2833.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 4. От романтизма до н

объединение также не прошло безболезненно. Автор книги «Человек преступный» («L ’uomo delinquents, 1876), Чезаре Ломброзо был ди­ ректором психиатрической лечебницы в Павии и профессором психиатрии и криминальной антропологии в Турине. Изучив стро­ ение черепа преступника Вилелла в 1871 г., он решил проверить гипотезу, согласно которой злодеяния вершатся не посредством свободной воли. Источник преступлений следует искать в отклоне­ ниях от нормы физической и психической организации человека.

Врожденными считает Ломброзо такие характеристики преступ­ ника, как «выпадение волос, неразвитость черепно-мозгового аппа­ рата, покатый лоб, непомерно большие нижняя челюсть и скулы, низкий порог чувствительности, полная анестезия моральной чув­ ствительности и лень». Преступник от рождения напрочь лишен «чувства стыда, запрета, сострадания», дикостью он скорее напоми­ нает зверя.

Скандальным стал тезис Ломброзо о близости гениальности к безумию. Часто в ходе эволюции, отмечал он в книге «Тений и дегенерация», интенсивный рост в одном направлении сопровожда­ ется дегенерацией или стагнацией в других направлениях, например в органе, наиболее эволюционно продвинутом, т. е. мозге. В этом причина, по его мнению, более или менее тяжких форм сумасшест­ вия у гениальных людей.

Энрико Ферри (1856—1929), издававший газету «Аванти», был социалистом. В «Социологии преступления» он критиковал идею сво­ бодной воли, призывая изучать биопсихологические факторы крими­ нальных феноменов. Наказание следует практиковать не как отмще­ ние, а как средство устранения социальной опасности. Критики (например, социолог Наполеон Колаянни) не обошли вниманием явную переоценку физических и антропологических факторов в анализе Ломброзо и Ферри в ущерб другим, например социальным.

5.3. Медик-позитивист Сальваторе Томмази

Другой представитель итальянского позитивизма — Сальваторе Томмази (1813—1888). Врач-физиолог, он преподавал в Павии и Неаполе. «Объективные естественные науки не могут опираться на априорные метафизические спекуляции, интуицию и еще менее на чувства», — полагал он. В «Современном натурализме» Томмази провозглашает: «Мы — выходцы из школы Галилея», — а значит, материал и содержание универсальных понятий философы должны черпать только из опыта. Доктрины всех естественных наук есть не что иное, как «закон, или совокупность логически связанных Зако­ нов, которым наш разум дает собственную форму идеальности.

Последняя рождена экспериментальными фактами. Облеченная в научную форму, она помогает затем изучать другие эксперимен­ тальные факты, отделять существенное от случайного, видимость от реальности, эфемерное от постоянного». «Современным натурализ­ мом» он называет философию, которая отвергает «развод» естествен­ ных и спекулятивных наук.

На обвинения в материализме Томмази отвечал: «Если мате­ риальным называть прогресс, вызванный естествознанием, то эта материальность такой мощи, что мировой дух был обновлен в несколько пятилетий».

5.4. Аугусто Мурри: научный метод и логика диагноза

Еще более влиятельным, чем Томмази, в этот период был врач из Болоньи Аугусто Мурри (1841—1932). Серия выдвинутых им идей ставит его в ряд с Клодом Бернаром и другими выдающимися методологами науки. «Нет двух или многих методов достижения истины, метод один. Человеческие болезни составляют естествен­ ный факт, и, желая познать его, мы должны встать на путь, ведущий к истине». Чтобы понять природу, необходимо изобрести множество гипотез и теорий. «Изобретательство и спекуляции суть первые качества человеческого духа, также и в науках... Поскольку мы не в состоянии вынудить природу говорить начистоту, остается строить всевозможные гипотезы. Наше воображение не столь плодовито, как природа, артистически комбинирующая феномены». Таким обра­ зом, по Мурри, «сила воображения должна сочетаться со строжай­ шей критикой гипотез», воображение и критику он называет «сис­ толой и диастолой» научного метода. Строя предположения, следует придерживаться того принципа, что «кажущееся истинным на деле может оказаться ложным».

