2 курс 2 сем Чернов С А aka / nachala_fil

подземных, населённых этими разнообразными существами, связанными родственными отношениями и своими страстями, замыслами, желаниями и т.п. Напротив, первая философская теория возникла вместе с мыслью о том, что всё бесконечное многообразие мира в известном смысле – кажущееся, что по сути всё есть одно. В своей основе, в сущности всё – одно и то же. Философ спрашивает не о «происхождении» тех или иных вещей, а о едином и общем основании всего, данного нам в опыте жизни. Он ищет единое во всём неисчерпаемом многообразии. И это единство (тождество) всего мыслится в первых философских теориях как материя. Иначе говоря, по мысли первых философов, существует некоторое начало (архэ) всего существующего как некое первовещество, из которого состоят все вещи в мире. Архэ является причиной существования всех вещей и всего, что мы воспринимаем в вещах как их свойства и изменения. Все вещи в мире «выходят» из архэ, когда они «возникают», и все они «уходят» в него обратно, когда разрушаются и «исчезают». Только это единое во многом, только эта общая основа всего многообразия и есть, собственно, бытие – то, что поистине, на самом деле существует, сущее. Ведь если любая вещь когда-то не существовала и когда-нибудь исчезнет, то по крупному счёту существует лишь одно – та материя, из которой все эти временные вещи состоят. Так в истории культуры впервые возникает и ставится проблема бытия.

При всех бесчисленных изменениях в мире, при всех возникновениях

иуничтожениях, рождениях и смертях следовательно, что-то сохраняется неизменным. Это значит, что из ничего ничего не бывает:

всё «возникает» из чего-то и «исчезает» во что-то. Невозможно возникновение «из ничего» и «бесследное» исчезновение в «ничто». Всякое «возникновение» или «исчезновение» есть по сути дела лишь видимость, в действительности же имеется лишь изменение состояний (модусов) одного

итого же основного вещества, его мета-морфозы, или, точнее, скажем,

соединение и разделение одних и тех же неизменных «веществ» (стихий, элементов) или «частиц». Это основное начало, архэ

(субстанция), само не может возникнуть или уничтожиться: оно существует вечно. Любая вещь в мире может быть, а может и не быть. Но

первое начало всего (архэ) не может не быть. Все изменения в нём, все возникновения и уничтожения, происходят, далее, не как попало, но по определённому правилу, закону, «логосу», и прежде всего – по закону причинности. У всякого изменения в мире («события») есть определённое основание – почему оно произошло, почему произошло именно это событие, а не другое; одно событие неизбежно влечёт за собой другое, это другое – третье и т.д. до бесконечности. Мир, следовательно, – это упорядоченная, закономерная связь, цепочка событий-изменений, в которой нет ничего «случайного», никакого «произвола», а тем более – «чуда». Мы можем, наконец, найти это «архэ» и эти причинные

131

естественные связи, опираясь на наблюдения и рассуждения, на чувства и разум, своими собственными силами, без помощи «откровения» и не в тайных «священных книгах».

Вот эти идеи, вместе взятые, этот способ представлять себе мир и есть, собственно, природа, греческий фюсис.

Философия – это всегда поиск одного общего начала для всех вещей и событий в мире, иначе говоря, - познание всеобщего. Но всеобщее не дано в чувственном восприятии. Ведь то, что дано в чувственном восприятии – это всегда нечто отдельное, ограниченное, конкретное, единичное. Всеобщее нельзя воспринять чувственно, т.е. увидеть его, услышать, потрогать или показать на него пальцем. Более того, его невозможно и вообразить себе, представить наглядно – его можно лишь мыслить. Вот почему философия – познание всеобщего в мире – есть абстрактное (отвлечённое) мышление, или мышление в наиболее общих понятиях, но не в наглядных образах. «Существам» она противополагает сущность, рассказу – размышление. Философия возникает как упорядоченная последовательность суждений – как рассуждение, опирающееся на внимательное наблюдение фактов и подчиняющиеся законам логической связи (дискурс).

