2833.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 4. От романтизма до н

нсредуцируемых друг к другу противоположностей. Суть гегелев­ ского открытия Кроче формулирует так: «Реальность есть связь противоположностей, узел этих связей нельзя распустить, более того, реальность вечно рождается в них и из них. Но и мышление нельзя освободить от этих связей, ибо, будучи высшей реальностью, реальностью реального, мышление способно удерживать единство противоположностей и логически его синтезировать. «В своей глубокой истине диалектика Гегеля не упраздняет предыдущие открытия, напротив, подтверждает и обогащает их. Конкретно универсальное как единство различий и противоположностей со­ ставляет суть принципа тождества, который не оставляет разроз­ ненными старые теории, а вбирает их в себя, растворяя в собственной плоти и крови».

Вместе с тем, Гегель не всегда верно употреблял свою диалектику и потому допустил ряд ошибок. В основе их лежит заблуждение, что реальность состоит только из противоположностей. За скоб­ ками остались недооцененные Гегелем различия.

Так, например, фантазия и интеллект различны, но не проти­ воположны, подобным же образом различны (но не исключают друг друга) деятельность экономическая и моральная. В Духе есть категории, трактовать которые как противоположности незаконно. Новая диалектика, по мнению Кроче, должна строиться именно как диалектика различий. Кроме того, реальность Духа только и может быть понята под знаком единства в различии, как взаимная импликация-в-дифференциации.

Отношение различий к противоположностям, возможно, прояс­ нит следующая схема:

Отсюда понятно, что есть два типа активности: познавательный и волевой. В зависимости от того, к чему относятся — универсаль­ ному или частному, — они дают начало четырем категориям-разли­ чиям: 1) фантазии; 2) интеллекту; 3) экономической и моральной

активностям. Противоположности находятся внутри каждою из этих различий. Следовательно, ни одна из противоположностей, будучи внутри различия, не может быть противопоставлена терминам, вхо­ дящим в другое различие. Противопоставлять прекрасное истинно­ му или ложному бессмысленно и незаконно. Красота не имеет отношения к полезному или бесполезному; безобразное не стоит в паре с истиной.

У Духа есть две основные формы, артикулированные в четырех ступенях, неотделимых даже в различии, поскольку одна невозмож­ на без другой. В этом саморазличии и состоит жизнь Духа, которую Кроче вслед за Вико называет «вечной идеальной историей». Так понятную историю можно представить как круг, ни один из момен­ тов которою не является началом в абсолютном смысле слова, ибо в сфере Духа все они функционально равны.

Вот как объясняет сам Кроче процесс развития Духа в «Логике»: «Если верно, что различия образуют идеальную историю, серию ступеней, то верно также и то, что есть в этой истории первый и последний моменты: эстетико-интуитивный, открывающий момент, и этический момент, закрывающий серию (см. «Схему различий»). Но поскольку понятие — это единство в различии, то его уместно сравнить с организмом. У него нет другою начала, кроме него самою, и ни один из терминов нельзя считать абсолютным началом. В самом деле, в организме нет такою члена, который бы имел преимущество перед другими. Всякий из них — первый и последний. Линеарные модели здесь неуместны: вечный бег по кругу и вечное возвращение, где последнее становится первым. В философии Духа с равным основанием (как и безосновательностью) можно сказать, что конечная цель Духа — познание или действие, искусство или философия: ни одна из этих форм по отдельности, а все вместе образуют цель. Только Дух — цель Духа».

Одно уточнение. В схеме противоположностей «безобразное», «ложное», «вредное» и «дурное» даны у Кроче курсивом. Он разъясняет, что негативное несамостоятельно само по себе, будучи теневым феноменом. Красота вытесняет уродство, благо потому благо, что устраняет зло. Противоположное негативно, ибо его участь — сопровождать позитивное. Это означает, что противопо­ ложное — абстракция истинной реальности, потерявшей свои различия. Всякая категория или различие есть момент реальности, преодолевающей негативное, обращающей его в позитивное. Та­ кова жизнь, ибо, как верно замечено поэтом-романтиком: «Идти — значит непрерывно падать».