«Наш разум, — пишет Мурри в работе “Четыре урока и одна экспертиза” (1905),— вовсе не непогрешимый генератор света. Воз­ можно, странно, но именно мы, рационалисты, остерегаемся дове­ рять ему. Кажется, именно он диктует принцип, согласно которому претензия никогда не ошибаться есть идея сумасшедших. Или же мы настолько обожаем разум и верим, что только он может дать знание?» Человека, который не ошибается, не существует. Что особенно важно, так это уметь учиться на ошибках. Только глупцы и полубоги, считающие себя неуязвимыми, принимают критику в штыки. На самом деле, если критика не самый высокий, то самый необходимый дар духа, ибо она — действенная профилактика ошиб­ ки. Презирать критику, как если бы ее не было, могут только гении. Но кто любит истину, «эту богиню всех благородных душ, никогда

Конта, которые, приравняв абстрактные идеи к своим снам, транс­ формировали позитивизм в материализм.

5.6.Аристид Габелли и обновление педагогики

Своссоединением Италии проблема огранизации и структурной перестройки начальной и средней школы стала очевидно неотлож­ ной. В оживленных дебатах определились первые проекты. Среди тех, чей вклад в реформу образования наиболее весом, назовем Андреа Анджулли (1837—1890) и Аристида Габелли (1830—1891).

Антрополог и педагог, болонец Анджулли — автор работ «Педа­ гогика и позитивная философия» (1872), «Педагогика, государство и семья» (1876), «Философия и школа» (1888). Критикуя Гегеля, его философию истории (называя ее «отрицанием истории»), он ратует за позитивную педагогику. Аналогичные идеи отстаивает Габелли. Он обрушивается на догматическую школу, в которой словоблудие отбивает охоту к самостоятельному поиску, «иссушает мозг и фор­ мирует опасную привычку приписывать больше значения словам, чем идеям и делам». Габелли рисует образ новой школы, где препо­ давание не исчерпывается ссылками на определенные условия, а формирует управляющее мышление. В очерке «Человек и моральные науки» (1869) философ, атакуя «несчастную философию, падчерицу теологии и схоластики», защищает практический и более действен­ ный способ мышления. Вместе с тем галилеевский метод он считает неприменимым к наукам о морали. Не банальные истины, а осно­ ванное на опыте и эксперименте познание может стать основой обновления педагогических исследований.

5.7.Роберто Ардиго: от сакральностн религии к сакрализации факта

Самым крупным представителем итальянского позитивизма счи­ тается Роберто Ардиго (1828—1920). Будучи каноником кафедраль­ ного собора Мантовы, Ардиго после жесточайшего кризиса отказался от священного сана. «С ранних лет сомнение непрерывно подтачивало меня, но разум говорил, что это сомнение победимо». В конце концов, помимо всяких усилий созрела с течением времени позитивная система.

Позитивизм (а лучше сказать, натурализм) Ардиго, хотя и связан очевидным образом с идеями Спенсера, корнями уходит в итальян­ скую ренессансную культуру XVI века, прежде всего Помпонацци и Бруно.

В «Рассуждении о Пьетро Помпонацци» (1869) Ардиго говорит о трех важнейших периодах истории культуры — Возрождении, Ре­ формации и французской революции. Своим влиянием и могуще­ ством Европа обязана мыслителям Возрождения. Идеи Помпонацци о независимости разума, позитивном методе философии, психофи­ зической концепции души стали для Ардиго ключевыми. Органи­ ческая форма его концепции видна уже в сочинении «Психология как позитивная наука». Статистические исследования необходимы, ибо, наблюдая и экспериментируя, распределяя подобные формы и группы, можно делать обобщения. Затем, упорядочивая категории, мы выстраиваем науку как систему в виде огромной синоптической картины, классифицирующей факты.

Факт — краеугольный камень философии Ардиго. «Факт имеет собственную реальность, неизменную реальность, которую мы не можем не признавать такой, как она нам дана, с абсолютной невозможностью что-то отнять или добавить. Следовательно, факт божествен, абстрактное же формируем мы, более или менее обоб­ щенно, следовательно, абстрактное есть человеческое». Идеи, тео­ рии, принципы предварительны и приблизительны. Факт, как на­ чальный и конечный пункт, нереформируем.

Это заявление дало повод Джованни Джентиле сказать, что свя­ щенник Ардиго не был католиком, а позитивист Ардиго не был до конца философом (по причине сакрализации факта). В этой связи нельзя не отметить, что Ардиго принимает науку и факты как неприкосновенные, не задумываясь о конституировании факта на­ учной теориии и об углублении концепции научного метода.

