54. Расхождения в текстах договоров, написанных русскими и китайцами. Торжества по поводу подписания договоров

Экземпляр, написанный москвитянами, идентичен, за исключением уже указанного момента ²⁵ и заключительной части относительно воздвижения каменного столба, которая была изменена следующим образом: «Мы предоставляем это усмотрению китайского императора».

Думаю, что москвитяне настаивали бы на ряде других вопросов и на более ясной договоренности, а именно чтобы император не относился бы к их великому князю в действиях, на словах или в письмах как к низшему, если бы обстановка не была так напряжена из-за возмущения халхасцев. Халхасцы уже переправлялись через реку и, если им не помешали, бежали бы от москвитян и вернулись бы со всем своим скотом на старые места. Это бы дорого обошлось москвитянам, так как они ежегодно взимали с них дань. Если бы не это обстоятельство, москвитяне не упустили бы возможности дать китайцам понять, что кроме них на свете существуют и другие народы.

Во время принесения клятвы москвитяне играли на трубах и флейтах, которые в ушах ангелов мира звучали небесной музыкой. Когда музыка затихла, наши послы загрустили, ибо, если они сами не умели петь, им нравилось чужое пение, и если они сами не могли спеть новую песню, то все же им нравилась чужая в чужой стране. Когда церемония закончилась, московский посол встал, обнял наших послов и, ко всеобщей радости, говорил с ними в дружелюбном тоне. После короткого разговора наступило время расставания, москвитяне, как хозяева, провожали гостей, и это очень понравилось нашим послам. После поездки на лодке и прогулки пешком мы прибыли около полуночи совершенно измученные в наши шатры. А что я ел за весь день, не стоит упоминания. Говорят, что для несчастных людей утешение иметь друзей. У меня перед глазами стоят лишь странные перья на головах наших послов, которые как бы служат им крыльями, чтобы летать в этот ночной час...

55. Головин уговаривает послов остаться еще на несколько дней. Подарки Головина китайцам

Московский посол попросил наших послов не уезжать на следующий день, как они собирались из-за доставлявшего им мучения холода, потому что он хотел пригласить их как друзей на банкет. После долгих уговоров они согласились задержаться еще на [728] один день. Но они хотели отдохнуть, а не принимать участие в банкете. Следующий день 8 сентября (29 августа.) мы провели у себя в лагере. Московский посол прислал нашим послам подарки, которые были оценены в 450 лан серебра или в 1000 португальских рейсов по оценке не моей, а экспертов. Среди них — четверо часов, телескоп с четырьмя линзами, зеркало средней величины, два серебряных кубка, о которых я уже писал и из которых московский посол пил, дорогие меха и несколько других менее ценных вещей. Переводчик сопроводил подношение подарков каждому лицу соответствующей эпиграммой, и это вызвало такое восхищение наших вельмож, что они не могли удержаться от похвал москвитянину. Я слышал, как повторяли его слова те, кто слышал от других, и они переспрашивали: «Неужели среди иностранцев есть такие люди?». Я слышал этот вопрос несколько раз и воспринял его с тем терпением, какое мы, живущие на чужбине, должны проявлять. Так как во время вручения подарков меня не было, возникло маленькое затруднение из-за сделанной переводчиком ошибки в объяснении смысла подарков отдельным лицам. Но когда я прибыл, все это замяли, как и многие инциденты в прошлом. В это время московский посол пригласил меня и моего сотоварища в свой шатер. Он и прежде выказывал желание пригласить нас, но не осуществлял его.