2833.Западная философия от истоков до наших дней. Книга 4. От романтизма до н

науки и семиологическими исследованиями, что говорит о серьез­ ности его открытий. Чтобы отделить свою концепцию от теории Джемса, Пирс называет свои воззрения «прагматицизмом», а не «прагматизмом». Познание неинтуитивно по природе, говорит он, в нем не должно быть ни заимствований из здравого смысла, ни априорных синтетических суждений. Познание — это исследование. Поиск начинается с сомнения. Сомнение раздражает и подталкивает кборьбе. Ради достижения некоторой уверенности, состояния покоя и удовлетворенности, мы стремимся приобрести верования, по­ скольку они определяют наши действия.

Так какие же пути и процедуры ведут от сомнения к верованию? В работе «Закрепление верования» («The fixation of belief», 1877) Пирс называет четыре метода фиксации верований: 1) метод слепой приверженности; 2) метод авторитета; 3) априорный метод и 4) на­ учный метод.

Упрямцы похожи на страуса, их отвага показная, и при мале^пней опасности они прячут голову в песок. Поэтому социальное действие не может базироваться на таком методе. К авторитарным методам прибегают те, кто вербует паству страхом, инквизицией, используя невежество. Метод организованных религиозных общин хотя и эффективен, все же не вечен, ибо ни одна из религий не устояла под натиском критики. Априорный метод претендует на согласие с разумом. Но ведь разум одного философа не тот же, что другого. Стало быть, когда мы делаем предметом исследования нечто, вкусо­ вое,' то априорный метод обнаруживает черты авторитарности. Таким образом, если мы хотим сделать прочными наши верования, единственно корректным методом придется признать научный.

2.2.Дедукция, индукция, абдукция

Внауке есть три основных способа обоснования. Пирс называет ихдедукцией, индукцией и абдукцией. Дедукция дает способ полу­ чения верного вывода из истинных посылок. Индукция — это рассуждение, когда из знания свойств некоторых элементов класса делается вывод о том, что данные свойства принадлежат всем элементам этого класса. Индукция связана с гомогенными фактами, она классифицирует, а не объясняет. Переход от фактов к их причинам достигается посредством типа рассуждения, который Пирс называет абдукцией, схема его такова:

1.Наблюдается необычный факт С.

2.Если А истинно, то С естественно.

3.Есть, таким образом, основание предполагать, что А истинно.

При таком типе аргументации подразумевается, что в целях объяснения проблематичного факта нужно найти некую гипотезу,

ииз нее затем дедуктивно можно получить следствия, чтобы подвергнуть последние экспериментальной проверке. Таким обра­ зом, при помощи метода абдукции Пирс намеревается соединить индукцию с дедукцией. С другой стороны, абдукция показывает фаллибильность (погрешимость, уязвимость) научных верований. Для ума ученого нет гипотез, которые нельзя было бы проверить

иопровергнуть.

2.3.Как сделать ясными наши идеи. Прагматическое правило

Мы выяснили, что лишь научный метод закрепляет наши веро­ вания. Чтобы держать под контролем этот процесс, Пирс применяет к логике научного исследования прагматическое правило, сформу­ лированное в очерке «Как сделать наши идеи ясными» (1878). Поня­ тие, т. е. рациональный смысл некоторого слова или выражения, постигается, как полагает философ, исключительно через его воз­ можные последствия для реального жизненного поведения. Таким образом, понятие редуцируется к экспериментальным эффектам, последние, в свою очередь, сводятся к возможным действиям (тому, что реализуется, как только представится случай), а действия так или иначе всегда соотносятся с тем, что постигают чувства. Так, напри­ мер, понятие «вино» связано для нас с определенными эффектами в поведении человека, из чего мы заключаем, что у вина есть известные свойства. Следовательно, наши верования являются для нас правилами возможного действия. Становится ясной прагмати­ ческая максима: постижение объекта — это постижение возможных практических последствий, т. е. понимание эффектов и образует наше понимание объекта.

