28 Ibid., IV, 17: Sic in Gallias Germaniasque in ten tus, si destnala provcnissent, validissimenim ditissimaxomgue nation tun regno immnebat.

богатств в руках военной знати (и в его собственных руках) могли бы создать базис для прочной королевской власти Цивилиса и в мирное время,

особенно если бы он оказался в состоянии поддерживать военную мощь и активность созданного им союза герман­ских и галльских племен. Победа римлян и подавление мятежа положили конец грандиозным планам Цивилиса.

И все же Цивилис уже во время самого мятежа успел приобрести некоторые права, присущие скорей королевской власти, чем власти воен­ного вождя. Так, перед началом восстания Цивилис вместо созыва на­родного собрания, разрешавшего вопросы войны и мира и санкциони­ровавшего объявление войны, ограничился созывом совещания «знатней­ших лиц в племени п храбрейших из народа²⁹». Цивилис, очевидно, хотел сохранить подготовку мятежа в строжайшей тайне от римлян. Созывать народное собрание в такой обстановке было опасно, но обой­тись вовсе без его санкции было, по-видимому, невозможно. Поэтому Цивилис и избрал средний путь: он созвал предварительное совещание знатных, пригласил на него и тех из рядовых свободных германцев, доблесть которых позволяла доверить им важную политическую тайну. Цивилис, таким образом, произвольно ограничил состав народного со­брания: он превысил свою чисто военную власть и вмешался в политиче­скую жизнь племени, потому что этого требовало успешное выполнение военных задач. Отсюда видно, что власть Цивилиса находилась на некоторой переходной ступени развития от военной власти вождя (dux) к политической власти короля.

Интересный пример германского племени, не входившего ни в один военный союз, но тем не менее пережившего известную деформацию всего общественного уклада под влиянием постоянных войн, дают хатты. Хатты, одно из самых могущественных племен внутренней Германии, жи­ли первоначально в области реки Эдер, а впоследствии заняли террито­рию нынешнего Гессен-Нассау. Границы их страны имели форму треу­гольника, юго-западный конец которого упирался в Рейн (около Таунуса, между реками Майном и Ланом), а восточный — в верхнее течение реки Верра: северная граница области расселения хаттов проходила приблизи­тельно по линии реки Димель (левый приток Везера). В течение долгого времена хатты в общем сохранялп оседлость в пределах этой исконной их родины. Стремление к расширению своих владении проявилось у них лишь в попытках покорения

²⁹ Ibid., 14: Civilis primores sentнs et promptissimos vulgi specie epnlarum sacrum in nemas vocat. Народ {valgus), фигурировавший здесь у Тацита,— это, конечно, слой свободных рядовых германцев (in gen ni).

соседних племен — поэтому в войнах и набегах хаттов принимало участие не все племя, а лишь часть его, что а зривезо з условиях постоянных войн к некоторой деформации земледе­лии и сошгального строя хаттов.

Как мы знаем из «Анналов» Тацита, хатты уже в начале первого века н. э. (рассказ Тацита относится к 15 г.) были явно земледельче­ский племенем и имели поселки, деревни, пахотные поля. Однако в соответствующих главах своей «Германии» Тацит делает акцент преимущественно на их воинственность. Подчеркивая преобладающее значение пехоты у хаттов, он подробно останавливается на характеристике их военной тактики, отмечай дисциплинированность хаттских воинов, кото­рые умеют подчиняться своим вождям и ведут правильные систематиче­ские войны вместо обычных беспорядочных набегов прочих германских племен. Н вот это-то описание храброго, воинственного и дисциплинированного народа завершается изображением удивительного, на взгляд Тацита, обычая, являвшегося специфической особенностью племени хаттов. Из сре­ды хаттских воинов выделяется особый слой, отличительный признак кото­рого — необьгчаиная храбрость. Эти храбрейшие хатты, достигнув совершеннолетия, дают обет не брить бороды и не стричь волос до тех пор, пока они в первый раз не победят в бою врага. Некоторые из них носит еще и железное кольцо и не довольствуясь первой победой над врагом, выполняют свой обет до глубокой старости. Описание обычая Тацит заканчивает следующей фразой: «У них нет дома, ни поля, вообще ника­кой заботы; к кому они приходят, за счет того они и питаются, рас­точители чужого и своего, пока бессильная старость не сделает их не­способными к столь суровой доблести».

Главы «Германии» Тацита, посвященные хаттам, восходят к «Герман­ским войнам» Плиния, а потому отличаются значительной точностью во всем, что касается изображения военных порядков и обычаев. Конечно, Тацит, но справедливому замечанию Э. Нордена, «снабдил все свое описа­ние некоторыми философскими рассуждениями и заключил его в такое стилистическое одеяние, особенный блеск которого великолепно отражает изумление автора перед этим примитивным геройством»³⁰. Однако эта стилизация ни в коей мере не колеблет достоверности тацитовского опи­сании, основанного на точных источниках — на личных наблюдениях Плиния, особенно интересовавшегося военными порядками н обычаями германских племен.

Отбросив рассуждения в стилистические красоты, мы получаем все же вполне определенное впечатление, что речь идет о воинственном племени, сохранившем в наибольшей чистоте германскую dura virios. Из всего контекста