16 Vettefus Patereulas. Historia Romana (далее — Veil.), 108.

сравнительно безболезненно. Центр тя­жести военной деятельности Маробода (которая пачалась, естественно, после оккупации Богемии) лежал в сфере оккупированной территории. Эти особенности в судьбе военного союза Маробода оказали влияние на некоторые черты хозяйственного уклада и социально-политического строя входивших в него племен. Марободу удалось организовать в Богемии целое свевско-маркоманнское королевство и создать для его защиты большое и дисциплинированное войско (70 тыс. пехотинцев и 4 тыс. всадников). В этом смысле королевство Маробода можно считать осу­ществлением неудавшейся попытки Ариовиста.

Мирное оседание маркоманнов в Богемии, захваченной вооруженным путем, создавало благоприятные условия для имущественной дифферен­циации.

Маркоманны и свены эпохи Маробода в отличие от свевов времен Ариовиста могли тотчас после завоевания новой родины спокойно при­ступить к мирному хозяйственному труду, выставив на границах завое­ванной страны войско для ее защиты. Поэтому неравномерность распре­деления земельной собственности в оккупированной стране, сопутствовавшая всякому германскому завоеванию, в Ариовистовой Галлии не могла принести достаточно определенных результатов, а в марободовской Богемии, напротив, могла послужить основой резкой имуществен­ной дифференциации. Население марободовской Богемии, несомненно, занималось мирным трудом -- земледелием и торговлей с римлянами. Иначе — откуда бы взялись те «богатства свевского королевства», о ко­торых повествует Тацит? Ведь, Катуальд, вторгшись в 19 г. н. э. в страну маркоманнов и ворвавшись в «столицу и расположенную близ нее кре­пость», «нашел там старую добычу свевов, а также маркитантов и купцов из римских провинций», которых привлекла сюда возможность свободно торговать, а удержала жажда наживы денег, так что многие иа них в конце концов «забыли свою родину и окончательно переселились в непри­ятельскую страну» ¹⁷. А 30 с лишним лет спустя, когда приемник Маро­бода, назначенный Друзом король Ванний, был в 51 г. н. в. изгнан из своей страны, «бесчисленные массы народу стекались туда, привлеченные слухами о богатствах свевского королевства, которые Ванний в

¹⁷ Tae., Annales, II, 62; Is valida manu fines Marcomannorum ingreditur... irrum pit rйgi am castollumque iuxta situm... Veteres iilic Saйborum praedae et nostris e pro-vindis lixae ao negotiaiores reperti, quos ius commerзa, dein cupido augendi pecuniam, postremum oblivio patriae suis quemque ab se diu us hostilcm in agrum translateront

течение тридцати лет умножал грабежами и сборами дани» ¹⁸.

Несмотря на двукратное упоминание добычи и военных грабежей, ясно, что богатства свевской Богемии создавались не только ими — не­даром же так много внимания уделяет Тацит торговле с римлянами. Свидетельство тацитовских «Анналов» об этой торговле вполне гармо­нирует с известным описанием гермундуров и их торговых сношений с Римом в 41-й главе «Германии» —описанием, основанным, по-видимому, на «Bella Germaniae» Плиния и относящимся поэтому как раз к 40-м — 50-м годам I в. н. э., т. е. к эпохе Ванния. Безусловно, к этому вре­мени значительная часть свевских племен, обитавших в Богемии, под­верглась уже некоторой романизации (в особенности гермундуры); тор­говля с Римом, которая и была проводником и симптомом этой романи­зации, могла, конечно, воздействовать и на хозяйство свевов.

Но этому, пока еще столь кратковременному воздействию вряд ли можно придавать значение решающего фактора в эволюции медленно и туго перерождающихся аграрных отношений, тем более, что речь идет не об издавна покорных и давно покоренных убиях, а о свевских пле­менах, военный союз которых под предводительством Маробода всего только за 30 лет до падения Ванния угрожал римскому могуществу на Дунае. Поэтому более правдоподобным является обратное предположе­ние: прекращение военно-переселенческого движения и возвращение к мирному образу жизни по соседству с культурными римлянами явилось причиной, а не следствием романизации свевских племен. Чтобы сама эта романизация стала возможной, должна была быть предварительно решена та задача, которая стояла еще перед Ариовистом: «дикие» свевы должвы были вновь обратиться в мирных пахарей, которыми они в сущ­ности и были с очень давних времен.

Отмеченные особенности экономического быта свевов и маркоманнов эпохи Маробода наложили отпечаток на характер его политической вла­сти и предопределили ход той своеобразной эволюции, которую она про­делала. И Маробод, подобно Ариовисту, был в начале своей карьеры лишь военным вождем (dux), главою военного союза племен. И он вы­двинулся, по-видимому, в результате того сочетании знатности и личной доблести, которое в