Таким образом, говоря о «природе», мы тем самым мысленно представляем себе эту всеобъемлещую закономерную связь вещей и событий в одном целом. И когда мы говорим о Солнце не как о «боге Аполлоне», объезжающем на золотой колеснице небосвод, а как о явлении природы, тогда мы мыслим его в определённой перспективе размышления и рассуждения, мы включаем его в одно бесконечное и вечное целое естественных, закономерных и причинных связей элементов или частиц некоторой материи.

В отличие от восточной философии, изначально имевшей преимущественно практическую (религиозно-этическую) направленность и создавшую целые «науки поведения» (индийская йога или китайское конфуцианство), западная философия начинается с теоретического интереса к окружающему миру, с разработки идеи природы. Внешний мир, подавлявший индийского мыслителя как враждебная сила, от которой он отворачивался как от «майи» и которой он давал отрицательное определение «ничто», с самого начала выступает на Западе, в Древней Греции, как предмет преимущественного интереса, как предмет познания, интересный сам по себе, и получает теоретическое определение, выступает как природа. Индийский мыслитель, заметив непрерывную всеобщую изменчивость, «текучесть» мира, бренность всех существ в нём, делает вывод о его «неистинности» и «ничтожности», направляет свой мысленный взор «внутрь», обращается к собственной душе, в глубинах которой и ищет абсолютное. Греческие философы, напротив, упорно ищут позади изменчивого во внешнем мире – неизменное, позади множественного –

132

единое, позади отдельного – всеобщее, но стремятся определить его не отрицательно, как «ничто» или «пустоту», а положительно, то есть так, чтобы из него можно было вывести всё наблюдаемое многообразие мира, обосновать и упорядочить его, а тем самым – понять и объяснить.

«Материя» - это и есть первое, простейшее положительное определение всеобщего. Как и в развитии личного, детского сознания, первый «общетеоретический» вопрос – «из чего оно сделано» или «а что там внутри»? Первый вопрос «детства философии» - из чего вообще всё «сделано»? Мощная материалистическая традиция, научное экспериментально-математическое естествознание, научно-технический прогресс – вот что существенно отличает динамичную «западную» цивилизацию от традиционной восточной. И начало этой цивилизации было поставлено вопросом о «природе вещей», понятием материи (субстанции). Западная философия, в отличие от восточной, начинается с натурфилософии и философского материализма. «Большинство первых философов, - писал Аристотель, - считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как из первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причём сущность хотя и остаётся, но изменяется в своих проявлениях, - это они считают элементом и началом вещей»1. Эту первоматерию, как неизменное в изменчивом, единое во многом, всеобщее, они называли архэ – «первым началом» всего существующего. По вопросам же о том, как следует мыслить это начало, как его можно определить, какие свойства ему следует приписывать, как можно исходя из него вывести и объяснить всё, что существует и происходит в мире - учения первых философов существенно расходились. В этом и заключается смысл проблемы «бытия».

§3. Тезис Фалеса.

Первым учёным и философом Запада по давней традиции считается Фалес из Милета (ок. 624 - 546 гг. до Р.Х.), один из легендарных «семи мудрецов» Древней Греции. Он первым утверждал, что «всё есть одно», а именно, что «всё есть вода». Весь мир – это вечный океан, и каждая вещь в нём, в том числе и каждый человек, – лишь мимолётная волна, временное состояние, модификация одной и той же материи, одной стихии. Волны появляются и исчезают, но океан в целом и в сущности всегда остаётся одним и тем же – водой.

Почему именно водой? Почему материю всех вещей нужно представлять себе влажной, жидкой? Поскольку практически ничего, кроме этой фразы, от сочинений Фалеса не осталось, попробуем представить себе, как он мог рассуждать, какова, возможно, была логика его мысли. Ведь философия тем и отличается от мифологии или религии, что здесь любое

1 Аристотель. Метафизика // Соч. в четырёх томах. М., 1975. Т.1. С.71.

133

утверждение не имеет никакой ценности без соответствующего рассуждения, обоснованность которого может проверить каждый.

