Философия

Степанович Хомяков (1804—1860) и Иван Васильевич Киреев­ ский (1806—1856) и др., оказавшие значительное воздействие на развитие русской мысли. В центре их внимания находились судьбы России и ее роль в мировом историческом процессе. В самобыт­ ности исторического прошлого России славянофилы видели залог ее всечеловеческого призвания (они поставили ряд важных соци­ ально-политических и философско-исторических проблем, связан­ ных с крестьянской общиной, ее прошлым и будущим), тем более что западная культура, по их мнению, уже завершила круг своего развития и клонится к упадку, что выражается в порожденном ею чувстве «обманутой надежды» и «безотрадной пустоты». По сло­ вам Вл. Соловьева, славянофилы, представляя всю западную исто­ рию как плод человеческого злодейства, имели в этом ложном представлении достаточное основание для негодования и вражды. Но ожесточенно нападать на заведомые следствия естественной необходимости — хуже, чем бить камень, о который споткнулся. В критике ранней буржуазной цивилизации славянофилами были ус­ мотрены негативные, нарушающие внутренний душевный лад, де­ морализующие факторы человеческого бытия. Отсюда славянофи­ лы развивали основанное на религиозных представлениях учение о человеке и обществе, проявившееся, например, в учении об иерар­ хической структуре души и о ее «центральных силах» (Хомяков) или о «внутреннем средоточии духа (Киреевский). Достижение це­ лостности человека и связанное с этим обновление общественной жизни славянофилы усматривали в идее общины, духовной основой которой является русская православная церковь. Первоначало всего сущего, согласно Хомякову, — «волящий разум», или Бог. Исторический прогресс человечества связан с отысканием «духов­ ного смысла». Сущность мира, или «волящий разум», может быть познана лишь своеобразным синтезом всех духовных функций че­ ловека, так называемой «разумной зрячестью» или «живознанием», исходным началом которых является «народная вера», рели- i ия. На этих религиозных взглядах славянофилами строилась кон­ цепция русского исторического процесса.

Историческое значение славянофильства в том, что оно стало вы­ ражением идеологии русского либерализма, игравшего активную роль и подготовке крестьянской реформы 1861 г. Отстаивая реформы «сверху», славянофилы объективно были выразителями перехода России от феодально-крепостнического строя к буржуазной монархии.

§5. Западники

Кзападникам относятся выдающиеся мыслители — В.Г. Белинский (1811 — 1848), Н.Г. Чернышевский (1828—1889), НА Добролю­ бов (1836—1864), Д.И. Писарев (1840—1868), А.И. Герцен (1812—1870). Это талантливые литературные критики, философст­ вующие публицисты, общественные деятели. Западники прошли по­ учительную школу немецкой классической философии и французско­ го Просвещения. После глубокого увлечения гегельянством русские философы, не без влияния Л. Фейербаха, повернулись к материализ­ му, стремясь, однако, сохранить диалектический метод Г. Гегеля1. Они полагали, что сознание есть свойство не всей, а лишь высокооргани­ зованной материи — мозга. (Выдающаяся роль в исследовании функ­ ций мозга принадлежит русскому физиологу И.М. Сеченову, на труды которого опирался, в частности, Н.Г. Чернышевский.) Среди запад­ ников в философском отношении особо выделяются Герцен и Чер­ нышевский. Николай Гаврилович Чернышевский, испытавший сильное влияние воззрений Л. Фейербаха, уделял большое внимание антропологической философии, дополняя ее социальными, этичес­ кими и, что очень важно, экономическими аспектами: для человека очень существенны реальные условия его бытия. В области этики Чернышевский проповедовал знаменитую идею «разумного эгоиз­ ма», и поныне рождающую споры. В области эстетики (о чем он написал свой труд «Об эстетическом отношении к действительнос­ ти») Чернышевский рассматривал художественное творчество и категории прекрасного. Согласно Чернышевскому, «прекрас­ ное — это жизнь». Поэтизация самого факта жизни во всем ее разнообразии — существенный аспект в философских воззрениях мыслителя. Чернышевский жестоко пострадал на каторге за свои политические убеждения и выступления.

