора о расторжении договора. Арендатор предъявил иск о признании уведомления незаконным. Две инстанции отказали в иске. Кассация отправила дело на новое рассмотрение для изучения ряда вопросов, не имеющих отношения к заверениям (наличие дополнительного соглашения к договору и др.) (постановление АС Московского округа от 16.03.2017 по делу № А40-6387/2016).
Из текстов судебных актов следует, что суды считают гарантийные письма с обещанием оплаты задолженности по договору заверениями об обстоятельствах.
Это ошибка: заверение об обстоятельствах — это утверждение о фактах, а не обязательство сделать что-либо.
2. Суд не исправил ошибку истца, считающего обещание понести «сопутствующие» расходы заверением об обстоятельствах. Истец и ответчик заключили договор, по которому истец должен был оказывать услуги по организации питания сотрудников заказчика в столовой заказчика. Однако по каким-то причинам питание было организовано в другом месте. В связи с этим исполнитель понес дополнительные расходы на аренду помещения и транспорт. Ссылаясь на якобы данные ему заказчиком обещания, исполнитель потребовал возместить эти расходы дополнительно к уплате цены по договору. Суды отказали в иске, признав недоказанным, что ответчик действительно давал такие обещания.
Истец (ошибочно) именует заверениями об обстоятельствах данное ему контрагентом обещание взять на себя сопутствующие расходы. Кассация не пытается исправить эту ошибку, а лишь указывает, что договор исполнялся до принятия статьи ГК о заверениях, а потому эта норма неприменима (постановление АС Уральского округа от 24.01.2017 по делу № А07-20051/2014).
3. Обман и заверение — разные правовые конструкции. ООО в лице своего единственного участника Е.Н. приняло решение о принятии в общество нового участника — Т.Ч., с долей 60%, с соответствующим увеличением уставного капитала. Вскоре после принятия в общество Т.Ч. сместил Е.Н. с должности генерального директора.
В ответ Е.Н. предъявил иск о признании решения о принятии участника в ООО
недействительным как заключенного под влиянием обмана. По его словам, обман заключался в том, что в состав участников был принят Т.Ч., а не его отец — Н.Ч., с которым имелась предварительная договоренность о приобретении им доли в ООО. Суды отказали в иске, посчитав обман недоказанным (постановление АС СевероЗападного округа от 12.01.2017 по делу № А56-95917/2015).
Истец ссылался на статью ГК о заверениях об обстоятельствах, но не указал о какихлибо конкретных недостоверных фактах, сообщенных ему кем-либо. Суды, не вникая в суть заверений, в ответ просто указывают, что спорное решение было принято до вступления данной статьи ГК в силу.
4. Суд признал гарантию качества товара заверением об обстоятельствах.
Истец заключил договор на покупку у ответчика подержанного штабелера. Однако при ближайшем рассмотрении покупки качество штабелера покупателя не устроило. Покупатель потребовал возврата денег (задатка в двойном размере), ссылаясь, в частности, на недостоверность предоставленных продавцом заверений в части наработки моточасов.
По договору продавец гарантировал, что штабелер соответствует состоянию, описанному в приложении к договору. Однако в этом приложении в графе «Наработка моточасов» было написано: «Требуется уточнение». Суды признали нарушение со стороны продавца недоказанным (постановление АС Московского округа от 10.01.2017 по делу № А40-249688/2015).
Из судебных актов неясно, что истец именует «заверениями об обстоятельствах». Возможно, речь идет о каких-то устных утверждениях продавца. Однако суды, повидимому, считают заверениями об обстоятельствах содержащуюся в договоре гарантию качества товара. По мнению судов, товар соответствовал заявленным в договоре характеристикам.
5. Кассация указала, что покупатель должен подтвердить право на товар.
По предварительному договору купли-продажи стопроцентной доли в ООО
покупатель должен был частично оплатить приобретаемую им долю передачей прав на определенную недвижимость и объекты долевого строительства (на сумму 300 млн руб.). Впоследствии продавец отказался от подписания основного договора на прежних условиях «ввиду увеличения цены сделки до 650 млн руб.». Когда
покупатель стал настаивать на сохранении старой цены, продавец вообще отказался заключать договор купли-продажи, сославшись на то, что покупатель не предоставил ему подтверждения своих прав на обещанную недвижимость.