Мы видим, что Пирс не сводит истину к полезности, скорее он структурирует логику исследования, методологическое правило ко­ торой рассматривает истину как совершаемое. Истинными считают­ ся идеи, подтверждаемые практическими (не окончательными и не абсолютными) результатами. Конечно, прагматизм Пирса — эмпи­ ризм, но в отличие от классического эмпиризма он открыт в будущее и ставит под контроль все идеи, их практические следствия и возможные использования.

2.4. Семиотика

«Любая мысль — это знак, участвующий в природе языка», «мыслить без знаков невозможно». Всякая мысль есть знак. Знак,

по мнению Пирса, заменяет объект в каком-то аспекте. Коммуни­ кативная ситуация как бы трехчастна: знак (первый термин) в функции объекта (второй термин) и в отношении к интерпретатору (третий термин).

Установив триадическую природу знака, Пирс разрабатывает семиотические таблицы. Взятый сам по себе знак он называет: 1) Qualisign (знак-качество), каким, например, является ощущение цвета; 2) Signsign — мог бы быть любым объектом; 3) Legisign, отсылающий к любому закону или конвенции.

Знак, взятый в отношении к собственному предмету, может быть: 1) образом (Icon — рисунком, диаграммой); 2) индексом (Index — сигналом, градуированной шкалой); 3) символом (Symbol — в том смысле, в каком может быть рассказ, книга, субстантив и т. п.).

Знак, взятый в отношении к интерпретатору, есть: 1) Rheme — утверждение с неопределенным объектом и предикат, указывающий на определенное свойство, например: <сс есть желтое», 2) Dicisign — пропозиция, в которой субъект указывает на предмет или событие, а предикат —- на качество, например: «роза желтая; 3) Argument — цепочка из трех и более dicisign, построенных по законам вывода, в порядке инференции, — таким является любой силлогизм.

Пирс называл свою теорию знаков квазинеобходимой, хотя и подчеркивал фаллибилистский характер любого научного исследо­ вания. Свою концепцию Пирс называл «фаллибельной», подчерки­ вая ее гипотетический характер. Не только наше мышление состоит из знаков, но сам человек, уверен философ, может быть понят как знак. Мышление носит языковой характер. Нельзя мыслить без знаков. Таково основание человеческого познания, поскольку язык публичен по своей природе.

2.5. Фанероскопия

Если есть три типа рассуждения (индукция, дедукция и абдук­ ция), три типа знаков, то и основные категории Пирс делит на три фундаментальные категории: первичность (Firstness), вторичность (Secondness) и третичность (Thirdness). Иногда он называет их модусами бытия (Modes of Being), или Идеями. Трактуя кате­ гории не столько статически, сколько динамически, все три сту­ пени Пирс называет фундаментальными характеристиками феномена, или, иначе, «phaneran». Отсюда и понятие фанероскопии, фигурирующей у Пирса как важнейшее в позитивных науках и даже в методе установления наиболее общих и необходимых характеристик какого-либо опыта и всеобщих категорий.

Первичность — понятие бытия или существования, не зависи­ мого ни от чего другого. Firstness — чистое присутствие феномена,

универсум в первое утро рождения. Свежий, полный жизни, спонтанности — таким его увидел Адам. Природа, свободная от концептуальных схем, — царство чувства

Вторичность — грубый факт. Существование — это присутствие

вуниверсуме опыта. Вторичность — это понятие, выражающее «отношение к», реальность, которая всегда в оппозиции к другому. Например, сказать, что стол существует, значит сказать, что он твердый, тяжелый, испытывает земное тяготение, имеет инерцион­ ную силу, устойчив к давлению, может нагреваться и т. д. Факт предвосхищает, имея свое здесь и сейчас. Понять факт можно лишь

вего завоеваниях реальности в борьбе против другой реальности. Таким образом, secondness — это понятие отношения.

Если первичность говорит о возможном присутствии факта, вторичность — о грубом его присутствии, то третичность (thirdness) относится к интеллигибельному аспекту реальности. Это царство закона, поднимающегося над любым множеством, где, впрочем, нет ничего монолитного и застывшего. Привычку к сокращению привычек в непрерывном развитии демонстрирует этот аспект реальности.