Первое основание возможное основание тезиса Фалеса – вездесущность воды. Земля всегда окружена водой. Вода – вокруг земли, под землёй (влажность земли, родники, колодцы) и над землёй (дождь). Видимо, и сама земля есть затвердевшая вода: камни и металлы плавятся, то есть становятся жидкими. Вода способна проникать в твёрдые тела (когда они намокают) и уходить из них (высыхание). Вода испаряется, следовательно, воздух, облака и небесные светила – испарившаяся, разреженная вода. Воздух влажен, кипящая вода превращается в пар. Семя, брошенное в землю, поливают – вырастает дерево, следовательно, оно состоит из воды. Вообще всё живое на Земле непрерывно пьёт воду – растения, животные, человек, и без воды они умирают. Стало быть, все они состоят из воды. Пища всех живых существ – влажная, как и семя, из которого рождается всё живое. Вода – источник жизни, поэтому сама душа (жизненное начало тела, ведь живое тело – «одушевлённое») также состоит из воды. И поскольку, далее, и у тела, и у души - одна и та же общая сущность, общая субстанция, вода, то всё в мире подобно душе человека, «одушевлено». Магнит притягивает железо потому, что имеет душу. И если мир и душа – одной природы, одной сущности, то мир познаваем.

Во-вторых, многочисленные наблюдения показывают, что одна и та же материя, вода, способна изменять своё состояние, находиться в разных состояниях, совершать «фазовые переходы», иметь различные свойства, т.е. переходить из жидкого состояния в твёрдое (замерзать) и газообразное (испаряться) и обратно.

Но самое главное, видимо, состоит в том, что вода пластична: она принимает форму того сосуда, в который её наливают. Вода сама по себе никакой формы не имеет (бесформенна, а-морфна), именно поэтому она способна принять любую форму – форму любой возможной в мире вещи. Поэтому она и может быть универсальным принципом объяснения или всеобщим началом, то есть «материей».

Тезис Фалеса, при всей его кажущейся «наивности», имеет серьёзные основания (не говоря о том, что вся современная наука, с позиций которой тезис и представляется наивным, выросла именно из него). Эту идею можно найти и в других културах и философских традициях. О вещах как «волнах» в материи (акаше) и о мыслях как «волнах» в «материи ума» (читте) говорит и философия веданты. Именно с водой сравнивает Лао-цзы великое Дао (даосское название для абсолюта, первоначала) в трактате, положившем начало даосизму. В первом же стихе первой книги Библии так говорится о первом дне творения: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился

134

разнообразных явлениях, т.е. регулярности, повторяемости, общности, закономерности – это сущность науки.

Фалес совершил настоящий переворот во взгляде человека на мир. До Фалеса мир обыденного сознания и мифологии ярок и многоцветен. Сознание привязано к единичному, конкретному, многообразному – «реальность», «бытие» есть «вот эта вещь», которую я сейчас вижу, вот «это» событие, которое сейчас происходит и т.д. «Требовалась большая умственная смелость, - пишет Гегель, - для того, чтобы отвергнуть эту полноту существования природного мира и свести её к простой субстанции… В положении, гласящем, что этой сущностью является вода, … положен конец взаимной несвязанности бесчисленного множества…»4. Всякая отдельная чувственно воспринимаемая вещь «здесь и теперь», всякое отдельное «существо» перестают быть самостоятельной реальностью, теряют самостоятельность – все они есть лишь видоизменение, временное состояние одной и той же материи. Взгляд первого философа проникает «сквозь» внешнюю оболочку всякой данной вещи и проникает в их единый общий субстрат. Мышление первого теоретика отрывается от того, что непосредственно дано «здесь и теперь», освобождается от непосредственно воспринимаемого и постоянно «текущего» чувственного облика вещей и связывает благодаря этому все вещи одним понятием. Любое понятие мышления «схватывает» многообразие ощущений в единство; способность «мыслить» вообще, или «разум», и состоит в способности «видеть» общее и неизменное в текучем и множественном и относиться к миру объективно, т.е. сознавать существование предметов. Поэтому вообще говоря никакое мышление не удовлетворяется «явлением», поверхностью, текучим, но стремится «схватить» сущность – то, что находится «за» мимолётным и субъективным восприятием, то, что «лежит в основе» - короче, «саму вещь», «сам предмет». Но в философии эта способность достигает, наконец, завершения, полного развития: весь мир мыслится как одно целое, как одна «вещь» – вода.