Такова новая диалектика различий, в рамках которой синтез противоположностей позволяет Кроче так или иначе избежать ошибок Гегеля. В философии Духа легко выделяются: а) эстетика

(изучающая интуитивно-теоретическое); б) логика (теоретикоинтеллектуальное познание); в) экономика (изучающая практическую деятельность в отношении к партикулярному); г) этика (изучающая практическую активность в отношении к универсальному). Дух как мышление-и-дейстние анализируется в сочинениях «Теория и история историографии» и «История как мышление и как поступок».

2.3.Эстетика Кроче и понятие искусства

В«Кратком изложении эстетики» читаем: «На вопрос, что такое искусство, можно отшутиться, что это то, о чем все знают. В самом деле, без такого предзнания нельзя сделать и шага, ибо спрашивае­ мое обозначено в самом вопросе как что-то качественно определен­ ное». Кроче убежден, что предпонимание истины (пусть не всегда ясное) так или иначе присутствует в человеке. Задача философии — придать ей критически отточенные формы. Дух равным образом присутствует как в философе, так и в простом смертном, разница лишь в том, что вопросы и ответы философа обладают большей интенсивностью. Вот некоторые примеры крочеанских ответов на вопросы о сущности искусства.

1.Искусство — «интуитивное познание». Кроче считает заблуж­ дением распространенную идею о беспомощности интуиции, кото­ рой интеллект одалживает свои глаза. Интуитивное познание совер­ шенно автономно, в чужих глазах не нуждается и к другим формам

познания не сводимо. Вспомним крочеанскую диалектику различий, где интуиции отведена в познании самостоятельная роль. В искус­ стве любой элемент (философские сентенции, диалог в романе и т. п.) включен как часть в общую интуицию. Интуицию нельзя заместить перцепцией, опознающей факты или события. В искусстве реальное и ирреальное тесно переплетены. В интуиции мы не противопоставляем себя внешней реальности, но объективируем свои впечатления. В искусстве познаваемое всегда характерно и индивидуально.

2. Второе основоположение крочеанской эстетики: «Всякая эсте­ тическая интуиция экспрессивна». Без экспрессии нет интуиции. Нельзя верить тому, кто говорит: «Я это интуитивно чувствую, но не знаю, как выразить». Форма выражения неотделима от интуиции. «Интуиция активна настолько, насколько она выразительна, — го­ ворит Кроче. — Если это звучит парадоксально, то лишь потому, что мы слишком узко толкуем понятие “экспрессия”. Но разве в невер­ бальных формах экспрессии — линии, цвете, звуках, художествен­ ном, словесном, музыкальном образе — мало интуиции? Кажется, что все мы интуитивно воображаем страны, фигуры, сцены — почти как художники... Каждому дано экспериментировать с внутренним

иненавидит, желает и отталкивает. Воображение без чувства — бездушная оболочка или сухой лист на ветру. Искусство — не суетное фантазирование (или смятение чувств), оно есть преодоление одного действия другим или, если угодно, замена одного порыва другим, возможно, также тщетным; наконец, оно немыслимо без жажды формы и созерцания. Вопрос терминологии — представить искус­ ство в виде формы или содержания, ибо всегда речь идет о содер­ жании, обретшем очертания, и об исполненной форме, об изобра­ женном чувстве и чувственном изображении.

5.Не менее важные характеристики искусства —универсальность

икосмичность. Художественное чувство — не что-то частное, а «универсум, увиденный sub specie intuitionis» (с точки зрения интуи­ ции). Вслед за Гумбольдтом Кроче признает, что художественное представление космично по характеру и наглядно в принципе. Что же это за чувство, не выделяемое из универсума? Возможно, часть

ицелое, индивидум и космос, конечное и бесконечное в самом деле далеки друг от друга? Любая изоляция, уверен Кроче, ведет к абстракциям, в то время как чистая интуиция художника в корне чужда абстракции, будучи в каком-то смысле наивной. С помощью интуиции трепетное дыхание одного становится пульсом жизни всего, универсум предстает в индивидуальной форме, а последняя —

воблике универсума. В каждом поэтическом акценте, рождаемом фантазией, скрыты судьба, надежды, иллюзии, страдания, радости, величие и ничтожество человека, драма всей жизни, которая непре­ рывно перерастает самое себя».

