11. Река Пори и река Умду

26-го (16 июля.) мы переправились через другую большую реку, под названием Пори, не подвергаясь опасности и без потерь, но все же немало намучившись из-за разлившихся вод. Чтобы наши животные не увязали в грязи, нам пришлось накосить травы и набросать ее охапками поверх грязи; и, таким образом, мы шагали по настилу, как шагают по рыболовным плотам на реках. В этот день мы шли вдоль реки Пори, теряя верблюдов, лошадей и других животных, которые навеки увязали в грязи. И так мы дошли до слияния ее с рекой Умду, текущей с востока на запад точно так же, как и все другие реки, что нам повстречались после того, как мы миновали Керулен. Но и здесь нам повезло не больше: в реке была высокая вода из-за прошедших дождей. Конечно, она была бы судоходной для лодок, если бы они у нас были. Течение было [707] слишком сильным. Здесь погибло много животных, а также несколько человек, которые не смогли справиться с быстрым течением. Большая часть наших запасов была подмочена, кое-что потеряно. Гибель стольких людей у нас на глазах довела меня до слез. Дядя богдыхана, чтобы воодушевить других, бросился в реку и переплыл ее. Мы же, как и ранее, воспользовались имевшимися у нас лодками. Этот и следующий день были потрачены на переправу, которая чревата была всякими неприятностями. Отсюда в северном направлении в полудне пути река Умду впадает в Черную реку, которую я уже упоминал и о которой еще буду говорить в дальнейшем. На следующий день вернулся один из наших гонцов к московским людям, а 28-го (18 июля.) вернулись и другие сопровождавшие его.

12. Гонцы нерчинского воеводы посещают китайский лагерь. Инцидент, возникший из-за 90 китайских судов, поднявшихся по Амуру и прибывших в Нерчинск

29 числа (19 июля.) мы шли через сплошной лес, нам попадались болота, создавшиеся при разливе реки, в тот же день мы разбили лагерь на небольшой открытой поляне. Десять москвитян, посланных воеводой, чтобы справиться о здоровье послов, были приняты с уважением и доброжелательством, что, видимо, произвело на них хорошее впечатление. До того же как гонцы наших послов добрались до лагеря москвитян, туда прибыло 90 наших судов. Они прибыли по Черной реке с командой в 1000 солдат и необходимыми припасами, что диктовалось потребностями времени и успеха в будущем. На этих судах в зависимости от их размера были установлены на корме 40 орудий. Когда суда подошли очень близко к лагерю москвитян, воевода спросил, куда и с какой целью они держат путь. Солдаты ответили очень грубо и недипломатично, что идут куда хотят. Воевода благоразумно игнорировал этот ответ и, получив очень любезное извещение от наших послов об их прибытии, с похвалой отозвался о послах как воспитанных и вежливых людях и уведомил их о невежестве и грубости команды судов. Наши послы ответили, что не стоит обращать внимания на ответы конвоя на судах, так как они не имеют никакого отношения к переговорам. Здесь мы сделали дневку и послали большое число солдат в лес на разведку болот, которых здесь великое множество. 30 числа (20 июля.) мы прошли 5 лиг сквозь сплошной лес, где не видно было даже солнца. Когда мы вышли на открытое место, мы увидели ряд деревянных изб, принадлежащих москвитянам. Тут же была и небольшая деревянная часовенка, аккуратно и красиво построенная. Эта часовенка имела 2 кубита ¹⁰ в ширину и 4 в длину. Она покоилась на четырех деревянных столбах и была увенчана крестом. Пол ее поднят на 3 или 4 дюйма из-за болотистой почвы. Вблизи леса у москвитян было несколько обработанных участков, где они сеяли озимую пшеницу и другие неизвестные здесь злаки; яровую же не сеяли, так как, по-видимому, она не подходит к здешнему климату.