Александр Иванович Герцен в своем мировоззрении прошел сложный и внутренне противоречивый путь. Его идейное разви-

Считая Фейербаха «отцом новой философии», Чернышевский высоко ставил философию Гегеля за раскрытие им тех «общих форм, по которым двигался процесс развития» Необходимость сочетания диалектики Гегеля и материализма Фейербаха была, таким образом, осознана в русской философии еще до всякого влияния на нее со стороны марксизма

и др. Он исходил из того, что пути к социализму многообразны и зависят от исторически сложившихся форм общественной жизни и культуры. Относительно России он считал, что для нее наиболее приемлем крестьянский социализм, так как русская деревенская община содержит его зачатки. Хотя Герцен верил в идеи социа­ лизма, но не рассматривал его как окончательную и совершен­ ную форму общественного устройства, при этом от методов ре­ волюционного преобразования он склонялся все же к рефор­ мистским путям совершенствования общества. В своем произве­ дении «С того берега» он поставил резонный и мудрый вопрос: «Где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу?» Другими словами, какие существуют объективного характера ручательства в том, что идеалы социализ­ ма осуществимы?

В области философии истории в фокусе его внимания была про­ блема сущности социальных законов, которые осмысливались как переплетение стихийного хода истории, т.е. бессознательного на­ чала в историческом потоке, и сознательной деятельности индиви­ дов и общества в целом в виде развития научного знания. Герцен боролся за просвещение масс, подготавливающее их к социально­ му перевороту. Но после поражения революции 1848 г. он суще­ ственно пересмотрел некоторые основные положения своих соци­ ально-философских воззрениях, в частности, отказался от идеи ра­ зумности хода истории, подверг резкой критике различного рода со­ циальные утопии и романтические иллюзии. В своей критике за­ падноевропейской цивилизации Герцен дошел до скептицизма, ставя под сомнение способность человеческого разума понять и предвидеть направление исторического развития. Он пришел к выво­ ду о возможности для России иного, отличного от западноевропейско­ го пути развития, рассматривая общину как основу для такого разви­ тия, видя в мирской сходке эмбрион, из которого должна произойти самая широкая общественность. Он возвел фундамент для поздней­ шего русского народничества. Но чем дальше, тем все больше он чув­ ствовал, что Россия заражается «буржуазной оспой».

Последним словом социально-философских воззрений Герцена явились письма кМ.А. Бакунину, направленные против крайностей его революционной теории: призывов к уничтожению государства, немедленному социальному перевороту, требований не «учить народ», а «бунтовать его». Герцен говорит теперь уже так: нельзя

Глаба 8 РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ 227

звать массы к такому социальному перевороту, потому что насили­ ем и террором можно только расчищать место для будущего, но не создавать новое. Для социального созидания необходимы «идеи построяющие», нужна сила, нужно народное сознание. «Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобож­ дены внутри»1.

По мнению t.H. Булгакова, все сознаваемые страдания Герцена имели источником позитивизм и атеизм. Но при всех своих пози­ тивно-атеистических воззрениях, Герцен был постоянно занят во­ просами религиозного сознания — о смысле жизни, истории и т.д. — карамазовскими вопросами. Но, как и Карамазову, Гер­ цену суждено было испытать не радость положительного разреше­ ния этих великих и страшных вопросов, а горечь сознания их не­ разрешимости. Он искал и не нашел; однако истинная религиоз­ ность состоит именно в искании. Со всепобеждающей силой внут­ реннего переживания значение религии на русской почве было по­ казано Ф.М. Достоевским, а позднее Вл. Соловьевым с помощью логической аргументации, опирающейся на философию идеализма. Поэтому можно сказать, что Герцен, хотя и кружным путем, более отрицательным, чем положительным, ведет к... Достоевскому и Со­ ловьеву. В нем дорог нам не только народный трибун, герой осво­ бодительной борьбы, но и один их провозвестников грядущего ре­ лигиозного возрождения2. Отношение к христианству у Герцена было противоречиво-поисковым. Заслуживает упоминания, что к Евангелию он всегда сохранял необычайно теплое чувство3.

1 Герцен А.И. Собрание сочинений. М., 1960. Т. 20. Кн. 2. С. 590; см. также: Во­ лодин А.И. Герцен. М., 1970.

2 См.: Булгаков С.Н. Сочинения: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 117, 130.

' «Евангелие я читал много и с любовью, по-славянски и в лютеранском перево­ де. Я читал без всякого руководства, не все понимал, но чувствовал искреннее и глу­ бокое уважение к читаемому. В первой молодости я часто увлекался волюнтаризмом, любил иронию и насмешку, но не помню, чтоб когда-нибудь я взял в руки Евангелие с холодным чувством, это меня проводило через всю жизнь; во все возрасты, при раз­ ных событиях я возвращался к чтению Евангелия, и всякий раз его содержание низ­ водило мир и кротость на душу» (Собр. соч. Т. VI. С. 59; см. также: Булгаков С.Н. Избр. статьи. М., 1993. Т. 2. С. 97). Приведу еще одно признание Герцена. Своей будущей жене Наталье Захарьиной Герцен писал из ссылки: «Нет, в груди горит вера, сильная, живая. Есть Провидение. Я читаю с восторгом Четьи-Минеи — вот где бо­ жественные примеры» (см.: Герцен А.И. // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. М„ 1993. Т. 4. С. 44).