Для понимания сути искусства Кроче применяет серию негатив­ ных определений. Что же не есть искусство? «Искусство — не понятие и не теория (как предмет логики они образуют вторую ступень Духа). Не имея отношения к практической активности, экономическим и моральным целям, оно имеет цель в себе самом». Знакомая формула «искусство для искусства» в контексте крочеанской философии означает его самодостаточность и несводимость к рассудочной и другим узкопрактическим формам познания. Акцент на художественную экспрессию, в свою очередь, означает примат динамического над статическим, креативного над репродуктивным.

Напомним основные черты крочеанской эстетики.

1.Для Кроче не существует литературных жанров: искусство едино в своих проявлениях. Придуманные в угоду интеллекту клас­ сификации (лирика, эпос, драма, комедия) чужды искусству как таковому. Вторжение логического в область эстетического ведет к ошибке — интеллектуализации искусства.

2.Просто физической красоты, по Кроче, также нет, ибо прекрасное по определению исключительно духовно. То, что мы называем в природе «красивым», — только материал, который,

возможно, обретет форму прекрасного, пройдя через горнило творческого вдохновения.

3. Не следут смешивать экспрессию в искусстве с его внешними проявлениями. Художественные техники принадлежат к внешнему плану, артистическая экспрессия как таковая — всегда интуиция. Техническое в искусстве принадлежит к практической активности, связанной с общением.

4.В творчестве персональное исчезает: «Поэт — это его поэзия,

итолько». Данте и Шекспир — это их нетленные творения. Их языком говорит сам Дух.

5.Кроче отождествляет лингвистику и эстетику. В самом деле, язык сущностным образом экспрессивен. Значит, язык — эстетичес­ кое творение. Логическая форма языка, его грамматическая струк­ тура — следы вмешательства интеллекта в его органическую жизнь.

2.4.Логика Кроче: понятия и псевдопонятия

Логика образует вторую категорию в общей структуре Духа. До сих пор мы говорили о смысле крочеанской реформы гегельянства, теперь следует уточнить черты логической части доктрины.

Логика — «наука о чистом понятии», а чистое понятие — это конкретно универсальное в уже установленном смысле. Кроче на­ зывает его «трансцендентальным». С логической точни зрения, понятие не оставляет места различиям, ибо у понятия лишь одна форма, и это универсальная теоретическая форма Духа. Если с точки зрения формы понятие едино, то множественность концептов соот­ носится с разнообразием предметов, мыслимых в форме понятия. Хорошее, полезное, истинное поддаются концептуальному осмыс­ лению лишь благодаря тому факту, что Дух струкгурньгм образом является единством-и-различием, т. е. что он движется по ступеням, давая возможность понятию сделать все различия собственными, включив их в себя.

Понятие не было бы понятием, не будь у него эксцрСССИВНОй силы. Значит, мы имеем дело с определенным произведением: как

ив искусстве, это выраженное, проговоренное творение Духа. Как

ив случае с интуицией, убежден Кроче, «кто не выражает или не умеет выразить понятие, тот просто не владеет им». Ясцость логи­

ческой экспрессии есть верное зеркало присутствующей ясной мысли. Это особенно неприятное место для любителей философско­ го тумана, почему-то принимающих потемки за глубину.

«Чтобы проверить иного философа на предмет обладания поня­ тием, достаточно попросить его изобразить свою мысл^ скажем графическими символами. Если в ответ вы услышите о т ^ с ком­ ментариями, что, дескать, мысль так глубока, что не пере^одлма на

язык слов и символов, то можно не сомневаться: это типичный самообман. Возможно, блуждающий образ оформится когда-нибудь, но понятия нет как нет. Кому знакомо состояние сильной медита­ ции, знает, как во внутренней борьбе — настоящей агонии (ведь со смертью одной жизни рождается другая) — идет процесс формовки и обжига понятия, но пока оно не выражено, его нет».

Чистое понятие нельзя смешивать ни с эмпирическими образа­ ми, ни с абстрактными, в том числе математическими, понятиями. Последние Кроче называет «псевдопонятиями», поскольку они утратили связь с универсальным и реальным. Абстракции предла­ гают удобную, но неадекватную реальности схему. Псевдопонятия Кроче делит на эмпирические (например, кошка, роза) и чистые (треугольник, свободное движение и т. п.). Не будучи научными по характеру, они все же полезны с практической точки зрения. В третьей категории Духа они служат для упорядочения опыта и оживления памяти. Все эмпирические и математические науки Кроче лишает теоретического статуса, относя их к практической (экономической) форме активности Духа.