2.6. Космология: тихизм, синехизм, агапизм

Наконец мы подошли к космологии Пирса. У универсума есть свобода выбора приобретать законы. В бесконечно отдаленном прошлом можно найти момент отсутствия какого бы то ни было закона. В каком-то бесконечно далеком будущем можно предполо­ жить момент тотального господства закона, где случаю не останется больше места. Но каким бы ни было прошлое, тенденция к едино­ образию останется. И каким бы ни виделось будущее, останется место хотя бы для незначительных отклонений от закона.

Так Пирс приходит к тезису, что «все стремится обрести привыч­ ное устройство», несмотря на сюрпризы, приподносимые природой. В этом и состоит понятие «тихизма» (от греч. tyche — случай, фортуна). Рядом другое — «синехизм» (от греч. syneches — непре­ рывный, постоянный), понимаемый Пирсом как принцип непре­ рывности, структурирующий универсум, ибо и материя, и душа (греч. psyche) обнаруживают тенденцию к обобщению, повторению, обретению привычек, или, лучше сказать, законов-привычек. Тесно связано с первыми двумя понятие «агапизма» (от греч. agape — любовь), т. е. доктрина эволюции любви. Вселенная эволюциониру­ ет, вещи, надстраиваясь одна над другой, растут. Вопреки механис­ тическому материализму, следует, полагает Чарльз Пирс, признать наличие некоторой универсальной силы. И эту силу он называет агапе, или любовь.

3.1. Прагматизм — только метод

«Пирс писал как логик, а Джемс — как гуманист», сказал как-то Джон Дьюи. Уильям Джемс (1842—1910), преподаватель анатомии и физиологии в Гарварде, сумел сделать прагматизм самым извест­ ным течением философии начала нашего столетия. «Прагматизм, — писал он, — на мой взгляд, самая радикальная форма эмпиризма и наименее критичная по отношению к прошлому... Обращаясь к философам-профессионалам, прагматисты избегают абстракций, вербальных решений, априорных оснований, фальшивых принци­ пов, замкнутых систем, ложных абсолютов. Он обращен к конкрет­ ности и адекватности фактов, поступков и силы. Это означает примат эмпиризма над рационализмом, свободы и возможности над догматической претензией на окончательную истину. Прагматизм не ищет какого-то особого результата. Это всего лишь метод».

3.2. Истина идеи сводится к ее оперативной способности

Казалось бы, идеи Джемса мало отличаются от идей Пирса. Однако это не совсем так. «Идеи, являясь частью нашего опыта, становятся истинами, постольку поскольку помогают установить связь с другими частями опыта, усвоить его посредством концепту­ альных схем... идея истинна, если оперирует с уверенностью, упро­ щая и экономя наши усилия», — такова позиция Джемса Другими словами, речь идет об инструментальности истины, ее полезности в деле улучшения и облегчения условий существования.

Установив тождество между истиной какой-либо идеи и ее опе­ ративной способностью (satisfactoriness), полезностью, Джемс вы­ звал тем самым на себя огонь критики. Разве может сиюминутная субъективная удовлетворенность гарантировать идее истинность, согласие и надежность, получаемые благодаря технике эксперимен­ тального контроля? Отвечая на критику, Джемс подчеркивал, что связь с фактами никогда не потеряет своей важности для интеллекта. «Идея становится верной, ибо события делают ее истиной. Ее истина по существу — становление, процесс, и, более точно, процесс верификации». Только сомнительные идеи нельзя ассимилировать, оценить и проверить.

3.3.Принципы психологии

иразум как инструмент приспособления

Свой двухтомник «Основы психологии» Джемс опубликовал в 1890 г. В качестве источников им были использованы психофизика Фехнера (согласно которой сенситивная интенсивность нарастает в арифметической прогрессии, а интенсивность стимула растет в геометрической), эволюционистская и эмерджентистская психоло­ гия Вундта, психопатология (например, теория Вине, затрагивающая проблемы сублимированного сознании), а также идеи Дарвина и Гекели.