5.8. Непознанное не есть непознаваемое. Эволюция от неразличимого к различному

«Естественное формирование факта Солнечной системы» (1877) и

«Мораль позитивистов» (1879) Ардиго опубликовал после того, как в 1871 г. сложил священный сан. В знак признания заслуг ему было присвоено звание профессора университета Падуи, где он препода­ вал до 1908 г. Там были написаны работы «Истинное» (1891), «Наука воспитания» (1893), «Единство воспитания» (1893), «Разум» (1894), «Спенсеровская доктрина непознаваемого» (1899). 15 сентября 1920 г. философ покончил жизнь самоубийством. Итальянская философия тем временем взяла курс на идеализм, борьба с которым, как известно, не дала нужных результатов.

Вся реальность — это природа, ценно только научное познание. «Позитивист не разделяет субстанцию и пространство, действие и время, природное и сверхприродное, — как теист». За пределами

природы нет ничего. Бесконечное позитивистов, по сути, нерели­ гиозно. Реальность — природа, изучаемая частными науками. Философия, в свою очередь, как «общая наука» должна заниматься не первыми принципами, а пределами. Поднимаясь над частными науками, философия посредством интуиции (ощущения и мысли вместе) объемлет природу со всеми ее определениями.

Кроме того, в отличие от Спенсера, Ардиго отвергает непозна­ ваемое. Реальность — это природа, а природа познаваема, даже если ее трактовать как предел, недосягаемый для познания. Следует говорить не о непознаваемом в принципе, а о неизвестном, могущем стать предметом познания. Это форма имманентизма.

Природная реальность подчинена закону эволюции. Если для Спенсера эволюция — переход от гомогенного к гетерогенному, то Ардиго понимает эволюцию психологически — как переход от неразличимого к отчетливому. В начальном ощущении нет антите­ зиса субъекта и объекта, внешнего и внутреннего, Я и не-Я. Но между духом и материей, Я и не-Я, субъектом и объектом очевидны различия. «Дайте мне ощущения в их соединении, и я объясню вам все феномены. Как философ природы может отделить от науки нагромождения всего неконтролируемого и неуловимого, так фило­ соф духа смог доказать, что знать, чувствовать, хотеть... и сотня других априорных способностей есть не что иное, как цепь различ­ ным образом расположенных элементов». Вся реальность эволюци­ онирует, как в случае с ощущением, от неясного к отчетливому. «Неразличимое таково относительно отчетливого, из него происхо­ дящего. Это процесс с постоянным ритмом, и «бесконечное разно­ образие форм не есть свидетельство высшей рациональности или провидения, скорее они результат простой механической работы». Человеческая мысль, говорит Ардиго, — один из случайных продук­ тов космической эволюции, «случайное формирование, более или менее странная форма облака, которое, прежде чем исчезнуть, оставляет след на небе и золотит солнце».

5.9. Мораль и общество

Под всеобщий закон эволюции подпадает и человек. Непредска­ зуемость событий не означает, что он свободен. «Свобода человека, т. е. разнообразие его действий, есть множественность психических явлений и инстинктов, если их можно так назвать». Стало б**гь, человек — это природа, мышление — продукт эволюции природы, человеческая воля не свободна, как и любое природное явление. Ардиго критикует все формы религиозной и метафизической Мора­ ли. Идеальность и моральные нормы рождаются как реакций ас-

социированных людей. Приняв форму моральных норм, они стано­ вятся обязательными, влекут за собой ответственность и санкции в случае их нарушения. Мораль в основе своей эволюционна. Альтру­ изм социально мотивирован. «Позитивистская мораль, — добавляет философ, — прямое и непосредственное следствие из Евангелия».

Социология, по Ардиго, есть теория естественного становления идеи справедливости. Справедливость как природный закон вопло­ щена в позитивном праве, ей противостоит справедливость естест­ венного права. Последняя, впрочем, есть идеал, формирующийся в сознании под действием позитивного права, хотя не до конца им реализуется.

В политике Ардиго был либералом. Борясь с масонами, он оспаривал любую форму обскурантизма и сектантства. По поводу марксистской материалистической концепции истории он писал, что наряду с экономическим фактором общество формирует множе­ ство событий, пренебрегать которыми нельзя. Будучи либералом, он живо интересовался социалистическими идеями. Неудивительно, что начальное философско-политическое образование некоторые социалисты связывали с «Моралью позитивистов». Неутомимый борец с идеализмом и бергсонианством, Ардиго собрал вокруг себя единомышленников, среди которых были Дж. Маркезини, Л. Лиментани, Дж. Тароцци, Р. Мондольфо, Дж. Дандоло и А. Леви.