Поэтому переход от мифологии к философии не случаен, он укоренён в самой природе человека, в сущности мышления. Философия и наука – естественное, закономерное развитие и совершенствование сущности человека, его способности мыслить, быть разумным существом. «Мыслить» - значит быть «на дистанции» от текущей ситуации, в которой мы сами находимся, задержать естественную реакцию на мимолётное впечатление и «видеть» (умо-зрительно) не только то, что непосредственно действует на органы чувств. Человек как разумное существо способен определять своё поведение не только тем, что «есть», но и тем, что было, что будет, что, наконец, должно быть. Так вот, этот выход за пределы

4 Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн.1. – СПб.: Наука, 1993. С.207-208.

136

чувственного восприятия и осуществляется понятием о «предмете».

Собственно человеческие поступки всегда опосредствованы понятиями и суждениями, в которых мы представляем себе окружающее как «мир» и «вещи», т.е. объективно. Поэтому всякий язык и всякая речь явно или неявно содержит в себе некоторую онтологию. Когда мы о чём-то «судим» или что-то «утверждаем», мы всегда «имеем в виду» нечто существующее, которое мы мыслим и о котором говорим. Таким образом, во всяком акте собственно человеческой, разумной деятельности совершается акт выхода (если угодно - «трансценденции») за пределы непосредственно данного в чувственном восприятии и предполагается знание о существовании самой вещи, предмета, а не одних лишь «собственных ощущений». В науке эта способность «мыслить», отличающая человека от животных, получает естественное и закономерное развитие, расширение, усиление, не отличаясь по существу от обыденного «здравого рассудка» своей способностью не теряться в многообразии «впечатлений», соединять разрозненные ощущения от разных органов чувств и видеть «за» ними сохраняющуюся при всех изменениях восприятий и переменах ракурсов и аспектов взгляда «саму вещь». Но в отличие от обыденного здравого смысла «взгляд» в науке (т.е. изменения и восприятия, которые она учитывает) несравненно шире и поэтому «вещи», о которых она говорит, также более существенны и устойчивы, представляют собой более глубокую и существенную реальность.

Поэтому и философия, стремясь дойти до всеобщего, отнюдь не представляет собой занятие отдельных чудаков, склонных к «умозрению» и «спекуляции». Напротив, в каждом человеке, поскольку он мыслит и стремится к пониманию мира и самого себя, есть неустранимая «метафизическая потребность», неистребимая «естественная склонность» к философии как важнейшей области человеческого знания. Иными словами, философия укоренена в самой способности мышления, и всякий человек, поскольку он мыслит - философ, делающий онтологические предположения, набрасывающий тот или иной «проект бытия». В самом деле, если глядя на лежащий передо мной предмет, я подумал или сказал, что «это - яблоко», то я уже вышел «за» (греч. «мета») пределы данного мне в чувственном восприятии внешнего вида и предположил существование самого «предмета», «сущего», яблока «самого по себе», которое не совпадает целиком ни с одним из своих ощущаемых мною свойств, качеств, «аспектов», а лишь «имеет» их или «обнаруживает» в отношении ко мне. Это яблоко, конечно, не «дано» в чувствах целиком никогда, - оно мыслится мною, как разумным существом, имеющим соответствующее понятие и т.о. способным связывать свои ощущения и восприятия («ракурсы» или «аспекты» яблока) в одно целое. Как сказал Платон, мы всегда примысливаем кое-что к чувственному восприятию и лишь благодаря этому понимаем, что, собственно, мы видим. Всякое

137

отрицание философии, следовательно, - плод недоразумения. Философия, как и всякая наука, стремится понять сущность явлений, наблюдаемых нами в жизненном опыте (что это такое?), но и в отличие от обыденного опыта, и в отличие от частных наук, она стремится найти общую сущность всех явлений без исключения в их совокупности, в целом, не ограничиваясь какой-либо конкретной областью действительности, материальной или духовной, внешней или внутренней. Она ищет такую первооснову, исходя из которой можно было бы объяснить все области бытия в их единстве, в их внутренней связи.