С помощью последнего тезиса (не без влияния Маха) Кроче расстается с романтической идеализацией чистых понятий чистого Разума (в противовес псевдопонятиям рассудка). Немецкие идеа­ листы не поняли, что абстрактные и эмпирические понятия обя­ заны своим рождением не разуму и не рассудку, но практической (не теоретической!) способности Духа.

Суждение Кроче толкует вслед за Гегелем нетрадиционным образом. «Суждение — само понятие в его действенности (посколь­ ку оно конкретно универсальное)». Более того, мыслить понятие — значит, отметив различия, поставить его в связь с другими поня­ тиями и привести к единству (в единой концептуальной форме), а это и есть суждение. Совпадение понятия, суждения и умозак­ лючения напоминает нам гегелевскую «спекулятивную пропози­ цию», где одно понятие рождает другое в процессе нарастающей динамики, что достаточно органично для идеализма.

Характерным для Кроче представляется отождествление «дефи­ нитивного суждения» («искусство есть лирическая интуиция», на­ пример) и «индивидуального суждения» («“Неистовый Роланд” есть художественное произведение»). Именно во втором случае мы имеем, по Кроче, и знание, и понимание. В той мере, в какой суждение по поводу факта приписывает предикат объекту, оно приписывает предмету определенную ценность, ибо его участие в универсальном признается самим упоминанием. Можно также сказать, что дефинитивное суждение — предикат суждения инди­ видуального. Ведь когда я говорю: «Роланд» — произведение искусства, я нахожу его художественное достоинство в лирической

интуиции. Логический акт суждения, таким образом, — это апри­ орный логический синтез.

Отсюда вывод о совпадении философии и истории: «Философия и история — не две, а одна форма; не взаимообусловленность, а тождество характеризует в динамике и то, и другое. Априорный синтез, т. е. конкретность индивидуального суждения и определе­ ния, есть вместе с тем конкретность философии и истории. Мысль, создавая себя и объективируя интуицию, и творит историю. Исто­ рия не предшествует философии, а философия не предшествует истории — обе появляются в одном акте рождения».

2.5. Практическая активность, экономика и этика

Философия практики, возможно, наиболее уязвимая часть крочеанской теории. Практическая активность Духа отличается от теоретического созерцания тем, что она совпадает с волей. Дейст­ вовать — значит желать; нет воли без поступков, а поступков нет без волевого усилия.

Когда хотят, хотят чего-то определенного. Если цель индивиду­ альна, то это экономическая активность. Цель универсальна — активность этическая. Экономическая активность всегда соотно­ сится с условиями фактического плана, среди которых индивид себя находит. В этической активности от этих условий человек идет дальше, к универсальным целям, соотнося с Ними свои поступки.

В сферу экономики, как мы уже видели, входят псевдопонятия всех частных наук, право, законы, политическая активность и жизнь самого государства. В нем все экономично-утилитарно, нет ничего от этики (вспомним: аналогичной была позиция Макиавелли).

Этика, по Кроче, — это стремление к универсальному? которое в конечном счете есть сама жизнь. Универсальное (ca\j Дух) — Реальность, взятая в единстве мысли и воли. Жизнь в своей основе — это главное в философском послании Кроче _ и есть свобода, вечное творение, прогресс. «Моральный человек в стрем­ лении преодолеть себя как частного, обращается в Дух, который есть Реальность, Жизнь и Свобода».

2.6. История как мышление и как поступок

Если философское суждение совпадает, как мы виделц с исто­ рическим, то к какой бы эпохе ни относилось историческое знание оно всегда своевременно. Мы используем исторические суждения для решения практических задач, поэтому нельзя не прщ нать> ^

«всякая история современна». История не дана извне, она повто­ ряется и актуализируется в вечно настоящем Духе. В этом смысле «она живет в нас».

Древние говорили, что человек — это микрокосм. Кроче делает поправку: «Микрокосм, но не в натуралистическом, а в историчес­ ком смысле, ибо человек — компендиум универсальной истории». История — не хроника, не искусство, не риторика, это реальность, постижимая через априорный синтез — интуицию и категории. История — это познание универсально конкретного. Любое истори­ ческое суждение фокусирует в себе все знание, и это точка зрения «абсолютного историцизма».

