7. Наука и эстетичность

Поскольку прекрасное это переживание человеком гармонии бытия в форме произведения, то отсюда как будто бы напрашивается, что прекрасному сциентификация не грозит. И это действительно так, и хорошо, что это так. Но научному познанию податливы все понятийные компоненты определения прекрасного, все средства эстетической выразительности и т. д., словом, - все компоненты жизнеутверждения прекрасным. Ясно, что полученная здесь научная продукция и близко не должна претендовать на прямую инъекцию в прекрасное. А - на непрямую? Безусловно, да. Но тогда какова ценность этого? Нельзя ли обойтись без этого, как оно, собственно говоря, и существует до сих пор? Разберемся. Возьмем, например, всем известное:

«Зима – крестьянин торжествуя,

На дровнях обновляет путь…»

Читатель! У Вас при упоминании здесь о зиме возникает ли ассоциация о ней с учетом ее познанности современной наукой? Нет, конечно. Если бы она возникала, она погубила бы данное стихотворение. Но значит ли это, что невозможно сочинить впечатляющее стихотворение о зиме при глубоко научном понимании последней? Нет, не значит. Отсюда вывод: 9)ценна лишь та инъекция науки в искусство, которая не только не разрушает, но, напротив, усиливает его.

А теперь подойдем с противоположной стороны, а именно, учтем тот реальный факт, что в произведениях искусства тоже добывается новое знание. Так, может быть, наука излишня вообще, и пусть ее функции выполняет искусство? Конечно, нет. Искусство добывает житейскими средствами антропоморфное знание и в таком качестве подвергает его эстетической ассимиляции. Источник такого знания неглубок, нефундаментален, ограничен в той степени, в какой таковым по отношению к мирозданию, не смотря на материальное единство мира, является человек. Но, может быть, пусть искусство модулирует научный язык эстетичностью в надежде на резкое повышение научной эвристичности? Например, так:

Когда экспи лагранжиан

Проколот наноэкспонентой,

Аттрактор с мнимой эвольвентой

Квантуют хаосом пропан.

(Рифмовал я)

Как видим, рифмовать можно даже самые специфические научные понятия. Можно, но в таком исполнении не стоит. Чем это отличается от кэрроловского стихотворения абсурда? По смыслу - ничем. А если это проделать гениально? Например, так:

Украдкой время с тонким мастерством

Волшебный праздник создает для глаз.

И то же время в беге круговом

Уносит всё, что радовало нас.

(Из сонетов В. Шекспира).

И так тоже не стоит, ибо для науки это тоже не эвристично Но появляются оппоненты:

«Прекрасное – это «несокрытая» истина…. Гармония мира должна отразиться гармонией уравнений. В этом плане искусство и эстетическое может претендовать на роль парадигмальной установки науки» (В. П. Кохановский, Т. Г. Лешкевич, Т. П. Матяш. 16. С. 52-53). И возражением оппоненту (не полезны ей чужие установки, тем более, парадигмальные), и конструктивной рекомендацией для недопущения подобного может стать следующее: 10)любые модуляторы ценности науки войдут в ценность науки лишь тогда, когда трансформируются в статус науки. Так, что стоит, стоит, стоит инъектировать искусство в науку, но с обязательным преобразованием инъекции, соответственно природе и статусу ее приемника. (Так что, если вам удастся преобразовать таким образом вышеприведенный великолепный отрывок из сонетов В. Шекспира, то вы этим наверняка осчастливите фундаментальную науку. Может быть, попробуете?).