Покупатель предъявил иск о понуждении к заключению основного договора. Суды в итоге отклонили иск, указав, в частности, что покупатель, как явствует из представленных им договоров долевого участия, не имел права уступать свои
права по ДДУ до полной оплаты, а эта оплата произведена не была. Таким образом, покупатель не мог исполнить свои обязательства перед продавцом в установленный предварительным договором срок (постановление АС Дальневосточного округа от 16.12.2016 по делу № А04-2069/2016).
Помимо прочего суды ссылаются на статью ГК о заверениях об обстоятельствах, но не поясняют, в чем именно заключалось недостоверное заверение покупателя. В тексте договора, по-видимому, не было конкретных утверждений о правах покупателя на недвижимость. Покупатель возражал в том смысле, что предварительный договор был заключен до вступления в силу статьи ГК о заверениях. Однако кассация указала, что «значимым обстоятельством»
в данном случае является не момент заключения предварительного договора, а момент отказа продавца от заключения основного договора — а это произошло после вступления статьи о заверениях об обстоятельствах в силу.
6. Заверения могут содержаться в договоре или в извещении об аукционе.
Истец (федеральный фонд) по результатам аукциона сдал в аренду ответчику (обществу) земельный участок под жилищное строительство. Однако ответчик арендную плату вносил нерегулярно, а к строительству так и не приступил.
Фонд предъявил иск о взыскании арендной платы, неустоек, а также о расторжении договора. Общество предъявило встречный иск о расторжении договора и взыскании убытков. По мнению общества, фонд предоставил ему недостоверные заверения об обстоятельствах. Общество не смогло начать строительство, потому что на соседнем участке обнаружилась вертолетная площадка, причем львиная доля арендованного участка оказалась в ее охранной зоне, недоступной для строительства.
Суды отказали во встречном иске, сославшись на то, что информация о наличии на смежном участке вертолетной площадки содержалась как в извещении об аукционе, так и в самом договоре аренды. С ответчика взыскали арендную плату
и неустойку. Оба иска о расторжении договора оставлены без рассмотрения ввиду несоблюдения досудебного порядка (постановление АС Поволжского округа от 20.10.2016 по делу № А12-31006/2015).
Неизвестно, что имел в виду истец под недостоверными заверениями об обстоятельствах. Исходя из судебных актов, ни на какие конкретно утверждения
фонда арендатор не ссылался. Суды тоже не стали уточнять, о каких заверениях шла речь.
7. Оспаривать сделку на предмет недостоверности заверений вправе ее сторона. Две компании подписали предварительный договор о купле-продаже долей в ООО. Впоследствии участник покупателя оспорил сделку как крупную, а также совершенную под влиянием обмана (предоставление недостоверных заверений об обстоятельствах). Однако доказательств того, что сделка крупная, не было представлено. Суд отказал в удовлетворении иска (постановление АС Северо-Западного округа от 23.09.2016 по делу № А56-61616/2015).
Какие именно заверения были, по мнению истца, недостоверными, в судебном акте не сообщается. В этой части иск отклонен по формальному основанию: поскольку истец был ненадлежащий. Как указал кассационный суд, оспаривать сделку на основании недостоверности предоставленных ее стороне заверений об обстоятельствах может сама сторона сделки, но не ее участник.
8. Суд указал, что в договоре отсутствуют конкретные заверения. Банкответчик уступил обществу-истцу права требования по кредитам, обеспеченным залогами, к нескольким предприятиям. По-видимому, замысел истца состоял в получении контроля над этими предприятиями. Через несколько лет предприятия
обанкротились, и выяснилось, что предметы залога по большей части физически отсутствуют.
Истец потребовал признать договор цессии недействительным, ссылаясь на свое существенное заблуждение относительно тождества предмета договора, а также на предоставление банком недостоверных заверений об обстоятельствах. Однако,