История и историческое суждение обладают силой необходи­ мости, но не в материалистическом и не в трансцендентном смысле (Провидения или потустороннего Бога, двигающего миром). Ис­ тория имманентно рациональна. Сослагательное наклонение в исторических суждениях: «Если бы Наполеон не сглупил и не пошел на Россию...», «Если бы Цезарь не пошел в Сенат и не был убит...» — забавляет.

Подобные «если» становятся абсурдными, ибо показывают бес­ силие Духа. Интимно-логическая связь конкретно универсального составляет суть истории. Историческое «если» не имеет никакого смысла и по отношению к индивиду. «Ты есть то, что ты есть, именно потому что допустил эту ошибку»: ошибаясь, мы познаем истину и преодолеваем свою глупость.

Еще менее основательны восхваления и проклятия в адрес исторических лиц и событий. Хвала и поношения имеют силу лишь в момент самого события. Став историей, оно уже вне человеческого суда. История не осуждает и не освящает, но познает и понимает. Будучи выше партий, историк не ведает вражды и гнева.

Историческое познание по сути катартично. В самом деле, все мы — продукты прошлого: освободиться от его тяжести можно только через углубление в историю. Ведь написать историю, говорил Гёте, значит сойти с плеч прошлого и увидеть себя и жизнь лицом к лицу.

Дух теоретичен и практичен в единстве-различии, поэтому историческое познание оказывает на нас благотворное влияние. Но, будучи связью мышления и воли, наши поступки в равной мере стимулируют историю в циклической перспективе Духа.

Кроче единодушен с Гегелем в том, что история — это история свободы, и понимает под свободой вечно созидающее действие Духа, субъекта любой истории. Свободу — жизнь Духа в богатстве ее контрастов — можно ощутить лишь такой, какой она была и какой будет в ткани живой истории.

2.7. Заключение

Историцизм Кроче следует квалифицировать парадоксальным, но соответствующим действительности образом — как трагический оптимизм. Будучи размышлением о страданиях и зле, историческое суждение, не довольствуясь противоположностями, поднимается на более высокий уровень.

Прочтем одну из самых прекрасных страниц итальянского фило­ софа: «“Во многой мудрости много печали; и кто умножает позна­ ния, умножает скорбь” (Еккл. 1, 18). Это изречение, если его понимать буквально, не совсем точно. Приращение знания означает возвышение в страдании. Все-таки верно, что “многая мудрость” не просто не освобождает от печали и невзгод повседневной жизни, но открывает новые их источники, правда, уже в старине. Мудрость не отнимает, а возвышает страдания».

Иначе можно сказать, что превосходство ученого есть Не что иное, как «право страдать чуть выше остальных». Не больше и не меньше тех, кто ступенью ниже в познании. Страдать ступенью выше, чтобы высоко думать и немелко творить.

Стало дурным правилом критиковать Кроче, составляя списки апорий. Но сама легкость высокомерных разоблачений делает это занятие весьма сомнительным. Любая форма идеализма Не свободна от апорий, ибо толкует о совпадении Бога и мира, абсолютного и относительного, частного и общего.

Если уж говорить о крочеанских апориях, то и мы укажем на две из них. Его философия истории не исключала легитимности фашиз­ ма. Как в любом историческом факте, в фашизме следует искать момент необходимости. Но не забудем, что Кроче-политйк (сенатор и лидер партии либералистов) был знаменем антифаДгизма. Он хорошо понимал, что, став фактом истории, победивший фашизм устремился в антиисторию. Именно насаждаемый им куЛЪт насилия убедил всех в трансцендентности и неустранимости Ценностей, яростно им уничтожаемых.

А как парадоксальна и вместе с тем поразительно совершенна мысль Кроче об относительности любой философской системы, сформулированная в виде догмы! Вдумаемся «Нет окончательно определенных философских систем, ибо неопределенна сама Жизнь. Всякая философская система решает комплекс историчейси данных проблем, создавая условия для постановки иных проблем и новых систем. Так всегда было и так всегда будет.., Каждый философ в конце своего исследования угадывает неясные очертания Дороги, по которой пойдет он или другой, кто будет после него. Со сЪшрением, которое не столько во мне, сколько в самих Вещах, которое вместе с тем вера в то, что не зря я жил и думал, я ставлю то<Псу в моей работе, предлагая ее в качестве рабочего инструмента».