Рэйнер Бэнэм

ФУЛЛЕР И "КЛИМАТРОН"¹⁶

1975

Слава Бакминстера Фуллера была феноменом 50-х годов, когда он - нужный человек в нужное время – внезапно выдвинулся как первый по значению дизайнер космического века. Этот титул был так же честно заработан, как и легко присвоен: присвоен благодаря тому, что купольные конструкции Фуллера и лежавшая в основе их расчета нелинейная математика захватили воображение современников, пресытившихся прямоугольной архитектурой и готовых к принятию криволинейных форм. Были то купола Фуллера или капелла в Роншане, значения не имело.

В жизни и произведениях Бакминстера Фуллера есть место всему: случаю, удивлению, перемене обстоятельств, и всего этого столько, что хватит на целую киноэпопею¹⁷. Он родился в 1895 г., получил беспорядочное образование, служил в военно-морском флоте, а в середине 20-х годов заинтересовался проблемами среды обитания человека. С тех пор он флибустьерствовал на границах архитекту­ры, проповедуя радикальный и научный подход к проектированию зданий, подход, который одновременно и привлекает, и отталкивает архитекторов. Официальное признание пришло к нему только в начале 50-х годов, когда он спроектировал свои купола, предназначенные для морской пехоты. С тех пор его творчество стало одной из главных статей американского культурного экспорта.

Однако в том, что известность пришла к Фуллеру в период космического десятилетия, также была закономерность, ибо он решал проблемы, связанные с защитой человека от внешней среды, исходя из таких жестких требований, какие ставятся перед конструктором космического корабля, и решал их подобным образом уже около 30 лет. Геодезические купола представляли собой лишь одно из направлений, по которым он вел наступление на эти проблемы, и то, что эти купола в их наиболее разработанной версии обычно используются лишь для размещения радарных установок, выставок, размещения редких растений и скота, и дает повод с грустью и отчаянием убедиться, как плохо мы, люди, организуем нашу среду. Однако Климатрон в Сент-Луисе представляет собой адекватную реализацию идей и задач Фуллера, которые в данном случае, как и обычно, выражаются и претворяются в жизнь другими, по лицензии, приобретенной у автора. Климатрон, эта оранжерея космического века (вспомним "Кристалл Палас", который точно так же был оранжереей века пара), спроектированная архитекторами из Сент-Луиса Мерфи и Мэки (и принесшая им специальный архитектурный приз), представляет собой паутинообразный решетчатый купол с тщательно регулируемым климатом внутри. Фуллер, как известно, и сам мечтал о гигантских куполах, парящих над садами и укрывающих их от враждебных стихий, но Климатрон – это шаг дальше: в нем поддерживается 12 различных микроклиматов, удовлетворяющих экологии различных видов растений и требующих различных соотношений тепла и влажности.

Этот результат достигается без каких-либо внутренних перегородок, лишь при помощи управляемых потоков холодного и теплого воздуха, а также за счет регулируемой подачи воды. Более того, прозрачная пластмасса, покрывающая купол, не преграждает доступ солнечному свету, хотя это и требует огромного расхода топлива и применения целой батареи электронных вспомогательных устройств, о чем оператор обычной оранжереи не может и мечтать. Некоторые, видя в Климатроне чуть ли не рай земной, тем не менее отказывают ему в праве называться произведением архитектуры и утверждают, что это всего лишь инженерная конструкция. Взяв на себя смелость выступать от имени Фуллера, мы можем ответить на это, что долговечные сооружения представляют собой лишь одно из средств, с помощью которых архитектор сегодня создает среду обитания человека. Электроника и другие "внеархитектурные" средства позволяют упрочить нашу власть над средой, и если архитектор неспособен включить их как органичную часть в свое искусство, то человечество вправе было бы избавиться от архитектурного ремесла, как оно избавилось от знахарей и колдунов, в чем таилась бы злая насмешка, ибо созданные Фуллером купола и многие из тех перспектив, которые открывает всеобъемлющая стратегия его дизайна, были узурпированы обладателями этаких первобытных душ, посылающими поклоны солнцу, заключающими мир с природой в рассветной пустыне, ищущими в песках и травах знаки, которые направляли бы их в повседневных трудах. Благодаря высказываемой им резкой критике архитектуры, технологии и общества Фуллер стал одним из кумиров воинствующе настроенных студентов-архитекторов 60-х годов. Более того, он и сам не жалел усилий, чтобы продемонстрировать, что для овладения техникой возведения его конструкций осмысление принципов их геометрии важнее, чем техническая сторона дела, независимо от того, идет ли речь о примитивном уровне техники или уровне техники, требуемой для космических полетов. Все это делает понятным интерес Фуллера к своей роли гуру и покровителя "интенциональных коммун", которые, начиная с 1966 г., стали отделяться от общества изобилия, загрязняющего себя отходами, и населять пустыни американского юго-запада.

Наряду с надувными сооружениями, купола и пространственные конструкции a la Фуллер стали неотъемлемой принадлежностью среды, создаваемой "альтернативной культурой". Некоторые из них недвусмысленно свидетельствуют о намерении воздать поэтическое отмщение культуре истэблишмента, которую они отвергают.

В Дроп-сити (шт. Колорадо), такой же священной обители контркультуры, какой в свое время был Хейт-Эшбери, купола собраны на скорую руку из ярких, еще сохраняющих заводскую окраску прессованных стальных листов, которые выхвачены из крыш пришедших в негодность автомобилей. Их причудливой формы окна того же происхождения. Общественные пространства Дроп-сити украшены солнцепоклонническими скульптурами, собранными из старых автомобильных зеркал. Время вершит движение по кругу, готовя отмщение, и кто знает, может быть, когда какой-нибудь хиппи-пацифист в одну из ночей во время полета "Аполлона" созерцал небесный свод, обращаясь к экипажу корабля со словами: "Лунные люди, что же вы творите?", он делал это, стоя на пороге грубо сколоченного убежища, возведённого по заветам того самого Бакминстера Фуллера, который был также героем предшествующего, поклонявшегося науке поколения, у которого полёт на Луну вызывал бы не сарказм, а благоговение.

[...]