Джемс в конечном счете охотно разделяет спенсеровскую форму­ лу тождества ментальной и телесной жизни, а также идею о приспо­ соблении внешних отношений к внутренним. Формула привлекает Джемса своей конкретностью, чего не было в старой рациональной психологии, душа и природа в которой были двумя разными объек­ тами изучения. По Джемсу, разум — функционально динамический инструмент приспособления к среде. Финализм, избирательная энергия выражены уже в самом элементарном акте ощущения. Понимание психики как комбинации сенситивных элементов, ни как движения церебральной материи не устраивало Джемса. Созна­ ние, говорил он, — это stream of thought (нечто вроде потока мысли). Унитарность такого потока можно уловить в момент, когда одна мысль, отличая себя от предыдущей, усваивает в ней все, что считает своим.

«Чистый опыт» для Джемса — «нескончаемый витальный поток, поставляющий материал для наших рефлексий», от него производны субъект-объектные отношения. Мы видим любопытный синтез идей Маха, Авенариуса и Бергсона, ведущий к расширению пред­ метной сферы психологии, куда теперь включены и подсознатель­ ные процессы.

3.4.Моральный вопрос: как упорядочить контрастные идеалы и сделать выбор между ними?

Всочинениях «Нравственная жизнь и философ» (1891) и «Воля к вере* (1897) Джемс исследует вопросы ценностей, подчеркивая, что вопросы морали не могут получить решения посредством обращения

кчувственному опыту. Это не вопрос о сущем, а вопрос о благе, если бы оно существовало. Тогда мы обращаемся за советами к «логике сердца». Каков смысл жизни и есть ли он вообще? В чем состоит свобода? Есть ли разумная сила, управляющая мирозданием? Вес эти вопросы теоретически неразрешимы, и они требуют прагмати­ ческого выбора.

Но вернемся к ценностям. Факты сами по себе ни хороши ни дурны. «Лучшее бытие» как понятие физического смысла не имеет. Благо или зло существуют только в связи с требованиями индивида, воспринимающего события, удовлетворенного ими или разочаро­ ванного. Неисчислимое множество импульсов и потребностей гене­ рируют некий универсум контрастных ценностей. Как их унифици­ ровать? Предпочтительны ценности, полагает Джемс, которые, реализуясь, способны подчинить себе меньшее число других и при этом сохранить универсум, богатый возможностями. В нем нет ничего гарантированного, ибо единственный регулятор — моральная воля как таковая.

Можно сказать, что Джемс — один из немногих философов, кто сумел показать разрушительную силу идеологического абсолютизма и опасность авторитаризма. В очерке «Великие личности и их окружение» (1880) мы читаем, что, хотя не всегда действия оди­ ночки ждет успех, все же остается неопровержимым тот факт, что без творческого и новаторского импульса сообщества обречены на стагнацию. Впрочем, уважение к таланту, терпимость как условия творческого роста при взаимной поддержке не могут не привести к образованию космополитической партии свободных интеллектуа­ лов. «В вековой борьбе света против тьмы, права против произвола, любви против зла Творец жизни с нами, и мы не можем все время проигрывать». В работе «Моральный эквивалент войны» (1904) аме­ риканский философ предложил найти социально приемлемые формы реализации таких индивидуальных качеств, как гордость, дерзновенность, соперничество, чтобы в итоге достичь некоторой формы равновесия.

3.5.Многообразие религиозного опыта

иплюралистический универсум

Богатейший феноменологический анализ форм опыта мы нахо­ дим в известной работе Джемса «Многообразие религиозного опыта»

(1902). Религиозная жизнь не подлежит смешению и редукции, контакт с миром невидимого радикально меняет характер челове­ ческого опыта. Мистическое, как наиболее интенсивный момент религиозного чувства, открывает в сфере рационального новые, неведомые прежде измерения и возможности, как бы расширяя область воспринимаемого.