Влияние его личности на движение русской интеллигенции ска­ зывалось десятки лет.

§ 6. Л.Н. Толстой

Самобытным русским мыслителем был гениальный писатель Лев Николаевич Толстой (1828—1910). Подвергая критике общест­ венно-политическое устройство современной ему России, Толстой уповал на нравственно-религиозный прогресс в сознании челове­ чества. Идею исторического прогресса он связывал с решением во­ проса о назначении человека и смысле его жизни, ответ на который призвана была дать созданная им «истинная религия». В ней Тол­ стой признавал лишь этическую сторону, отрицая богословские ас­ пекты церковных учений и в связи с этим роль церкви в общест­ венной жизни. Этику религиозного самосовершенствования чело­ века он связывал с отказом от какой-либо борьбы, с принципом непротивления злу насилием, с проповедью всеобщей любви. По Толстому, «царство божие внутри нас» и потому онтологическикосмологическое и метафизико-богословское понимание Бога не­ приемлемо для него. Считая всякую власть злом, Толстой пришел к идее отрицания государства. Поскольку в общественной жизни он отвергал насильственные методы борьбы, постольку считал, что упразднение государства должно произойти путем отказа каждого от выполнения общественных и государственных обязанностей. Если религиозно-нравственное самосовершенствование человека должно было дать ему определенный душевный и социальный по­ рядок, то, очевидно, что полное отрицание всякой государственнос­ ти такого порядка гарантировать не могло. В этом проявилась про­ тиворечивость исходных принципов и сделанных из них выводов в утопической философии Толстого.

Сущность познания Толстой усматривал в уяснении смысла жизни — основного вопроса всякой религии. Именно она призвана дать ответ на коренной вопрос нашего бытия: зачем мы живем и каково отношение человека к окружающему бесконечному миру. «Самое короткое выражение смысла жизни такое: мир движется; совершенствуется; задача человека — участвовать в этом движе-

возвращении из Сибири. Но три истины в этом деле «были для него совершенно ясны: он понял прежде всего, что отдельные лица, хотя бы и лучшие люди, не имеют права насиловать общество во имя своего личного превосходства; он понял также, что общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всена­ родном чувстве, и, наконец, он понял, что эта правда имеет значе­ ние религиозное и необходимо связана с верой Христовой, с идеа­ лом Христа»1. У Достоевского, как отмечают его исследователи, в частности Я-Э. Голосовкер, было «исступленное чувство личнос­ ти». Он и через Ф. Шиллера, и непосредственно остро чувствовал нечто глубинное у И. Канта: они как бы слиянны в осмыслении христианской этики. Достоевского, как и Канта, тревожило «лжеслужение Богу» католической церковью. Эти мыслители сходились в том, что религия Христа является воплощением высшего нравст­ венного идеала личности. Все называют шедевром легенду Досто­ евского «О Великом Инквизиторе», сюжет которой восходит к жестоким временам инквизиции (Иван Карамазов фантазирует, что было бы, если бы Христос сошел на Землю, — его распяли бы и сожгли бы сотни еретиков)2.

Достоевский — один из самых типичных выразителей тех начал, которые призваны стать основанием нашей своеобразной националь­ ной нравственной философии. Он был искателем искры Божией во всех людях, даже дурных и преступных. Миролюбие и кротость, лю­ бовь к идеальному и открытие образа Божия даже под покровом вре­ менной мерзости и позора — вот идеал этого великого мыслителя, который был тончайшим психологом-художником. Достоевский делал упор на «русское решение» социальных проблем, связанное с отри­ цанием революционных методов общественной борьбы, с разра­ боткой темы об особом историческом призвании России, способ­ ной объединить народы на основе христианского братства*.

1Соловьев B.C. Сочинения: В 2 т. М, 1988. Т. 2 С 298. См.: Голосовкер Я-Э. Достоевский и Кант. М., 1963.

Писатель, лауреат Нобелевской премии Генрих Бёлль говорил, что произведе­ ния Достоевского, прежде всего такие, как «Бесы» и «Идиот», сохраняли для него неизменную актуальность. «Бесы» — не только потому, что описание убийства Шатова он не мог забыть с 1938 г., когда читал роман, но и потому, что за пережитые с тех пор 30 лет современной истории они успели стать столько же классической, сколь­ ко пророческой моделью слепого, абстрактного фанатизма политических групп и те­ чений