Вот почему можно считать Фалеса родоначальником и будущей метафизики, и будущей физики как науки. Тезис Фалеса – это прежде всего начало разработки философского понятия субстанции – основного понятия всей традиции европейской метафизики. Первоначально субстанция (архэ) мыслится и определяется как материя. Материя же вообще – это первое и исходное понятие физики в целом как науки.

§4. Милетская школа.

Ученик Фалеса Анаксимандр (ок. 611 - 546 гг. до Р. Х.) определяет первоматерию более абстрактно, как «апейрон», то есть «неопределенное», не-ограниченное, не-конечное. Почему? «Вода» Фалеса может принять любую форму именно потому, что сама по себе не имеет никакой формы, бесформенна. Теперь обобщим этот аргумент: первое начало – это то, из чего может возникнуть любая вещь, обладающая любыми качествами и свойствами; следовательно, это начало само по себе не обладает никакими качествами или свойствами. Анаксимандр, возможно, увидел противоречие, скрытое в фалесовской воде – как именно вода она есть нечто особенное, а должна быть всеобщей материей. Правильнее говорить, что и вода, как особенное вещество, есть лишь одна из модификаций совершенно бесформенной и неопределённой материи. Саму по себе эту материю не следует наделять вообще никакими свойствами, в том числе, например, «жидкостью» или «влажностью». Материя сама по себе не жидкая и не твёрдая, не влажная и не сухая, не холодная и не горячая и т.д.

Поэтому первоначало, или материя сама по себе – это не какая-то «вещь». Материя не может «существовать» так, как всё остальное в мире. Всякая вещь есть нечто отдельное, нечто отличное от другого. Бытие или существование этой вещи и состоит в этом обособлении, «отпадении» от единства первоначала и отъединении в качестве «индивида», в её особенности. Ведь если бы вещь не отличалась ничем от других, не выделилась среди них, её бы и не существовало как именно вот «этой» вещи. Индивидуальность, отличие, определённость и составляет её бытие. И определить любую вещь, т.е. сказать или понять, что она есть, можно лишь о-пределив её, т.е. «поставив предел», иначе говоря, уаказав на её

138

отличия от других вещей, которые и составляют её определённость. Всякая определённость есть о-пределенность, ограниченность, то есть конечность, ибо предполагает существование чего-то иного, других определённых, конечных вещей, отличающихся от данной. То, что есть «это», тем самым уже не есть «то». Определение всегда есть ограничение и отрицание. Следовательно, всеобщее в силу его всеобщности, невозможно определить и тем самым определить, то есть сказать, что оно такое. Оно, таким образом, не может быть чем-то определённым или конечным. То первоначальное единое, из которого всё «выходит» и в которое всё «уходит» есть «неопределённо-бесконечное», иначе говоря, определяется отрицательно: оно не есть всё, что мы можем представить и помыслить. Но неверно было бы всё же сказать, что первое начало всего - «ничто», хотя по логике понятий всё может произойти только из ничего. Анаксимандр имеет в виду, скорее всего, бесформенную и бескачественную материю вообще, как возможность возникновения любой конечной вещи, рассматривая всякое возникновение как оформление, как обособление или выделение. Нечто аналогичное имел в виду Августин, предполагая творение Богом «в начале» некоторой совершенно бесформенной материи, «почти ничто», среднего между «нечто» и «ничто». Интересно, что всякое возникновение любой вещи через отсоединение, обособление или «отпадение» от первоначала, Анаксимандр рассматривает как «вину», которую всякая вещь неизбежно «искупает» - своей гибелью, т.е. возвращением в первоначальное единство. Само существование всякой конечной вещи, всякая определённость и оформленность тем самым есть вина. Поэтому всё конечное (конкретное, определённое) преходяще; всё, что возникло, неизбежно исчезнет. В этом заключается «необходимость» (рок, судьба). Можно понять Анаксимандра и так, что «архэ» - то, что сохраняется во всех этих изменениях, - это лишь сам этот бесконечный процесс возникновения и уничтожения всего конечного, оформленного, определённого. Эта мысль близка учению Гераклита. Размышления Анаксимандра нашли продолжение и развитие в учениях Платона и Аристотеля о материи, они имеют немало общего с «Брахманом» ведантистов, «пустотой» буддистов, Дао в учении Лао-цзы, они положили начало той проблематике, которая разрабатывалась в христианской апофатической теологии, в теоретической мистике, в натурфилософии Бруно и т.д.