Более того, продолжает Джемс, мистический опыт, поддержан­ ный и защищенный философией, указывает доступ в привилеги­ рованную сферу Божественного, туда, где душа и внутреннее основание универсума. «Плюралистический универсум» (1909) — одна из последних работ философа, где он пытается освободить

религиозный опыт от понятия греха, тяжесть которого подчерки­ вала пуританская традиция Новой Англии. «Не тотальность вещей несет с собой имя Бога для простого человека. Сверхчеловеческая Личность (Persona) призвана исполнить человеческие намерения, имеющие ценность. Действуя во внешней сфере, у человека есть враги и границы... Думаю, что лишь конечное существо может быть достойным имени Бога. Если все же абсолют существует (эта гипотеза всегда открыта), то как тотальность более широкая, где Бог представляет идеальное, и эта религиозная гипотеза малодо­ ступна для простого верующего». «Космическое волнение» — так можно назвать его адекватную реакцию. Бог, по мнению Джемса, не всеединство, скорее, если воспользоваться образом Уайтхеда, Бог — соратник, спутник, партнер.

Для Гекели религия — это «бездна аморальности». Джемс испо­ ведует иной, глубоко гуманистический взгляд на религию. Для него она не «пропасть бессмертия», а практический постулат, витальная гипотеза, продукт свободного выбора, то, чем нельзя манкировать. Религиозный человек наполняет верой все, что ни делает, и в самом малом начинании склонен видеть богатство возможностей. Энтузи­ азм нового мира, энергия расширяющегося индустриального обще­ ства, верность фактам витального круга, защита его против бесчело­ вечных тенденций науки — такова религия самого Джемса Как показало время, его борьба против культа науки и техницизма оказалась достаточно эффективной.

4. ИТАЛЬЯНСКИЙ ПРАГМАТИЗМ

Печатным органом итальянских прагматистов стал в начале на­ шего века журнал «Леонардо» (1903—1907). В нем сотрудничали кроме Джемса, Шиллера и Пирса Папини, Преццолини, Вайлати и Кальдерони. Многие идеи таких направлений (получивших развитие после Первой мировой войны), как инструментализм, аналитичес­ кая философия, операционализм, структурализм, социолингвисти­ ка, семантика, мы обнаруживаем в той или иной степени разработки в книгах Джованни Вайлати (1863—1909).

Математик по образованию, Вайлати увлекся идеями Пирса в части методологии. Вслед за Пирсом он предлагает перевести все наши утверждения в форму, к которой были бы приложимы объективные критерии истинности и ложности, т. е. менее зави­ симые от индивидуальных предпочтений. Прагматическое правило образует демаркационную линию между вопросами осмысленными и лишенными какого бы то ни было смысла. Бесполезными он

называет бесконечные дискуссии о природе времени, субстанции, бесконечности. Что можно ответить ребенку на вопрос: где нахо­ дится ветер, когда он не дует?

Вайлати проанализировал множество проблем методологическо­ го плана на материале алгебры, геометрии, логики, понятия при­ чины и действия на материале исторических наук, теоретические термины эмпирических наук и технические языки. Он оставил нам немало глубоких наблюдений. В очерках по истории науки Вайлати писал: «Мнения, кажущиеся истинными или ложными, касаются фактов, и как таковые они должны стать предметом исследования...

Историю научных идей нельзя представлять как серию провалив­ шихся (за исключением последней) попыток... Мы находимся как бы в процессе геологической разведки на территории малоизвест­ ной страны. Каждая новая скважина уточняет результаты предыду­ щих бурений, упрощает последующие... Суждение, названное ошибочным, незаконченное исследование какого-либо ученого прошлого всегда достойны нашего внимания, как и любая гени­ альная интуиция. Ведь они бросают свет на причины, по которым человеческое познание то ускоряло свой бег, то замедляло, обнажая формы и ритм интеллектуальной способности. Всякая ошибка указывает на подводный риф и безопасный маршрут, но не каждое открытие указывает на путь, по которому следует идти».