43

ственными слугами.24. Дюрант дал такое ей объяснение:

«Все дело в том, что ахейские критерии нравственного суждения столь же от­ личны от наших, сколь доблести войны отличаются от добродетелей мира. Ахеец живет в неупорядоченном, тревожном, голодном мире» (с. 58), ибо его общество находится «в состоянии жестокого кризиса» (с. 56).

Да, тогда находилось, но дело отнюдь не в этом. Точно так же вели себя греки и до кризиса: их мифы тянутся из -XVI века и в смысле торжества подлости все до­ вольно сходны. По всей видимости, чтобы прослыть героем, греку надо было преодо­ леть не только страх, но и совесть. Это гораздо труднее, чем убить врага в бою (герой намного сильнее окружающих, кроме другого героя) и для грека почётнее - если обычный герой славен только силой и храбростью, то сверхгерой, полубог, славен еще

иподлостью. Вопрос нам удобно будет обсудить на том же семинаре (см. Примеч.35). Образцом такого героя может служить Ахилл, покинувший войско в силу личной оби­

ды на Агамемнона и тем едва не погубивший всю троянскую затею греков. Их положе­ ние спас тогда бог Посейдон, и он прямо обвинил Ахилла в отсутствии совести:

Царь Агамемнон! Теперь Ахиллесово мрачное сердце С радости в персях трепещет, как гибель и бегство данаев Он созерцает! И нет у него ни малейшего чувства!

Пусть же он так и погибнет, и бог постыдит горделивца! (Ил. XIV, 139). Так перевел Николай Гнедич, а Вересаев дал 3-ю строку еще жёстче: «Сердца нету в груди ахиллесовой, нет никакого!» Тем не менее, Ахилл остался для Гомера героем из

героев. Для грека архаической поры то был образец наглости - той самой хюбрис, какая ему по мифу дозволена26, но странно, что исследователи поныне рисуют Ахилла об­ разцом нравственности. Причиной видится мне их любовь к штампам (см. Прилож. В 4).

В воинствующем попрании права и совести греки были не вполне оригинальны, ибо следовали финикийцам. (Им же, по всей видимости, последовали иудеи [Грвйвс, Патай, с. 340].) Как мы узнаем далее, именно финикийцы подали грекам идею богов, гу­ бящих своих детей и отцов. В сожжении живьём своих первенцев финикийцы остались уникальны [97, т. 2, с. 12], в остальном же греки их превзошли.

Наоборот, в мифах иных народов древности злодейство обычно наказуемо, и так же обычна поучающая концовка, где порок наказан27). Для нашей темы важно заме­ тить, что нельзя ждать победы рационального знания в народе, воспевающем торжест­ во ярости, подлости и грубой силы над разумом, совестью и правом. Странно, что Пет­ ров и другие авторы, выводившие классическую Грецию из гомеровской, не заметили противоречия своих построений с этой "моралью навыворот".

Если встать на ту позицию Сайруса Гордона, что сюжет «Илиады» заимствован из угаритского эпоса, то разительна именно смена моральных установок. В частности, в отличие от Крета, угаритского героя, Ахилл непрестанно грабит. И «Крет (в отличие от Ахиллеса) остался равнодушен к материальным благам и взял лишь свою возлюблен­ ную Хурраи», тогда как «Ахиллес в конце концов принимает дары вместе с Брисеидой» [106, с. 237], полюбившейся и ему, и Агамемнону. То же с Одиссеем28).

6. «Сила страсти» по Гомперцу

Причину греческих междоусобиц обычно видят в той душевной особенности элли-

44

нов, которую историк философии Генрих Гомперц (не путать с более известным и бо­ лее традиционным Теодором Гомперцем) сто лет назад назвал силой страсти. По его мнению, были налицо

«два свойства, обусловившие его (грека - Ю. Ч) исключительное значение. Эти свойства суть необычайно тонкое ощущение различий и сходств и совершенно особенная сила страсти. На первом свойстве... вырастает специфическая спо­ собность эллинов находить научные понятия, а также художественные образцы. Второе свойство... явилось помехой как для упрочения какой-либо определен­ ной формы правления, так и для образования общего национального государст­ ва. .. Так это привело к внешней гибели нации» [24, с. 27].

Как видим, Гомперц объяснял науку и усобицы двумя разными свойствами эл­ линской души. Однако обе их он выводил из одного, более общего, душевного свой­ ства эллинов - внутренней свободы. По Гомперцу,

«внутренняя свобода означает власть определять произвольным образом не внешнюю судьбу, а внутреннюю, независимо от всего внешнего». Однако, при жизни в окружении людей, «это требование, очевидно, невыполнимо», поэтому «самый идеал внутренней свободы является утопическим» [24, с. 4, 6].

Мне остается добавить, что идеал не вполне утопичен: все-таки им кое-кто в ощу­ тимой мере обладал - либо вождь (правитель города, шкипер пиратского корабля), либо отшельник (он является в образе прорицателя, т.е. носителя высшего знания). Только их воля, как правило, и признаётся - и в мифе, и у Гомера. Остальные - ли­ бо безвольные куклы, либо их воля презирается и даже подавляется.

«Сила страсти» хорошо объясняет и многополисную структуру Греции: никто из видных деятелей не умел подчиняться - все хотели либо повелевать, либо быть просто независимыми. Последним удобно было уйти в исскуство или науку. С этой точки зрения учёный - не бывший пират, а высоко активная творческая личность, нашедшая новый (вне борьбы и отшельничества) выход для силы страсти.

Объяснение источника «силы страсти» лежит в области нынешней (а не античной) биологии и психологии, то есть вне рамок наших лекций, поэтому замечу лишь, что речь здесь идет об активности - того всепроникающего фактора, который движет эволюцию природы и общества29). Активность эллинов была в ту пору весьма высока, однако они тратили ее лишь частично на искусство, науку и расселение, а в основном - на самоистребление. Тратили до тех пор, пока Александр Македонский не направил их энергию вовне. Итог, как известно, был колоссален.

Прямо писал об активности греков как одной из причин "греческого чуда" Андреев. Другой причиной он назвал «особую изощренность и мощь их интеллекта» [1, с. 18], что совпадает со «способностью находить научные понятия» по Гомперцу.

Позже греки данную активность утратили, что рано или поздно бывает со всеми народами. Мы вернемся к данному вопросу в п. 6 лекции 17, где рассмотрим, в част­ ности, улучшение концепции силы страсти - идею этногенеза по Гумилёву.

7. От разбоя к культуре

Соберем вместе особенности греческой цивилизации эпохи рождения науки, чтобы