Однако точка зрения Анаксимандра не даёт возможности дальнейшего развития понятия материи как универсального объяснительного принципа, как принципа науки. Возможно, поэтому в учении Анаксимена (ок. 585 - 525 гг. до Р.Х.) первоначало снова определяется более конкретно, как определённое вещество, а именно – воздух (мы бы сейчас сказали – нечто «газообразное»). Заметим, что до XVIII в. воздух считался в науке простым веществом, элементом. Более двух тысяч лет потребовалось,

139

чтобы узнать, что воздух состоит из смеси различных газов. Рассуждения Анаксимена, видимо, были аналогичны мыслям древних индусов о «дыхании», «атмане» или пневме как «опоре» тела человека, его жизни и как субстанции мира в целом. Важнее всего то, что Анаксимен отчётливо говорит о способе образования тел из основного субстрата: это его постепенное сгущение либо разрежение. Если начало сгущается, то возникает холодное, тяжёлое и твёрдое - вода, земля, камни; если же оно разрежается, то образуется теплое, лёгкое и подвижное - огонь. Мысль кажется очень простой, но она сыграла огромную роль в истории науки. Именно здесь начинается формирование одной из важнейших философских основ науки о природе – идеи сведения чувственно воспринимаемых качественных различий тел к мыслимым количественным различиям во всеобщей однокачественной материи. «Сгущение» и «разрешение» воздуха

– первый подход к научному понятию плотности или, более общо, количества материи. Без выработки этих понятий невозможно применение математики в науке о природе. Математика – наука о количественных отношениях, она начинается именно со сложения одинаковых «единиц», которое и мыслится в понятии «числа». Поэтому для применения математики в естествознании необходимо предположение однородного субстрата, некоторой однокачественной материи, всякое различие в которой - количественное.

§5. «Огонь» и «логос» Гераклита.

Какое понятие стоит в науке о природе на втором месте после понятия материи? Что прежде всего изучает физика в телах? Конечно, движение. Физика – это наука о движении тел в пространстве. Гераклит Эфесский (ок. 550 - 450 гг. до Р.Х.) и начинает формирование философского (теоретического) понятия движения. И первая же попытка теоретически мыслить движение приводит к диалектике, учению о противоречивости мира.

То, что всё в мире изменяется, движется – очевидный факт. Вопрос в том, почему мир и каждая вещь в нём непрерывно изменяется, «течёт». Материю нужно мыслить такой, чтобы её свойства позволили объяснить эту всеобщность и необходимость движения. Воду и воздух вполне можно представить себе неподвижными: они могут и двигаться, и покоиться. В понятии «материи», как того, «из чего» состоят все вещи, вообще говоря, движение не мыслится. Поэтому Гераклит не принимает прежние начала: материя должна быть такой, чтобы уже в её понятии заключалось всеобщее изменение, «текучесть», непрерывное становление всех вещей, ведь «всё течёт, ничто не пребывает», и «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Река лишь кажется одной и той же, на самом деле вода в ней непрерывно меняется, и то, что кажется той же самой рекой, на самом деле – уже другие воды, другое тело. Каждая вещь в мире – такая же «река», и я сам –

140